Некоторые не уснут. Английский диагноз (сборник) - Адам Нэвилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всегда одетая в домашний костюм, выцветший как постельное покрывало в ночлежке, и покрытый спереди пятнами, богатая наследница была привязана к креслу за руки и за ноги холщовыми ремнями, словно представляла опасность для общества. И все же глаза у нее были ясными и голубыми, как арктические воды, плещущиеся вокруг айсберга.
Несмотря на шокирующий внешний вид, миссис Ван ден Берг была когда-то потрясающей красавицей, обладающей блестящим умом. Она разорила трех мужей, и ее собственность оценивалась более чем в сто миллионов евро. А еще она была печально известной в высшем обществе нимфоманкой.
– Ужасная блудница! – заговорщицки шепнула мне Хельма во время нашей самой первой встречи. Затем, миссис Ван ден Берг, вступила в фазу клептомании, после чего, наконец, стала пироманкой. Короче говоря, она страдала маниями. – Она приводила сюда темного мужчину.
Комментарий Хельмы насчет «темного мужчины» смутил меня. Что за расизм? И когда я попытался расспросить ее об этом, Хельма лишь загадочно улыбнулась. Хельма никогда не отвечала на прямые вопросы. Ей нравилось говорить самой. А мне приходилось только слушать. Такую роль она мне отвела. Но она видела, что я интересуюсь ее подопечной, и иногда вдавалась в подробности, когда я хмурился на какое-то провокационное замечание или наводящую деталь.
Со слов Хельмы, травма, полученная в 30‑ые годы превратила миссис Ван ден Берг в крайне неуравновешенную молодую женщину. Расстройство было вызвало рождением у нее «ребенка-ненормаши» И она так и не оправилась от того несчастья. Я никогда раньше не слышал такого инфантильного выражения, как «ребенок-ненормаша». Но Хельма называла так детей, родившихся с психическими и физическими недостатками, чье появление в высшем обществе, или в качестве наследников, было неприемлемо. Таких детей отправляли за границу, и они содержались в частном санатории в Карловых Варах, вместе с несколькими габсбургскими принцами, о которых, со слов Хельмы, мир по-прежнему ничего не знает.
Мне показалось странным, что такое откровение доверяется охраннику в форме, и как следствие, я не поверил в эту историю.
По-видимому, следующие семьдесят лет две одинаково блистательных и талантливых сестры миссис Ван ден Берг содержали свою дефективную и заблудшую старшую сестру в Дулле-Грит-Хёйс. Потратив кучу денег на то, чтобы замять скандал и на лечение в лучших швейцарских клиниках, они, наконец, остановились на дорогостоящей методике ухода в сочетании с успокаивающими лекарствами. И Хельма, видимо, преуспела в этой методике, хотя никак этого не проявляла.
Также я быстро усвоил, что в этой точке мира, нет ничего необычного, если сиделка, живущая по месту работы, становится незаменимой для пожилого жильца, нанявшего ее. Или для того, кого ее наняли опекать доверенные лица. Это был гротеск в традициях готики, и вызывал воспоминания о временах, когда истеричных жен держали запертыми на чердаках. Если б люди видели, как живет миссис Ван ден Берг под оккупацией Хельмы, то скорее попытали бы счастья в румынском доме престарелых.
Хельма была болтливой, параноидальный и крайне расчетливой женщиной за пятьдесят, и все же на полвека моложе своей пациентки. На третий месяц моей работы частота посещений Хельмой моего стола возросла как минимум до одного раза за ночь моего дежурства. Иногда, к моему огорчению, она могла болтать целый час.
Также Хельма взяла за привычку выкатывать миссис Ван ден Берг в приемную и оставлять ее возле моего стола, пока «выскакивала» за лакомствами в лавку, работающую допоздна на Кляйне Хондстраат. Почему она не делала этого в течение дня, оставалось загадкой, но я начал подозревать, что Хельма хочет, чтобы мы с наследницей познакомились. Хотя как бы мы наладили контакт, было загадкой вдвойне.
Миссис Ван ден Берг давно уже утратила разум. В те короткие, но неловкие моменты, когда она сидела у моего стола, на нее находило странное просветление, и с кресла доносился безупречный голос, желающий мне «доброго утра». Хотя большую часть времени от нее лились лишь потоки тарабарщины про какую-то «Флорину». После чего Хельма возвращалась в здание и увозила подопечную от моего стола.
Я работал в Дулле-Грит-Хёйс уже пятнадцатую неделю, когда мне вынужденно пришлось пересечь порог их квартиры и погрузиться в пучину безумия.
Однажды в полночь воскресенья, во время второго обхода, не успел я преодолеть последние ступени, ведущие на площадку восьмого этажа, как входная дверь 18‑ой квартиры открылась. И я увидел поджидавшую меня Хельму. На ней были туфли «Джимми Чу», шелковые ажурные колготки и розовый костюм «Шанель», а косметики больше, чем носят трансвеститы.
– О, Джек. Я хотела бы попросить вас об одном большом одолжении. Не могли бы вы один часик присмотреть за миссис Ван ден Берг? Мне нужно кое-куда выскочить. Кое-что произошло, и это очень важно. Чрезвычайная ситуация.
«Чрезвычайная ситуация, как бы ни так», – подумал я.
– Боюсь, я не могу. Мне нужно следить за камерами внизу.
Глаза у Хельмы вспыхнули, взгляд стал жестким, заставив меня замереть на месте. Это была не та женщина, которой можно было перечить.
– Ничего страшного, если вы сделаете это чуть позже. Она уже покормлена и приняла лекарство, поэтому у вас не будет с ней никаких проблем. Это вам.
Лакированные коготки Хельмы сунули мне в одну руку две банкноты по двадцать евро, и надавили на пальцы, чтобы я сжал деньги в кулаке.
Я снова попытался отказаться и вернуть деньги, но Хельма поспешно «зашыкала» на меня, словно на домашнего кота, и улизнула в квартиру. Входя, я задумался, не совершаю ли я некую незаконную сделку и не становлюсь ли замешан в пленении и вымогательстве у местного аналога Говарда Хьюза.
Но не успел я сориентироваться в тускло освещенной прихожей пентхауса, как из гостиной заверещал знакомый голос:
– Флорина! Флорина! Флорина! Выпусти их! Ради бога, выпусти их! Флорина!
– Это была миссис Ван ден Берг, несомненно, вырванная из медикаментозной дремы громким голосом Хельмы из прихожей, когда та пригласила меня вглубь темного и захламленного интерьера квартиры. Хельма повела меня на кухню, но остановилась и прокричала в открытую дверь по правую сторону коридора.
– Прекратите! Вы просто выпендривайтесь, потому что
