Защита Гурова - Николай Леонов

– А чего же ты вчера молчал?

– У вас больно победный вид был, огорчать не хотелось.

– А ты считаешь, что генерал обязан знать, что под какими нарами вытворяется? – обозлился Станислав. – Мол, мы на земле пашем, а вы паркеты шаркаете? Так? Ты мне свой характер не показывай. Хотел мне гвоздь в жопу воткнуть, так теперь его из своей задницы и вытаскивай. Садись за отдельный стол, возьми бумаги, рисуй проект приказа за подписью генерала Орлова. Сочиняй, кому что в отделениях следует сделать, чтобы господин Нестеренко мог поставленную перед ним задачу выполнить.

– Станислав, я же так, для примеру…

– А я очень даже конкретно! – перебил Крячко. – Задание должно быть выполнено. Потому садись, пиши проект приказа, придумай, чем конкретно в отделениях милиции нам могут помочь.

…Подполковник Федор Васильевич Уткин исполнял обязанности начальника тюрьмы, клял судьбу и зануду-кадровика, который два года назад бравого оперативника превратил в тюремного надсмотрщика. Можно было на тюрьму не соглашаться и гордо уйти на пенсию. Так поступили многие сослуживцы Уткина, его ровесники. Он недавно столкнулся с одним коллегой, майором, когда тот выходил из роскошного лакированного «БМВ». Отставник служил в какой-то охранной фирме и получал ежемесячно больше начальника управления. Уткин знал ребят, которые устроились, а он нет, потому и работал тюремщиком.

На самом деле в судьбе Уткина был виноват лишь он один. Он многие годы числился оперативником, но никогда им не являлся. Оперативная работа хороша или плоха, это на чей вкус, тем, что не имеет временных границ. Оперативник работает столько, сколько он считает нужным, и проверить его практически не представляется возможным. Территория отделения милиции, районного управления или города в любом случае – большая территория. И когда оперативник говорит, мол, я пошел либо поехал, то куда пошел или поехал, никто толком не знает, ведь сказать все можно. Значит, качество работы оперативника определяется не тем, сколько времени он ходил или ездил, а тем, что конкретно он привез. А можно выразиться еще точнее и циничнее, как оперативник работал, определяется тем, что он на следующий день или вечер, а возможно и утро, написал. Одни люди писать любят и умеют, из ничего конфетку сделают, другие – работают здорово, а пишут неохотно, а то и вообще не пишут.

И даже опытному начальнику порой сложно разобраться, его оперативник хорошо работает или ловко пишет. Существует еще непростой нюанс – хорошему и умному начальнику ловкие писаки тоже нужны. Когда составляется квартальный отчет, то плеснуть в него воды совсем нелишне. А у опера, который «пашет», в отчетах воды не найдешь.

Воду в отчетах видят и капитаны, и полковники, и генералы. Все видят, однако молчат, потому что все решает последняя цифирь. Большая цифирь – хорошая работа, малая цифирь – дурная работа.

А из чего цифирь по существу состоит, то тайна великая есть.

Уткин отлично писал и к положенному сроку получил звание подполковника. Но в любом подразделении розыска со временем знают, кто есть сыщик, а кто лишь ловкий писарь. О том, что Федор Васильевич Уткин потрясающий писарь, в райуправлении знал каждый. И когда кончилось время, срок службы подошел к концу, то в кадрах встал вопрос, куда писучего подполковника девать. Некоторые сыскари, уходившие по выслуге лет, в кадрах о переходе на другую работу, пусть с повышением, даже не разговаривали. В определенных местах ребят давно ждали. Оформив пенсию, они шли на ту же сыскную работу, только совсем за другие деньги.

Подполковника Уткина, кроме сварливой жены, никто нигде не ждал, потому он согласился на работу тюремщика. Единственной радостью в его однообразной, тусклой жизни была не очень молодая смазливая девица по имени Флора, которая не была стопроцентной профессионалкой, но и не упускала возможности отобрать у мужика деньги. Она работала в каком-то ларьке и ждала мужа, отбывающего два года в заведении, где Уткин был вторым человеком. Супруг Флоры шел по делу бандитской группы, следствие тянулось полтора года, он получил лишь два, так как следователь до конца не разобрался, то ли супруг являлся соучастником, то ли оказался не вовремя в неположенном месте. В общем, отбывать шесть месяцев мужика в лагерь не послали, сказали, перекантуешься в тюрьме, где рабочие руки всегда нужны.

Уткин и встретился с Флорой у дверей тюрьмы, там и началась их «пылкая» любовь. Встречались на квартире у женщины, дома подполковник рассказывал байки о сильной занятости на службе. Жену, кроме зарплаты, в муже уже давно ничего не интересовало, женщина и не слушала, чего он бормочет, вернувшись запоздно.

