Нострадамус: Жизнь и пророчества - Манфред Бёкль

Хотя планета Марс и перед концом своего курса, своего последнего оборота, тем не менее все начнется снова. Ряд звезд скопится в Аквариусе на долгие годы, другие звезды соберутся вокруг Рака тоже на долгие годы, до начала повторения.

Теперь нами правит Луна, по воле Всемогущего Бога. И еще до того, как Луна совершит свой оборот, воссияет Солнце, а потом — Сатурн. Небесные знаки позволяют нам определить, что царство Сатурна придет опять так, что вычисления показывают, что мир приближается к анаргонической революции (к деяниям смерти на земле). Не пройдет и 177 лет, трех месяцев и 11 дней с тех пор, как я пишу, и чума, голод, войны и, главным образом, наводнения так опустошат наш мир, что выживет очень мало людей и земля будет невспаханной и бесплодной, такой, какой она была до начала творенья. Мы сейчас живем в седьмом тысячелетии, которое скоро кончится и приведет нас к порогу восьмого, где находится небесная твердь и где есть свои широты.

В этом месте Всевышний завершит поднятую им космогоническую революцию, и небесные тела снова начнут свое движение, и это будет верховным движением, и оно сделает землю твердой и устойчивой, «non inclinabitur in seculum seculorum» (из-за этого она не будет отклоняться из века в век в разные стороны), пока не будет выполнена и не изменится воля Господня. Правда, мы придерживаемся двоякого мнения, и Магометовы грезы помогают нам переступить через черту естественных явлений, и иногда сам Бог через таких своих посланцев, как огонь и пламя, открывает нашим внешним ощущениям и, прежде всего, нашим глазам то, что вызывает предсказания, и иногда мы постигаем такие события, которых еще нет, зная, что они будут, обязательно будут. Это ясно тому, кто пророчествует. Пророчество, пораженное внутренним озарением, выявляется с внешним светом и через внешний свет, хотя проясняемое глазооткровением приходит только через брешь в ощущениях, обостренных воображением.

Явственной первоосновой того, что именно предсказывается, становится божественное вдохновение или сошествие ангельского духа на человека, который возвышается до пророка. Дух этот во время ночных бдений устремляет его ввысь, озаряя нездешним светом его мироощущение. И с помощью астрономических указаний он пророчествует со сверхчеловеческой уверенностью, что пророчества сбудутся. Это делает предсказанное священным, и этим пророк обязан свободе и силе собственного ума, а не кому-либо или чему-либо еще.

Слушай же меня, сын мой! И вникай в то, что есть в моих астрологических откровениях, освященных Божественным вдохновением: над нами уже занесены мечи, на нас идут приступом эпидемии и войны, гораздо более страшные, чем те, что были перенесены тремя поколениями, жившими раньше нас. На нас надвигается голод, который будет повторяться с такой же последовательностью, как и движения звезд. «Visitabo in virga ferrea iniquitates eorum, et in verberibus percutiam eos» («Я обличу их беззакония и злодейства и опрокину их ударами железной дубины»).

Знай, сын мой, что гнев Божий будет на длительный срок распростерт над землей. И еще до того, как сбудется предсказанное мною, вся земля попадет во власть яростных и частых ураганов и бурь. «Conteram ego, et confringam et non miserebor», — сказал Господь («Я растопчу их, не дав никому никакой пощады»).

И тысячи других бедствий будут вызваны невероятным разливом вод и непрестанными дождями. Вот что я с большой полнотой утверждал в моих пророчествах, написанных в soluta oratione (в одиночестве), с обозначением мест, времен и обстоятельств, при которых исполнится предначертанное.

И люди, что будут жить после меня, или потомки их могут быть очевидцами бедствий и катастроф, предсказанных мной. Это мы уже отмечали, но по другому поводу, проясняя наши чувства и мысли, хотя они и были задрапированы в темные покровы. «Sed quando submoventa erit ignorantia» («Многое прояснится, когда приспеет время устранить неведомое»).

Теперь мы перед самым концом, сын мой! Прими же как дар твоего отца это послание Михаила Нострадамуса, надеющегося правильно истолковать тебе пророческий смысл этих четверостиший и молящего бессмертного Бога, чтобы он дал тебе долгую жизнь и благоденствие.

Послание составлено в Салоне, в марте 1555 г.

1. Таинственным знаньем пронизана память,    Подземные воды горят от свечи,    Трепещет и искрится бледное пламя    И в судьбы столетий бросает лучи.

