Инстинкт гнева - Вячеслав Шалыгин

Ему оставалось всего три шага, когда створки ворот сомкнулись. Смотритель без сил рухнул перед воротами на колени и ударил кулаком в обитую железом створку. Звук потерялся почти сразу — ворота были очень толстыми и тяжелыми, но Смотрителя за ними все-таки услышали. Одна створка чуть приоткрылась, и в просвете возникла высокая фигура в длинном черном балахоне. На лицо человека падала тень от капюшона, и в целом он выглядел довольно мрачно, однако одна деталь выдавала в нем «своего». На пальце руки, удерживающей створку, красовался перстень-печать члена Цеха со знаком Вечности на клише. Человек протянул Смотрителю свободную руку и помог протиснуться в узкую щель. Оказавшись в цитадели, провидец поднялся на ноги и осмотрелся. За воротами обнаружилась просторная площадь, посреди которой возвышались еще одни ворота, но не в стене, а стоящие отдельно, наподобие триумфальной арки, перекрытой створками из красного дерева.

Человек в капюшоне молча указал на «арку» и легонько подтолкнул Смотрителя в спину. Провидец сделал шаг и остановился как вкопанный. Ниоткуда, буквально материализовавшись в воздухе, на площади перед «красными воротами» появились примерно три сотни воинов в легких доспехах, вроде римских, времен заката империи, и с оружием той же эпохи. Смотрителю никто не подсказывал, но и без подсказок он понял, что все эти воины — Хамелеоны! Смотритель испуганно отшатнулся и попятился, но в спину ему уперлась рука человека в балахоне. Он настойчиво толкал Смотрителя к внутренним воротам. Провидец сделал еще один неуверенный шаг вперед и опять остановился. Воинов стало больше на порядок, но оружие в их руках было опущено к земле. Нападать они, похоже, не собирались. Смотритель сделал еще два шага. Воины заполнили площадь, насколько это было возможно, оставив только узкий проход к воротам. Теперь провидец понимал, почему по сторонам от красных ворот не было стен. Их заменяли полчища Хамелеонов.

Мысленно убедив себя, что враги в этом странном месте неопасны, Смотритель воспрянул духом и уверенно двинулся к воротам. Правда, при этом он все-таки старался не смотреть по сторонам. Враги не проявляли агрессивности, но смотрели все-таки враждебно. Складывалось впечатление, что они просто ждут, когда явившийся в их вотчину бессмертный ошибется, сделает что-нибудь такое, за что его можно будет убить даже здесь, в центре цитадели. Немного успокаивало то, что человек в капюшоне шел следом, провидец отчетливо слышал его шаги.

Перед воротами Смотритель на несколько секунд замер, прислушиваясь к ощущениям. Шестое чувство подсказывало, что открывать ворота не стоит, но последовать доброму совету интуиции мешала раскаленная заноза долга перед Цехом. Смотритель пришел сюда, чтобы выполнить миссию, а кроме как за красными воротами, ответа на главный вопрос искать было негде. Не у врагов же спрашивать. Они скорее растерзают ненавистного Вечного, как пираньи свалившегося в реку бычка, чем ответят. Впрочем, кроме Хамелеонов, за спиной стоял еще человек в черном балахоне.

— Я должен открыть? — не оборачиваясь, спросил Смотритель, осторожно проведя пальцами по красному дереву ворот.

— Да, — ответил проводник.

Голос был знакомым, но понять, кому он принадлежит, мешали условия игры. Во сне так бывает — понимаешь, что это лишь игра, но вынужден соблюдать ее правила. Провидец погладил теплую поверхность створки и опустил руку.

— Что там?

— Ты знаешь.

— Корни нашей вражды с Хамелеонами?

— Вражды нет. Это выдумка, полезная истинному врагу. Инстинкт гнева — его изобретение. Открой ворота, и сам все поймешь.

Смотритель помедлил еще некоторое время и, наконец, решился. Ворота подались легко, будто дверцы шкафа. Взгляд провидца заметался в поисках каких-либо ориентиров, но ничего подобного за воротами не было. Там не было вообще ничего! Абсолютная пустота!

Смотритель обернулся и удивленно взглянул на проводника. Тот кивком указал на пустоту за воротами. Провидец снова развернулся лицом к арке и вдруг понял, что находится уже по другую сторону ворот. Какая-то неведомая сила, вроде мощного, но неощутимого урагана, уносила его сквозь пустоту… в Вечность! Да, именно туда, куда так давно желали вернуться потерявшие путь, а вместе с ним и веру бессмертные. В Вечность, легендарный мир начала и конца, только вернувшись в который, члены Цеха могли обрести душевный покой и прожить нормальную жизнь.

