Женить нельзя помиловать - Вячеслав Шторм

— Должен быть с минуты на минуту. Почтения в голосе Криса изрядно прибавилось. Да и копье он опустил. Вот давно бы так.

— Ладно, тогда проводите меня к господину Филиппию, — милостиво киваю я и протягиваю руку за бесценным кусочком кожи.

— Значит, ты человек господина Бэда?

— Один из.

Я сижу в антикварном кресле, в личном кабинете Красного Носа, и не спеша прихлебываю горячий грог.

Сам Фил сидит напротив меня и задумчиво потирает свой знаменитый нос. Кстати, он у него действительно красновато-сизый — то ли от природы, то ли в силу предрасположенности к алкоголю.

— И пригласил тебя сюда, разумеется, он?

— Нет. Он понятия не имеет о том, что я тут окажусь.

— Самоуправствуем, значит? — щурится гном, и огонь в камине играет в его медно-рыжих волосах и бороде.

— Что делать. Дела Комитета не терпят отлагательств…

— Быть может, быть может… Пейс!

Дверь открывается, и в комнату входит маленький и юркий, похожий на хорька человек. Эге, старый знакомый!

— Знаешь его? — кивает на человечка Фил, баюкая в ладонях керамическую кружку с грогом.

— Знаю. — Скрывать не имеет смысла. — Пейс из Нексии, в определенных кругах известный как Обрезок. Профессиональный шулер и фальшивомонетчик. Четыре судимости.

— Все верно! — шипит Обрезок. — И в последний раз угодил на галеры по твоей милости, сволочь!

— Пейс, исчезни!

Подождав, пока за Обрезком закроется дверь, Фил усмехается:

— Вот так-то, господин гвардейский сержант…

— Бывший, — спокойно поправляю я и не могу удержаться, чтобы не поддеть своего собеседника: — Вы ведь тоже уже давно не торгуете пирожками вразнос…

Ни одна морщинка не дрогнула на лице старого преступника, но в душе, я уверен, он рвет и мечет. Почему-то всех ворюг, многого добившихся в жизни, выводит из себя напоминание о той грязи, из которой они вылезли в князи.

— Очень давно, — подчеркнуто нейтральным тоном произносит Фил. — Ты тогда еще не родился, юноша.

Это явный намек на то, что молод я еще, чтобы отпускать такие замечания. Тем более что пирожками гном, недавно разменявший два с половиной века, торговал в далеком детстве.

— И что же мы с тобой будем делать, пока не появится Робин?

Я окидываю кабинет взглядом и останавливаюсь на роскошной доске для игры в фишки. В конце концов, Фил — чудовище в той же мере, в которой и Большой Волосатый Ы…

Как я и предполагал, играл гном просто блестяще. Впрочем, как я уже отмечал, времени для оттачивания мастерства у него было не в пример поболе моего. Позорно продув три партии подряд, я был опасно близок к тому, чтобы продуть и четвертую, но тут раздался знакомый голос:

— Филиппин, Сэдрик, добрый вечер!

В этом весь Робин Бэд: ничем не показал удивления, увидев меня в компании Фила. Понимает, что я не стану дергать архимышь за хвост без должных на то причин.

— Я так понимаю, Робин, вы знаете этого молодца? — сварливо вопросил Фил, пожимая руку главе КГБ.

— И очень неплохо. Он и его товарищи вот уже два года числятся среди моих лучших полевых агентов и в данный момент как раз занимаются одним делом, весьма важным для всего Комитета.

Пожевав губами, Красный Нос позвонил в маленький золотой колокольчик.

— Отбой, мальчики, — устало приказал он выросшему в дверях телохранителю. — Наш друг Сэдрик — действительно наш друг. Снимайте усиленные патрули.

Оказывается, мой незапланированный визит изрядно переполошил обитателей усадьбы. Впрочем, памятуя о том, что за сборище тут сегодня намечается, неудивительно.

— А могу я узнать, что за дело?

— Разумеется. Проект сорок два.

— Вот как? Яйцо феникса, значит?

Да-а… Если это — всего лишь сорок два, то какой, интересно, тогда проект номер один? Свистнуть у Старичка Контратия его ржавый секатор?

— Я так понимаю, Сэдрик, вы прибыли сюда именно из-за яйца? — прищурился Бэд, наливая себе грога.

— В том числе. Хотя и не только.

— Мы с многоуважаемым Филиппием внимательно вас слушаем.

Никогда бы не подумал, что когда-нибудь в жизни мне придется инспектировать склад Фила Красного Носа. Спешу заметить — без санкции суда, зато с устным и письменным распоряжением от хозяина всем слугам слушаться меня, как отца родного. И тем не менее вот он я, вот распоряжение, а вот и пяток Филовых служащих, вытянувшихся в струнку. И глядят на меня так, будто я сейчас начну их свежевать. Живьем. Зубами.