2. Как будто сам Бог у меня за спиною    (Треножник из бронзы украсила вязь),    Он водит моею дрожащей рукою,    Небес и земли повелитель и князь.

3. Я вижу, как рушатся царские троны,    Когда их сметает людской ураган,    Республику сделает хуже короны    И белых и красных жестокий обман.

4. Суровый правитель появится в мире    И в тине погрязнет ладья рыбака.[14]    Ведь войн не унять самым ласковым лирам,    И быть деспотизму в грядущих веках.

5. Уходят они без тяжелых сражений,    Страну обоюдное горе гнетет,    Кому же Нарбонн с Каркассоном поверят?    Когда же смиренье в два сердца войдет?[15]

6. За что будет выклеван глаз у Равенны    И вырастут крылья у яростных ног?    Пусть двое возводят Туринские стены:    Свобода для Галлии выше тревог.

7. Вознесся глава фанатической секты,    Чьи волосы огненным вспыхнут костром,    Четырнадцать мудрому верят проекту,    Крестом, как мечом, сокрушая добро.[16]

8. Быть часто во мгле и свободе и солнцу.    Попал Гелиополис в тягостный плен.    Он данью и злом будет дико раскромсан.    И высосет Адрия[17] кровь его вен.

9. Ну как, Ромулоиды,[18] тяжко на свете?    На вас африканская буря идет,    И львиным прыжком наказующий ветер    Мальтийские земли за глотку возьмет.

10. Сержанты в строю возле клети железной,     Где мучатся семеро царских детей,     Под ними разверзлись все адские бездны.     Старик и ребенок во власти смертей.[19]

11. С Сицилией вместе в единой орбите,     Неаполь крепит королевство Леон.[20]     К союзу пожары и меч подключите:     Мозг Рима потерпит ущерб и урон.

12. Он лестно дорвется до власти порочной,     Позер и скотина, воспрявший с низов.     Он звезды сорвет политической ночью.     Вероною правит хвастливая кровь.

13. Не зря поспешили изгнанники клясться     Властителя силой с поста устранить,     Пусть в шахтах секреты врагов сохранятся,     И заговор старец сумеет разбить.

14. Славянский народ под ненастливым знаком,     Их тюрьмы и песни царям их не впрок,     На смену придет, как священный оракул,     Схоласт и догматик и ложный пророк.

15. Нам Марс угрожает военною силой,     Сквозь семьдесят битв предстоит нам пройти,     Должно быть, и церковь сорвется в могилу,     От зла никого не удастся спасти.

16. Чума и война, человечество вздыбив,     Столетья ведут к моровому концу,     И выплеснет пруд пресноводную рыбу,     Чтоб звезды летели навстречу стрельцу.

17. Лет сорок быть радуге с новым потопом,     Огромною аркой блеснув над водой,     И сорок лет засуха пыль будет сыпать на тропы     И сеять пустыни под гиблой звездой.

18. Зачем не едины беспечные галлы?     На Францию новый идет Магомет!     Италия! Море качать корабли не устало!     Марсель! В парусах неприкаянный свет.

19. Все небо в огне из-за змиев бездушных.     Прольется испанцем троянская кровь,     И вождь побежденных, врагам непослушный,     В болотной глуши стал разыскивать кров.

20. Во Франции ставят чужие палатки,     И грохот орудий раздался уже.     Тур, Нант и Блуа на позиции шаткой,     Шатаются Реймс, Орлеан и Ажан.

21. Не бойтесь пока что загадочной глины,     Насквозь пропитавшей сырую скалу,     Оттуда, из бездны, и вырвут актиний,     Как зверя, врученного новому злу.

22. Разруха и смерть оседлают науку.     Вся жизнь потеряет и ценность и смысл,     А Лангр и Оттон ждут и стужа и муки,     От войн и Шелон не поднимется ввысь.

23. Кабан с леопардом в неистовых схватках     На Марсовом поле встречают восход,     Орлиные крылья близ солнца так ярки,     Орла леопард, как спасителя, ждет.

24. Пусть небо осудит поверженный город.     Орел позабыл уцелевших врагов,     Хотя Мантуя и Кремона нескоро     Забудут про боль от былых батогов.

25. Мне дорог поборник отверженных знаний,     Вчерашний еретик, сегодня — герой,     Честь пастору, что обновит мирозданье,     Хоть древнее стало седою золой.