Когда полковник Огарков «заболел», Уткин стал исполнять обязанности начальника тюрьмы, положение его осложнилось, так как пришлось действительно задерживаться на службе. Хитрая Флора подсказала ему: сошлись на усиленный режим, скажи, ночевать в кабинете приходится. За несколько суток у Уткина даже сутулость пропала, он помолодел, стал меньше курить. Однако начались затруднения с деньгами.

Однажды он пришел к Флоре, как обычно, около семи и неожиданно застал у нее мужчину. Уткин был не трус, но силенкой не отличался, потому застрял в узкой прихожей.

– Чего не позвонила? – зашипел он. – Кто такой?

Флора не смутилась, подтолкнула его в спину и громко ответила:

– К тебе, милок, пришли. Это мне следует вопросы задавать.

– Флора, мы же договорились! – Мужчина поднялся из-за богато накрытого стола. – Здравствуйте, уважаемый Федор Васильевич, – гость шагнул навстречу, уверенно протянул руку. – Зовите меня Николай Николаевич, я к вам по интересному делу, потому не стал приглашать к себе. В данной ситуации формальности ни к чему.

Уткин непроизвольно пожал протянутую руку, он чуял начальство на расстоянии. Гость был невысок, плотен, одет в дорогой костюм. Рука у него была холеная, но крепкая.

– Должен предупредить, что служебных разговоров я в частной беседе не веду. – Уткин произнес фразу легко, так как за тридцать лет службы повторял ее неоднократно.

Ему и выполнять свой зарок не составляло никакого труда, никакими секретами он не обладал, взяток ему никогда не предлагали.

– Правильно! – весело согласился гость. – Присаживайтесь, выпьем по рюмочке.

– Мужики, у вас свои дела, а мне надо к соседке заскочить. Бывайте и не скучайте! – Флора взмахнула полной ручкой и исчезла.

Хоть и был он оперативником паршивым, однако сразу сообразил, что встреча запланирована, от разговора никуда не деться, потому Уткин без лишних слов сел к столу, даже расстегнул китель, кивнул и молча выпил.

– Люблю деловых людей, – гость сразу налил по второй. – Чего огородами колдыбать, когда надо сразу в атаку.

Уткин выпил вторую, отставил рюмку, сказал:

– Кто вы – не спрашиваю, знаю, не скажете. Так чего надо? Камеру хорошую определить или передачу без досмотра передать? Все, кроме оружия. – Он положил на тарелку салат, кусочек балыка.

– Несерьезно мыслите, Федор Васильевич. – Гость собрался налить по новой, но Уткин свою рюмку убрал. – Из-за такой малости стал бы я приезжать и вас беспокоить? Люди, пославшие меня, – он указал вилкой на потолок, – такой ерундой не интересуются.

Уткин в жизни не перечил начальству, не употреблял резких выражений, предпочитал согласиться. И вдруг взбунтовался, и не выпитая водка придала ему смелости, а тычок вилкой в потолок и снисходительная улыбочка гостя.

– Коли вы, уважаемый, такие большие начальники, так и решайте вопросы на своем уровне! А без приглашения да с бутылкой к участковому приходят! Да и не к каждому, другой околоточный так по шее навешает, вы свою ксиву и достать не успеете!

Гость заметно вздрогнул, налил себе рюмку, выпил, согласно кивнул.

– Бутылка – дань обычаю, уважаемый Федор Васильевич. Мы вам хорошие деньги предложить намерены.

– Безвозмездный подарок? – Уткин и сам не мог понять, отчего закусил удила. Не желал же он на незнакомце отыграться за долгие десятилетия безрадостной холуйской службы. – Если вы побег задумали, так опять не по адресу. Вашим хозяевам требуется зам по режиму…

Зазвонил стоявший на тумбочке телефон.

– Не трожьте, то Флоркины дела. – Уткин сильно выдохнул, словно сидел под водой до невозможности.

Телефон два раза тренькнул, умолк, зазвонил снова. Гость аж лицом посерел, схватил трубку, икнул и с придыханием произнес:

– Слушаю.

Он слушал и дурнел лицом буквально на глазах. Гость хотел что-то сказать, но лишь хватал ртом воздух. Уткин понял, что некто весь разговор слушал и теперь гостю выговаривает. Уткин не слышал ни слова, но по лицу Николая Николаевича понимал, что слова ему говорят несладкие. А раз такой самоуверенный тип на промокашку стал похож, значит, говорит с ним Большой Человек. Уткин тоже сник, революционный запал в нем кончился. Чем ни занимайся на оперативной работе долгое время, хоть в крестики-нолики с утра до вечера играй, определенные навыки сами по себе вырабатываются. Он ловко просчитал таблицу умножения. Раз его связь с Флорой установили, прислали человека, разговор прослушивали, значит, гость не хвастался, когда тыкал вилкой в потолок. И, следовательно, его, подполковника Уткина, дело хреновое, ничего решить и изменить он не в силах, надо лишь кивать и соглашаться.