Человек с того света - Лев Аскеров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если действительно между общим Временем-Пространством и индивидуальным временем человека, как утверждает со слов Терье Доли, существует взаимосвязь, то она может не только оказывать воздействие на процессы физического порядка (отмеренность жизни, сменяемость поколений, дня и ночи, годов, веков и т. д.), но и влиять на качество всей жизнедеятельности человека.
Специалисты сетуют на утерянное в биологической цепи звено между неким человекоподобным и Хомо сапиенс.(????????)
— Возможно, — сосредоточенно глядя перед собой, говорит Фолсджер, — человекообразное стало человеком благодаря какому-то резкому движению, скорее всего, встряске нашего Пространства-Времени, изменившего уровень его индивидуального времени. И со ступени инстинктов животного мира человекообразное поднялось на ступень мира мыслящего животного…
— Браво, Бен! — всплеснула руками девушка. — А мне это даже в голову не приходило. Ну, конечно же, так оно, вероятно, и произошло. Время — ткань живая. Оно одухотворяет и одушевляет пространство. Терье любит повторять: «Пространство без времени, что тело без души»…
— А раз такое некогда действительно произошло, — продолжал Фолсджер, — то может снова так бабахнуть по этому Времени-Пространству, что Хомо сапиенс преобразится или в нео-Хомо сапиенса или опять обрастет шерстью, запрыгает по деревьям, станет узколобым, с голодным взглядом хищника орангутангом. Кто предскажет, каким оно будет Перемещение? В лучшее или худшее из времен?
— Весьма вероятная штука, — выслушав возникшие у Бена сомнения, спокойно резюмирует Доли. — По Терье, подобные катаклизмы в природе Времени-Пространства естественны и имеют строгую цикличность.
— Предлагаю выпить за идеи великого Терье Банга, — слово «великий» Фолсджер произнес не без усмешки.
— С удовольствием. Но без твоей иронии.
В знак согласия Бен осушает рюмку залпом, а она, не спеша, смакуя каждый глоток.
— Прекрасное вино, — хвалит Доли и снова повторяет:
— Терье тоже его любит.
— Ну это уж слишком. Ты только о нем и говоришь, — с шутливой обидой в голосе бросает Бен.
Доли какое-то мгновение растерянно хлопает ресницами, а потом тем же шутливым тоном, но не без вызова, громко шепчет:
— Ничего бестактного я в этом не вижу… Я его очень люблю, Бен.
— Чем он, этот альбинос, мог взять тебя?
— Не говори так. Мне он альбиносом не кажется, — искренне возмущается Доли. — И внешность тут ни при чем. Он умный, оригинальный и тонкий мужчина. Таких нет и не будет.
— Вот как?! — изумился Бен.
— Именно так! — отрезала девушка. — Да, знаю, ты можешь сказать, что четыре месяца назад ты мне тоже был не безразличен. Действительно был. В этом я призналась Терье. Как, по-твоему, он отреагировал? Затаился? Закатил сцену ревности? Ничуть. Терье объяснил мне в чем дело… И я с ним согласилась…
— В чем же? — мрачно спросил Фолсджер.
— Видишь ли, мы с тобой одного поля ягодки. То есть люди одного этажа времени. Мы друг друга понимаем с полуслова. У нас почти одинаковое качество психики. Нам обоим казалось и кажется, что мы уже когда-то жили, встречались… И сидели вот так за столом этого же ресторана… Парадокс общеэтажного времени. Нам вдвоем было бы хорошо. Но все равно и тебя и меня тайно томило бы чувство неполного счастья. Как все, даже самые счастливые пары Все равно нам чего-то бы не хватало… Мне, Бен, повезло.
«Черт возьми, как она права, — подумал Бен. — У меня на самом деле такое ощущение, что мы знакомы с ней по крайней мере тысячу лет. И тысячу лет тому назад вот так вот вместе сидели».
Фолсджер об этом только подумал. Вслух он сказал другое.
— Хватит о парадоксах. Хватит о времени. К чертям собачьим мировую неустроенность.
— К чертям собачьим, — согласилась она.
Бен наполнил ее бокал и плеснул в рюмку себе.
— За самое человеческое чувство. За любовь! — провозгласил он.
Доли послала ему воздушный поцелуи.
— И все же, Доли, — не унимался Беи, — оригинальность, светлая голова, физические достоинства и прочее есть и у других. Более видных парней. Чем же он лучше?
— Оставь, Фолсджер… Не знаю. Мне никто другой не нужен. Я готова пойти за ним куда угодно.
— Доли, — не выдержал Бен, — но он с Того Света.
— Пойду на Тот Свет. Если… возьмет.
Фолдсжер пожал плечами. Он промолчал о том, что Терье запросил разрешение взять ее с собой. Лучше не говорить. Вдруг откажут. Могут ведь. Вряд ли разрешат… Ему стало жалко Доли. Понять их отказ она поймет, но примет ли?
IV
Низко склонив к столу голову, Доли тупой стороной ножа вычерчивала на скатерти геометрические фигуры. Лица ее он не видел. Кроме розовенькой полоски лба и копны рыжеватых волос. Не видел, а знал — ее душат слезы, а на сердце—как в промозглую осеннюю ночь с воем и невнятными угрозами ноет печаль. Не видел, а непонятно почему и как — знал.
Ее боль ему была близка. Фолсджер чувствовал ее как самого себя. Как свою дочь. Доли сейчас была очень похожа на нее. Он вспомнил, как невзначай обидел дочку, и она, уткнув в стенку пухлый пальчик, выводила на ней грустные каракули…
Фолсджер называл эти рисунки кабаллистическими знаками. Если, думал он, их ввести в компьютер, то он сможет их расшифровать. Расскажет об осенних ночах в душе человеческой.
Но кому, собственно, придет в голову сочинять такую программу для компьютера? Кому какое дело до чужой боли?..
— Как хорошо ты успокаиваешь, — не поднимая головы, произносит Доли.
Фолдсжер прямо-таки обалдел. Ведь в течение всей затянувшейся паузы он не вымолвил ни слова. И на тебе. Фолсджер хотел возразить ей и… встретился с ее глазами. Выступившие было в них слезы горели светлой весенней капелью.
— Ну посмотри, Бен, как мил мой альбинос, — горячо зашептала она. — Посмотри, как он рад мне. Какое родное-родное лицо…
Сорвавшись с места, она побежала навстречу Бангу. Доли увидела его раньше Фолсджера, хотя сидела спиной к нему… Она словно видела затылком. Обернулась, когда они только-только показались в дверях.
Не поверь теперь, что мы одного поля ягодки. Не поверь теперь в бредовую идею альбиноса о Времени, его многоэтажности… Фолсджер хмыкнул и поднялся навстречу Бангу, обнявшему Доли, и его гостю.
— Сато Кавада, профессор, доктор философии. Бенджамин Фолсджер, мой друг, бизнесмен и работодатель, — представил Терье.
Кавада понравился Фолсджеру. В нем начисто отсутствовала претившая ему, известная всему миру японская привычка. По каждому поводу вежливая гримаска, сопровождаемая улыбкой и кивками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});