26. Большой человек погибает от молний.     Падение другого предчувствует ночь.     Конфликт Реймс и Лондон надолго запомнят.     Тосканье холеру осилить невмочь.

27. Страшитесь падения Кайенского дуба,     Зарыто сокровище где-то вблизи,     Но глаз смельчака, что его раздобудет,     С разбега копье боевое сразит.

28. Пусть башня у Роны трепещет от страха:     С Испании двинулись стаи фусте.[21]     О, Либра и Таурус! Все станет прахом,     Скот, люди, довольство не выживут здесь.

29. Моим современникам трудно поверить     В железных амфибий морей и земли,     Но эти чудовища выйдут на берег,     Крутая волна закипает вдали.

30. Потрепано бурями странное судно,     И видят неведомый порт паруса.     Но ветку от пальмы[22] всем выловить трудно,     И смерть с грабежами клеймят небеса.

31. Знак солнца троих награждает победой     Нежданною: льва с петухом да орла.     Вся Франция вытерпит войны и беды,     Монарх Кастильянский войны не узнал.

32. Величье империи все-таки сгинет,     И скипетр положит такая страна,     Земель завоеванных нет и в помине,     Остался без зерен кровавый гранат.

33. Шатается мост у огромной равнины.     Лев цезаря сильное войско ведет,     Он лапой весь град норовит опрокинуть,     Но только запоры с ворот не собьет.

34. Парит над окном эта хищная птица,     Предчувствуя в Галлии рокоты битв.     Боль слабых, поверь, в торжество превратится,     И добрые знаки растут из молитв.

35. Глаз в шлеме златом, как в тюрьме или клетке,     Он выбит, падучею ставши звездой,     В турнире лев старый был менее крепким,     Чем хитрый, отчаянный лев молодой.[23]

36. Я знаю: монарх, наконец, пожалеет,     Что прежде щадил он врага своего.     Врага устраняют жестокой идеей,     Казнив всю родню и всех близких его.

37. Волною вечерней тот порт не шатает,     Затоплено солнце под гладью морской.     Мосты и гробницы вражда разметает —     Великий народ воевал сам с собой.

38. Здесь солнце с орлом достигают победы     И милость поверженным громко сулят.     Но кто остановит грядущие беды?     Мечте об отмщенье поверженный рад.

39. Вождя задушили в его же кровати     За то, что обычай и честь предавал.     Теперь трех империй никчемны печати,     Раз писем с пакетами труп не читал.

40. И Константинополь закон свой изменит,     Пришедший с Египта составит эдикт,     Так тягостен звон отуреченных денег,     И дух безрассудства в реформы проник.

41. Немногих бежавших печаль да покинет     (Осада сжимала весь город в руке),     Пусть мать обнимает спасенного сына,     Принесшего письма и яд в узелке.

42. Где спрятаны кости влюбленных и Пселла?[24]     Их дьяволы ищут в погасшей золе.     И десять апрельских календ преуспели     Воспрянуть из сумерек в Готтском числе.

43. Пусть смены империй командуют миром,     И пусть потрясенья страшат королей,     Нам мысль, как колонну, оставил Порфирий,     Приветствуя высь на щербатой скале.

44. Наступят жестокие годы лишений,     И воск будет стоить дешевле, чем мед.     Монахи и пастыри — жертвы гонений,     И ветер безбожные песни поет.

45. Догматиком создана новая вера.     Все зрелища славят великий обман.     Зверей благородною меркою мерят,     И зло как добро преподносится нам.

46. Великий огонь падал с гневного неба.     Три ночи стонала от взрывов земля.     Верь в чудо, напуганный, где бы ты ни был,     Нам Экс и Миранд горевать не велят.

47. Женевское озеро вытерпит скуку     Надменных, пустых и коварных речей.     Чинушам и всем дипломатам наука:     Не верьте в политику мертвых лучей.

48. Все гаснет, все гибнет и рушится в Лету.     Я слышу биенье последних сердец.     Пять тысяч годов да еще пять веков жить осталося свету,     И наша история встретит конец.[25]

49. Проснется Восток в восемнадцатом веке.     Там даже снега оживут под луной.     Весь Север великого ждет человека:     Он правит наукой, трудом и войной.[26]

50. Какая страна родилась в океане,     Где праздник справляют однажды в четверг?     К ее берегам мысль с энергией тянет,     И тянет ковчеги для наций и вер.

51. Когда три созвездья[27] приходят в смятенье,     Реформы повенчаны с мраком и злом,     Спаси, Бог, Италию с Францией от столкновений;     Ведь смутное время в их земли пришло.