— Не угодно ли господину уточнить, какого числа прибыл интересующий его груз?

Господину не угодно. Господин понятия не имеет, какого числа прибыл этот треклятый груз. Господину плевать на то, что он, возможно, еще не распакован. И вообще, господин изволит сильно гневаться, поскольку он торчит на складе уже час, так и не получив вразумительного ответа, а на дворе давно полночь.

Получив легкую затрещину от прибывшего с господином Хвата и дважды перекувырнувшись через голову, кладовщик смиренно просит прощения и исчезает «буквально на секундочку». Вернувшись («Через семь!» — педантично уточняет хримтурс, грозя бедолаге кулаком размером с его голову) с ворохом бумаг, кладовщик с поклоном протягивает их мне. Это что такое? Сопроводительные документы? За последний месяц? Ладно, поглядим.

В третьей бумаге я натыкаюсь на очень интересную строчку: «Ножны от прямого меча. Материалы: красное дерево, телячья кожа, бархат, белое золото, рубины, золотистые топазы, жемчуг. Приобретены за 4370 роблоров».

Ножны?!

— Где меч?!

В течение следующих десяти минут кладовщик пытался прикинуться глухим. Потом дураком. Потом жертвой обмана. Потом несчастным отцом девятерых голодных детишек мал мала меньше. Наконец когда я, скрепя сердце, приказал Хвату для начала сломать пройдохе пару пальцев, тот взвыл, бухнулся на колени, облапил мой сапог и принялся каяться.

Оказалось, приказчик, сопровождавший груз из Одисса, в дороге каким-то образом лишился меча, и за весьма щедрое вознаграждение уговорил приятеля-кладовщика подделать бумаги. Судя по времени суток, стервец в настоящий момент видел десятый сон, но меня такая ерунда смущала крайне мало. Тем более именно в это время суток. В общем, через неполный час мой сапог вновь орошался горючими слезами, а их источник, вытащенный из постели в одном исподнем, умолял не лишать четырех малюток их единственного кормильца. Какие, однако, у Фила многодетные сотрудники!

Ситуация оказалась настолько идиотской, что мне захотелось взвыть и начать биться головой о стену. Головой этого болвана!

Оказалось, что во время плавания он решил произвести на капитана неизгладимое впечатление крутостью хозяина и продемонстрировал драгоценный меч. Продемонстрировал, положил обратно в сундук, лежащий в трюме, а вот запереть сундук забыл. И надо же было тому случиться, что той же ночью корабль попал в шторм и получил пробоину. Вот в нее-то — как нарочно, ни на метр в сторону! — и ахнул меч, выскользнувший из ножен, когда сундук при качке перевернулся. Воспользовался оплошностью приказчика, распахнувшейся крышкой — и утонул, зар-раза!

Стоп! Я понял, что начинаю рассуждать о клятой железяке словно о живом существе, решившем причинить милому парню по имени Сэд максимум хлопот. Эдак и до сиреневых хримтурсов недалеко. Нет, на сегодня хватит! Пишу расписку, забираю с собой злополучные ножны и валю домой. В смысле — в гостиницу. Спать! А меч… Подумаю об этом завтра, как говаривала матушка, ссылаясь на какую-то Скарлетт…

Проснулся я за полдень и не по своей воле. Просто кто-то настойчиво барабанил в дверь моей комнаты.

«Кем-то» оказалась вся наша команда в полном составе, за исключением драконозавров. Не дав мне очухаться, меня обозвали всякими нехорошими словами за то, что я не поехал, как обещал, домой. Ну да, им-то легко говорить! Они не торчали на филовом складе до трех часов ночи.

Кратко объяснив жене и друзьям свое возмутительное поведение, я попросил их озаботиться насчет завтрака, а сам отправился в ванную приводить себя в порядок. Это достойное занятие заняло вполне приличное время — ванна просто-таки требовала, чтобы ее принимали долго и со вкусом. Зря, что ли, я остановился в самой дорогой гостинице города?

Когда я, облаченный в пушистый банный халат, вновь появился в комнате, в ней прибавилось на целый завтрак и убавилось на целых Бона и Римбольда.

— Пошли прогуляться, — небрежно махнула рукой Глори, но за этой небрежностью мне почудилась некоторая напряженность. Такое иногда случается все с тем же Боном во время карточной партии, когда он берет из прикупа очередную карту.

«Ладно, не маленькие, не заблудятся», — вполне здраво рассудил я и воздал должное великолепной стряпне. Тем более что, судя по качеству и количеству блюд, Глори решила вознаградить своего бедного мужа за вчерашние мытарства. А такие гуманные поступки вышеозначенный муж всегда только приветствовал.