Радостное предвкушение охватило Смотрителя, будто ребенка, и он невольно оглянулся, чтобы поделиться своим счастливым прозрением с проводником. Человек в балахоне неподвижно стоял по ту сторону ворот и смотрел на удаляющегося провидца. Не вслед ему, а точно на него. Теперь это можно было сказать уверенно — капюшон упал незнакомцу на плечи, открыв лицо. Это был Джонатан. Смотритель что-то крикнул, но Джонатан его явно не услышал. Он лишь поднял руку и коротко махнул, словно желая доброго пути.

Смотритель махнул в ответ и вновь развернулся лицом к Вечности, готовясь обрести высшую благодать, но ощутил лишь нестерпимую мучительную боль и холод во всем теле, а затем…

…Смотритель резко сел на кровати. Он не испытывал облегчения от пробуждения, как это бывает, когда прерывается кошмар. Провидец еще во сне знал, что привидевшийся мир нереален, и что бы там ни случилось, это будет не по-настоящему. И все же пробуждение стало лучшим выходом. Заглядывать еще дальше за горизонт Реальности было бы слишком сильным стрессом, даже во сне. Смотритель подозревал, что ничего хорошего во мраке Вечности он бы не увидел. Скорее всего, он вообще ничего бы там не увидел, потому что в будущем ему нет места. Ни как Смотрителю, ни просто среди живых. На эту мрачную мысль наталкивал последний эпизод аллегории — мучительная боль и холод. Но при чем тут Джонатан? Почему именно он стал проводником в холод и мрак? Заподозрить, что смерть придет от его руки, — невозможно, что же тогда?

Размышления Смотрителя оборвал настойчивый звонок. Этот длинный, скребущий по душе зуммер провидец выбрал в качестве сигнала для не определившихся номеров. Учитывая технические возможности Цеха, можно было уверенно сказать — для одного-единственного абонента. Для врага.

— Спите, оракул?

Судя по тону, Хамелеон был снова чем-то недоволен.

— Уже нет. Что вы хотели?

— Ясности, Смотритель, ясности! Точного прогноза я хотел. А вы что думали?

— Мои прогнозы неточны? Разрешите вам не поверить. Вы до сих пор опережаете Островского на шаг, а то и на два. Что же вам не нравится?

— Мне не нравится вмешательство в дело не только дотошного сыщика, но и милиции, а теперь и ФСБ, и еще черт знает кого! — Хамелеон понизил тональность. — Кольцо сжимается, меня снова едва не схватили! Ничего подобного в вашем предсказании не было. Вот что меня не устраивает! Вы нарываетесь, Смотритель! Хотите, чтобы я исполнил свое обещание?

— Я не в силах остановить машину. В дело вовлечен уже весь Цех. Я мешаю им, как могу. Я пытался и запугать, и запутать следы, и убрать свидетелей, но только очутился на грани разоблачения. Продолжать в том же духе становится слишком опасным!

— Тогда смените тактику. Оставьте в покое свидетелей, сосредоточьтесь на главном направлении. Отправьте цеховых ищеек по ложному следу. Не запутанному, а ложному, улавливаете разницу?

— Но как?!

— Например, сочините сон, обманите. Неужели у вас не хватит опыта и фантазии?

— Это против правил!

— Убивать Смотрителей тоже против правил, но я готов это сделать! — холодно проговорил Хамелеон. — Не желаешь врать, действуй иначе. Как — придумай сам. И учти, оракул, предупреждений больше не будет. Я тоже сделал тебе столько поблажек, сколько мог. Лимит исчерпан.

Помещение, в котором заперли Женю эти вежливые, но глухие к увещеваниям люди в штатском, походило на гостиничный номер. Небольшая комнатка с дешевыми обоями на стенах, теплым линолеумом на полу и белым потолком, под которым днем и ночью горел молочно-белый шар светильника. Выключателя Женя не нашла. Одна койка стояла у стены, другая, отделенная от первой пустой тумбочкой, под зашторенным окном. Крохотный санузел, где вместо ванны обнаружился душ с пластиковым поддоном и унитаз без смывного бачка, был выложен простейшим белым кафелем. В результате тщательного обследования выяснилось, что бачок все-таки имеется, но спрятан в стене, а на виду оставлена только кнопка смыва. Больше в «номере» ничего примечательного не обнаружилось: ни телевизора, ни холодильника. Разве что слева от входной двери три крючка для одежды. Сама дверь была железной, без ручки и «глазка». После изучения окна стало ясно, что «номер» на самом деле — камера, только для избранных. Окно выходило на серую стену соседнего здания и снаружи было забрано красивой кованой решеткой. Женя покрутила ручку на «пластиковой» раме. Окно открывалось только в режиме форточки, на проветривание.