52. Два зла Скорпион совместил воедино:     Великий подвижник так зверски убит.     Европа утратила лучшего сына,     И церковь и трон там чума навестит.[28]

53. Пусть новое золото люди добудут     И много найдут серебра в рудниках,     Но миру от этого счастья не будет:     Законы и совесть рассыплются в прах.

54. Злой людям придется дышать атмосферой,     Раз деспот возглавит кровавый совет,     Когда переменит законы и эры     Двух яростных бунтов мятущийся свет.

55. Растут в городах вавилонские башни.     На стены их брызжет народная кровь,     И весь небосвод будет гневом окрашен,     Чума с грабежами появится вновь.

56. Позднее иль раньше придут перемены.     Гоненья и ужас никто не смягчит.     Луной правит ангел, вскрывающий вены,     И небо дымящейся кровью чадит.

57. Итак, договор разрывается в клочья,     И кровь потечет из словесной борьбы,     Раз солнце и меда и сливок захочет,     То гневом пронизаны зовы трубы.

58. Вам странен уродец с двумя головами?     И будет четыре руки у него,     Но, если уж праздник Аквилла[29] прославит,     Фоссан и Турин убегут от врагов.

59. Осыпан был пеплом изгнанников остров,     На смерть их ведет хромоногий маньяк,     Их жгут на кострах подлецы и прохвосты,     Но слово погибших пробьется сквозь мрак.

60. Рожден близ Италии дерзкий воитель,     Империя будет в мятежной стране!     Но сколько солдат за тебя перебито,     Чудесный мясник, в безуспешной войне.[30]

61. Республика дышит несчастьем и грязью,     Зато разрастется ее аппарат,     С ней Швеция рвет ослабевшие связи,     И беженцам трудно спастись от утрат.

62. Огонь, наводненья, бессильные скиптры —     Источник страданий и тяжких потерь,     Латонский цикл[31] в бедствия будет зарытым,     Не скоро добро приоткроет нам дверь.

63. Нас прошлое хлещет ударами плети,     Весь в ранах был долгий, но мертвый покой,     И взрослыми станут спасенные дети,     И жизнь будет взорвана новой войной.

64. Все небо звенело от воя драконов.     Свет солнца был виден и ночью и днем.     Кабан с человечьим лицом рвет законы,     И речи зверей полыхают огнем.

65. От молний страдает невинный ребенок.     Дофин без руки в королевском дворце.     Вся жизнь будет взорвана бунтом и стоном,     И трое знатнейших — в терновом венце.

66. Поля и сады этой вести те рады,     И крыши домов побелели как мел.     Избиты отчаянным штормом и градом     Виверс и Торнон, Монсерра и Праделл.

67. Везде распростерлись разбои и голод,     И жизнь обезрадит земные пути,     Травой зарастут опустевшие села,     И нет молока в материнской груди.

68. Жестокие муки ждут трех невиновных.     Какой же род пыток для них изберут?     Отраву иль шпаги гвардейцев злословных?     Нет, рот им большою воронкой заткнут.[32]

69. Мир губят война, грабежи, наводненья…     И знайте, достигшие горных вершин:     Из хаоса трудно создать возрожденье,     Руины на дне неспособны ожить.

70. Приходят из Персии вести дурные,     Там все под дождями, разбоем, войной,     И жребий такой же вся Франция вынет,     Готовясь стать новой, бесстрашной страной.

71. Враг трижды захватывал город у моря,     И трижды его отбивали назад,     С испанцем, с Италией, с варваром Франция спорит,     Пожар, блеск кинжалов идут на парад.

72. Да, жителей прежних не станет в Марселе,     Спасались повсюду, включая Лион,     Убитых и пленных смогли сосчитать еле-еле,     Число их составит почти миллион.

73. Тунис и Алжир расшевелены персом.     Пять штурмов французам легко ли сдержать?     Леон с Барселоной пока что не тронуты бесом,     И горько Венеции бурь поджидать.

74. Их парус летит на свиданье с Эпиром,     Стремясь Антиохии помощь подать,     И черные волосы вьются над миром,     Чтоб рыжебородым пришлось бедовать.

75. Сийенский тиран овладеет Савоной,     И Форт не подпустит рои парусов.     Две армии рвутся к дорогам Анконы.     Вождь! Страхи похуже взбесившихся псов!

