В подполье можно встретить только крыс… - Петр Григоренко

И вдруг, в какой-то момент, мое описание недоделок как бы осветилось волшебным светом и мне стало ясно, что ряд одних и тех же недоделок есть на всех огневых точках. Уже упоминавшиеся столы, скажем, надо подгонять везде, где они поставлены. Надо подгонять двери, обтюрировать амбразуры и т. д. И пришло простое решение: вместо однотипных, как сейчас, бригад, которые должны устранять все недостатки на заданной точке, создать специализированные группы – установки столов, их подгонки, обтюрации амбразур, подгонки дверей и т.д. Эти группы, выполняя каждая только один тип работы, быстро приобретают квалификацию, а в процессе работы, идя через все точки, где есть данная работа, совершенствуются в мастерстве и достигают высоких производственных показателей. Теперь оставалось только так организовать поток этих групп, чтобы они не мешали друг другу, не сталкивались на одном и том же объекте. Для этой цели был разработан специальный график.

И теперь, вечером на рапорте, мы только уточняли график на следующий день в зависимости от результатов сегодняшней работы. Утром теперь никаких нарядов не проводилось. На работу все отправлялись сразу после завтрака. Кроме упомянутого выше каждодневно исправляемого рабочего графика, я изготовил еще два варианта – один для себя, второй для начальства. Первый (мой) примерно на месяц отставал от рабочего, второй – еще на полмесяца. Этот второй я и отправил в Управление начальника инженеров на утверждение. Там это было как бомба. До этого никто так детально не планировал и не ставил сам для себя таких твердых сроков, принимая тем самым личную ответственность за их выполнение.

У строителей – и гражданских, и военных – уже в традицию вошло назначать сроки таким образом, чтобы в них не был указан день полной готовности и чтобы план можно было считать выполненным даже при наличии существенных недоделок. Здесь же был указан день приведения подучастка в полную боевую готовность, без каких бы то ни было недоделок. И комендант Укрепрайона (К-12, три ромба) Померанцев решил сам съездить взглянуть на чудаков, набросивших петлю на собственную шею. Он не знал, разумеется, что петля была довольно просторная.

Померанцеву не повезло. Его машина застряла на пути между Плещеницами и Солдамневичами. Он оставил ее и пошел пешком, но не по дороге на подучасток, а по огневым точкам. Таков был Померанцев – предприимчивый, активный, отлично знающий свое дело. Мне сообщили о его появлении на подучастке, и я, сообразив как он примерно может пойти, поехал навстречу. Встретились и пошли вместе. Он был недоволен, брюзжал, придирался. Только один раз заговорил по-деловому. Проходя мимо одной из огневых точек, – он прекрасно знал весь УР, а чем-то примечательные точки знал и по названиям – спросил: «Ну, а что с Бугульмой собираетесь делать?»

– Не знаю. Еще как следует не мог подумать. Более срочного много.

– Да что думать? Водой затоплена наполовину, стреляет вон прямо в бугор. Так хорошо посажена, так к месту, а наверное придется четыре заряда под четыре угла и… в воздух.

Каким же пророческим оказалось это «…и в воздух». Только не для одной Богульмы. Для всего Минского УР'а, для всех западных УР'ов.

Только к вечеру добрались мы на подучасток. Померанцев заказал ужин в уже отведенное ему для ночлега помещение. Он предупредил, что график будет рассматривать утром.

По утру он был менее раздражен, но рассматривая график, продолжал бубнить с притворным раздражением: «Картинки… Все картинки рисуем… Картинки рисовать научились, а вот выполнять планы не умеем. Третий год слушаю я обещания, а подучасток как был не боеготовный, так и есть. И конца этому не видно. Не картинки рисовать, а отвечать за реальные сроки надо. Вот возьму, да и утвержу ваш график. И запомню срок, который вы сами поставили. Посмотрим, какие картинки вы мне покажете, когда придет этот срок. И имейте в виду, до окончания работ в академию вас не отпущу».

