Ледяное сердце Северины - Мария Воронова

– Одним глазком все же приглядите, – посоветовал доцент. Сегодня он был как-то необычно серьезен.

– Знаете что? Родина его семь лет учила в медицинском институте, а потом приняла на работу, даровав ему тем самым право удалять аппендиксы своим гражданам. Ко мне какие претензии?

– Тоже верно. Но в нашей профессии столько хитростей и подводных камней, что порой оказывается бессильным весь твой опыт. А когда опыта нет, совсем беда.

– Верно, верно! – вклинился в беседу Спасский, хмурясь. – Вот я недавно делал тот же самый окаянный отросток. Главное, случай – классика советской аппендицитологии, в иные времена минут бы за шесть уложился. А тут работаю и полное чувство, что руки из задницы растут. Ну, первая мысль какая? Все, профнепригодность. Или микроинсульт хватанул, причем почему-то сразу в обе руки, или иррадиация сердечных болей. Резко прогрессирующий остеохондроз казался мне в тот момент подарком судьбы. А потом снял перчатки и понял, что я не столько безрукий, сколько безголовый. Просто какой-то идиот закупил нам перчатки из пластмассы, да еще сестра ухитрилась перепутать и дала мне на размер меньше. А я не сообразил, старый осел. Но речь не об этом. Вы уже знаете?

– Что? – спросили Инга с Побегаловым в один голос.

– Пойдемте тогда в курилку.

– Тебе ж нельзя.

– Я и не буду. Просто не хочу на весь приемник орать.

В курилке Спасский подтянулся и сел на высокий подоконник:

– Ректора взяли, – сказал он негромко.

Чувствуя, как земля уходит из-под ног, Инга схватилась за стенку. Несмотря на туманную формулировку, она сразу поняла, что имеет в виду Спасский.

– Как?

– Да вот так. Первый приличный мужик на моей памяти, и на тебе!

– Но он же совсем недавно в должности…

– Так а чего тянуть, если неугоден? – фыркнул Андрей Петрович. – Сейчас, Инга, время такое. Время серости, причем не только у нас, во всем мире. Яркие люди всех раздражают, и от них пытаются избавиться поскорее, причем еще обмазать кое-чем, чтобы они выглядели такими же серыми хотя бы чисто внешне, хотя бы издалека.

– Вы совершенно правы, – сказал Побегалов своим фирменным занудным голосом, и у Инги закружилась голова. Как же так, Виктора арестовали, а для них это всего лишь повод потрещать о судьбах человечества! Но она была так поражена, что не было сил оборвать доцента. – Серая масса не приемлет талантливых людей. Потому что не ставит перед собой целей, для которых необходимы лидеры, личности. Когда стадо ни к чему не стремится, ему вожаки ни к чему.

Инга судорожно вздохнула и прижалась затылком к холодной кафельной стенке. Побегалов достал сигареты, прикурил и сделал глубокую затяжку.

– За что хоть прихватили?

– Да я откуда знаю? За взятку от пациента вроде, он же еще ничего не успел распилить с нашими бандитами из бухгалтерии. И приобретений у нас таких не было, чтобы откаты брать. Вот если бы прежнего ректора взяли, я бы ни на секунду не удивился, а Стрельникова-то за что? Может, чисто профилактика? Типа сенсибилизация по Безредко?

– В смысле?

– В смысле, вот, смотри, что будет, если ты не станешь играть по нашим правилам. У нас же закон все больше и больше становится инструментом для сведения личных счетов, повязка с глаз Фемиды давным-давно сползла.

– Вы преувеличиваете, Андрей Петрович, – сказал Побегалов, – сейчас не тридцать седьмой год на дворе.

Буркнув что-то невразумительное, Инга оставила их и прямо в халате вышла на крыльцо приемного. Набрала номер Стрельникова, он оказался выключен. Значит, Спасский не врет. Но неужели Виктора посадили, сунули в одну камеру к бомжам и уголовникам? Он такой чистюля, просто умрет там от отвращения.

Да нет, не может того быть! В полиции или где там ведется следствие, работают тоже люди и видят разницу между матерым уголовником и приличным человеком.

Она вздохнула, прислушалась к себе. Теоретически она сейчас должна радоваться, по крайней мере, злорадствовать.

Она хлебнула достаточно горя из-за него, теперь очередь Стрельникова выпить свою порцию. Посиди на одних нарах со вшивыми бомжами, будешь знать, как девушек соблазнять, – вот какие оптимистичные мысли сейчас должны роиться в ее голове!

Но Инга не испытывала ничего, кроме сочувствия и тревоги. Знать бы еще, чем помочь! Она мысленно перебрала всех своих знакомых, но не нашла никого достаточно влиятельного, чтобы мог вызволить Виктора из передряги.

Что же делать? Для начала собраться и доработать смену. Не хватало еще сделать какую-нибудь врачебную ошибку и самой попасть под уголовное преследование.

Инга вернулась в приемное отделение посмотреть, как идет процесс. Все было тихо, из экстренной операционной не подавали сигналов о помощи, и она заварила себе чайку.

Что мог натворить несчастный Стрельников? Будучи руководителем подразделения, Инга немного понимала в хозяйственных вопросах. Спасский прав, они ничего не приобретали из дорогостоящего оборудования и даже не планировали. Договоры на расходные материала обычно заключаются в начале года. Ремонт? Но тут прежний ректор уже снял все сливки, которые только можно снять. Мухлевал с зарплатами? Ну да, это практика известная, особенно на переработках, когда человека заставляют выполнять работу отсутствующего сотрудника, оплачивают потом «интенсивность», «расширение зоны обслуживания», то есть копейки, а за счет экономии фонда заработной платы администрация выписывает себе премии устрашающих размеров. Но эта практика, хотя и страшно несправедлива и до слез обидна, все же абсолютно законна.

Виктор не полный идиот и деньги, конечно, любит, но не до безумия. Он ценит свое доброе имя, статус ректора и не стал бы очертя голову ввязываться в сомнительные комбинации, даже если бы ему за них посулили сумму с шестью нулями.

Правда, Стрельников доверчивый, точнее считает, что он такой прекрасный сам собою, что все счастливы ему услужить.

Предположение, что Витя выписал кому-то фальшивый больничный или заведомо ложную водительскую справку, не выдерживает никакой критики.

Что бывший любовник реально делает нехорошего, так это берет деньги с пациентов. Но это тоже не является поводом для уголовного преследования, вопреки распространенному мнению населения, врачей и даже некоторых юристов. Зачастую приходится слышать, мол, если взял до операции, то это взятка, а если после, то уже благодарность. Эти распространенные в медицинском сообществе идеи так же научны, как пропаганда уринотерапии. Взятка – это преступление против государственного управления, а поскольку врач ни в малейшей степени не управляет государством, то эту статью уголовного кодекса к нему применить просто невозможно, хоть он взял до, хоть после, хоть вместо, хоть стоя на голове. Можно возразить, что обычный врач – да, но ректор – это уже статус государственного служащего, руководящая должность. Да, и его можно привлечь к ответственности за ненадлежащее исполнение обязанностей, относящихся именно к должности ректора, а проведение сложных уникальных операций к сфере деятельности руководителя учреждения не относится, соответственно и вознаграждение за них взяткой не считается. Инга так хорошо знала эти нюансы, потому что операции на кисти делаются в основном под местным и регионарным обезболиванием, пациент в сознании, можно с ним поболтать во время рутинного этапа, расспросить о его работе. И человека отвлекаешь, и сама новых сведений набираешься.