76. В столетьях останется жесткое имя.     Рок дарит трем судьбам наследье свое.     Не злоба веселье народа поднимет,     А дело, которое совесть найдет.

77. Сам Гордый Нептун черный парус заметил     В Калькре,[33] когда флот огибал Рошеваль.     Кто ж умер, коня избивая злой плетью?     И меж двух морей воцарится печаль.

78. Народ домогается новых жакерий,     Разделится поле гражданской войной.     Ослабнет железная воля империй,     Былое растоптано гневной сестрой.

79. Предвижу борьбу городов меж собою,     Борьбу без оружья за право на жизнь.     В Ажане и Эксе оплот монополий,     Бордо и Тулузу им надо загрызть.

80. Расколото молнией небо Бургондцев,     К худому шестая планета блестит.     Чудовищный зверь стал бродить у колодцев,     И бунт всю весну на дорогах свистит.

81. Смерть правит и Каппой, и Тетой, и Ламбдой.     Сойдет справедливость с распутья дорог.     Когда же законность подружится с правдой,     И судьи — их девять — уйдут от тревог?

82. Боятся за будущность Австрия с Веной,     Решение вынес Великий Совет.     Здесь ветер трясет деревянные стены     И красит колонны в рубиновый цвет.

83. Шилон-чужестранец поделит добычу,     И гневом окрашены Марс и Сатурн,     Латинцев с тосканцами страхи разыщут,     И Греция ждет пробуждения бурь.

84. Великого тенью огромной накрыло,     Кровавый фонтан бьет с отчаянных драк.     От копоти с солнца все небо дымилось,     И диск всей луны провалился во мрак.

85. Король опечален ответами леди,     Послы опасаются жизнь потерять,     Гнев, злоба и зависть стремятся к победе,     Великий не в силах на братьев напасть.

86. Высокие подвиги ждут королеву,     Она на коне поскакала нагой,     Над речкою грива пылает от гнева,     К чему приведет этот яростный бой?

87. Столкнулись великие скалы друг с другом,     И рушится город в провалы земли,     Из кратера лава расплескана к Югу,     И брег Аретузы[34] был кровью залит.

88. Любовь может стать божеством и болезнью…     Но есть ли согласие церкви на брак?     Венец для великого держат над бездной.     Для бритых голов он гонитель и враг.

89. Быть в Мозеле яростным островитянам,     И люди Луары во власти смертей.     Вот город морскую погоню притянет,     И с башен видны паруса кораблей.

90. Неистовый монстр будет родом с Оргона.     Пусть колокол бьет в Пуатье и Бордо.     Рой парусов подплывает к Лангдону,     И Францию ждет Трансмонтановский гром.

91. Мы сами затеяли адские войны,     А Бог создал нас, чтоб мы были людьми.     Копье и мечи вижу в небе спокойном.     Быть бедствиям, многие лягут костьми.

92. Недолго царили покой с милосердьем,     Хотят взять реванш грабежи и разбой.     Ведь треть миллиона осудят созвездья.     Что ж! Смерть или плен обещает нам бой?

93. Италию будет знобить от волненья:     Не верят друг другу орел и петух.     Никто не избавит их от опасений.     В испанцах и кельтах дух злобы потух.

94. Война впереди, а не сон о свободе,     Хотя и убит был Селимский тиран.     В ком вспыхнула совесть, тот к мести негоден,     И страхом почет этой женщине дан.

95. Одним близнецом монастырь был построен     На крови героев с крестом на груди.     Здесь слава Вописка не знает покоя,     И орден могуществом мир удивит.

96. Падет фанатичная страсть к разрушеньям,     Раз вера тверда точно лучший гранит,     Безбожное слово подвержено тленью,     И злой фанатизм наш храм не сразит.

97. Ни меч, ни пожары того не достигнут,     Что может взять дьявольски хитрая речь.     Пойми же, король, что иллюзии гибнут,     Что крови напрасно ненадобно течь.

98. В Фессалии, в Кандии тысяч пять пало,     Конец авантюрной затеи вождя…     Он скрылся, и бурей корабль не свалит,     А мертвые в небо чужое глядят.

99. Союз трех правителей помнят столетья.     Весь мир обагрен небывалой войной.     Потомки! Нарбонн наш исхлестан был плетью,     И трупы на улицах помнили бой.

100. Весь воздух рад серой и ласковой птице,       Что ветку от пальмы держала в когтях…       Большая война, наконец, прекратится,       Хоть умер ведущий народы сквозь страх.

ЦЕНТУРИЯ II