Подписав график, пошел к бричке, в которую мы наложили сена и запрягли лучших лошадей. Предстоял нелегкий путь до Плещениц, куда была доставлена и его застрявшая машина. Он уселся в повозке и подозвал меня поближе: «Вы не расстраивайтесь на мою ворчню. Это не на вас. Этот подучасток у меня в печенках сидит. Прямо прорва какая-то. Бросаем, бросаем средства, а ничего боеготовного нет. Вам я поверил. Вы думаете я не видел вчера, что на точках все люди делом заняты и торопятся что-то сделать. У них есть какие-то твердые задания. Такого я на этом участке еще не видел. И график ваш разумный. Это, конечно, не картинка, а деловой документ. Так что, успеха вам. Надеюсь, график выполните. Ну, а на месяцок отстанете, ничего. Прощу. Но не больше. А принимать приеду сам. Обещаю твердо. Как закончите, шлите телеграмму лично мне.

Но я не торопился с телеграммой. У меня был другой план. Я хотел попытаться возродить Бугульму, используя сэкономленное время. В чем здесь было дело? Эту точку ошибочно посадили ниже проектного уровня. В результате трассы двух амбразур упирались в проходящее перед ними небольшое возвышение, в 20-50 метрах, а из третьей можно было стрелять на расстояние около 100 метров. Чтобы дать всем трем амбразурам нормальный обстрел, надо было убрать около 5000 кубометров земли. По той же причине (низкая посадка) боевые отсеки и колодец для фильтров оказались затопленными грунтовыми водами. Чтобы осушить сооружение, надо было понизить уровень грунтовых вод не менее, чем на 2,5 метра. Вот на эти работы я и бросил весь батальон, после того, как были приведены в боеготовность все остальные сооружения.

Снять и переместить грунт в пределах рабочей площадки, т. е. не более чем на 100 м, дело при современной технике не столь уж большое. Но в тех условиях, когда не было даже простейших бульдозеров, когда все делалось при помощи лопаты и тачки вручную – одной только живой силой – это была работа огромная: на каждую работающую единицу приходилось около 50 кубометров. Это, как минимум, полтора месяца работы. Понижение уровня грунтовых вод тоже было делом не простым. С планировкой мешавшей нам возвышенности, мы справились отлично. Предварительно снявши дерн, переместили землю в расположенные рядом ямы, котловины, лощины и затем все снова тщательно задерновали. Мешавшей огню возвышенности, как не бывало. Все амбразуры могли вести огонь во всем секторе на полную дальность. После проведенной маскировки исчезала с глаз и сама Бугульма. Именно в связи с низкой посадкой, ее оказалось очень легко замаскировать под скат высоты. Даже в 100 м. от нее трудно было заметить признаки нарушения естественного состояния местности. Кстати, руководил работой по маскировке Бугульмы единственный из начальников циклов – начальник маскировочного цикла, которого в виду отсутствия работы по маскировке на участке Целуйко, последний согласился передать в мое распоряжение. Но это была огромная помощь мне. Хазанов выполнил маскировку отлично. Неудача постигла нас только с понижением уровня грунтовых вод. Сколько мы не бились, больше чем на 1 метр 4 сантиметра снизить этот уровень не удалось. Боевые отсеки от воды освободились. В них было сухо, но фильтро-вентиляционный колодец был заполнен водой до краев. Несколько слов об этом колодце. При проектировании типовых оборонительных сооружений, фильтро-вентиляционная система не была предусмотрена. Но когда железобетон уже был уложен во всех западных УР'ах, вспомнили об этой системе. Кинулись к проектировщикам и те быстро нашли выход: предложили построить рядом со входами в сооружение колодец для установки в нем фильтров. На вполне резонное замечание практиков, что незащищенные бетоном фильтры будут выведены из строя в первые же минуты после начала артиллерийского обстрела противника, проектировщики ответили, что по теории вероятности, в заглубленные и расположенные на необстреливаемой прямым огнем стороне сооружения, фильтры могут быть поражены лишь как исключение.