Бедная Настя. Книга 6. Час Звезды - Елена Езерская

— Его сосед? Так, значит, — смутился тот, — вы…

— Да, я жена сына барона Корфа, Владимира!

— Слышу гордость в этом признании. Что ж, полагаю, я тогда не ошибся, — вы всегда любили Володю, даже когда не отдавали в этом отчета ни себе, ни близким вам людям.

— Вы пугаете меня, преподобный! — воскликнула Анна.

— А еще у вас всегда была хорошая память на лица… — начал Иоанн, и Анна покачнулась — она вспомнила!

— Князь Дмитрий? Поручик Новиков?..

Анна смотрела на монаха, склонившего голову, как будто впервые представляясь ей, и не верила своим глазам…

…Это было в один из приездов Владимира в Двугорское. Их полк отличился на осенних маневрах, и многие офицеры получили двухнедельный отпуск.

Владимир приехал, как всегда неожиданно, предварительно не известив отца, и не один. Владимир почему-то панически боялся оставаться с глазу на глаз с отцом и раздражался присутствием Анны. И поэтому в каждое свое появление дома привозил с собою полкового товарища или просто кого-то из столичных знакомых. Обычно сослуживцы, все, как правило, старше Владимира, становились его верными собутыльниками и с удовольствием сопровождали в увеселительных поездках в уездный город. Конечно, в присутствии старого барона они смирнели, а в обществе Анны их гусарские манеры быстро обретали галантность и сдержанность, достойные благородного человека, но Анне все же частенько удавалось услышать громкие голоса подвыпившей компании, под вечер возвращавшейся из города в имение Корфов.

Иван Иванович сносил поведение Владимира молча, хотя Анна видела, насколько его угнетает демонстративное пренебрежение сыном отца в угоду обществу добродушных, но простоватых гуляк-офицеров. Однажды Анна даже пыталась говорить с ним, но Владимир только язвительно рассмеялся в ответ на ее упреки, сказав, что настоящий мужчина, прежде всего, предпочитает общество себе подобных, а уж потом — престарелых родителей и докучливых девиц, если они, конечно, не смазливенькие и не готовы броситься ему на шею по первому зову.

Его тон тогда был настолько развязным, а намеки оскорбительными, что Анна разрыдалась и выбежала из библиотеки, где Владимир курил отцовскую трубку. В коридоре Анна столкнулась с Иваном Ивановичем. Старый опекун сумел ласковым словом выведать у воспитанницы причину ее слез и позднее имел довольно продолжительный разговор с сыном, после чего тот всю ночь пропадал с приятелем в уезде, а утром велел закладывать лошадей и ехать в Петербург. И потом еще очень долго не приезжал, лишь изредка сообщая о себе письмами, в которых было мало сердечности, но много просьб выслать денег для расплаты по карточным долгам.

И вот после долгого перерыва Владимир снова наведался в Двугорское, и как всегда — в обществе сослуживца. Но на этот раз все обернулось иначе.

Князь Новиков заметно отличался от прежних компаньонов Владимира по наездам в родовое гнездо. Уже потом, несколько лет спустя, Анна поняла, что так же поразил ее и князь Репнин — своею полной противоположностью бравирующему грубоватостью и лихачеством младшему Корфу. Наверное, Владимира, чья душа разрывалась между несправедливыми подозрениями в отношении отца и самой Анны, между глубоко таившейся любви к ней и страхом перед этим чувством, время от времени тянуло то к разбитным гулякам, с которыми он выплескивал свои худшие эмоции, то к благородным умницам, в компании которых он становился взрослее.

Поручик Дмитрий как-то незаметно и быстро сделался любимцем старого барона, и Владимир, почувствовав пробуждение ревности, перестал тянуть за собою юного князя, расписывая ему удовольствия, которые ожидали бы их в уезде. Теперь он больше сиживал дома в библиотеке, слушая разговоры отца и нового приятеля, у которых обнаружилось много общего во взглядах на литературу, на историю. И Анна, допущенная к этим беседам, поражалась: умудренный опытом опекун и молодой офицер говорили на равных, оставляя при этом Владимиру роль созерцателя.

А потом как-то с князем Дмитрием Анна сыграла в четыре руки, и он попросил ее спеть, ссылаясь на восторженные комплименты ее голосу, на которые Иван Иванович никогда не скупился. И Анна пела и чувствовала спиной, как Владимир, сидевший поодаль, наполняется опасным раздражением и желчью, которая неизбежно должна была привести к взрыву. Но, странное дело, скандал тогда так и не разразился, чему Анна, зная неуравновешенный характер младшего Корфа, была немало удивлена, и лишь потом, много лет спустя, Владимир признался ей, что князь говорил с ним. И Владимир произнес это «говорил», как будто беседовал не с сослуживцем, к которому приревновал Анну, а с духовником. Что поразило ее не меньше, чем открытие самого факта их разговора.

Дело в том, что прежде поручик признался ей в любви, и Анна не смогла ответить ему взаимностью. Она сравнивала красивого, всегда подтянутого русоволосого князя, державшегося в любой ситуации с достоинством, с Владимиром — часто небритым, вызывающе пьющим и пренебрежительным к ней и время от времени — к своему отцу. Сравнивала и не понимала, почему, чувствуя наносимые им обиду, боль и унижение, не перестает стремиться к нему, жалеть его и жаждать его исправления. Она видела, насколько глубоко и искренне князь Дмитрий тронут ею, как обходителен и внимателен к ней, насколько велика разница между ним и Владимиром, вечно укоряющим по пустякам и терзающим ее, но не могла объяснить, почему тот, кто должен отталкивать, влечет ее к себе, как магнит, а тот, кто смотрит на нее влюбленно и преданно, вызывает скуку.

Анна помнила их последнюю встречу перед отъездом князя в Петербург — он уехал днем раньше Владимира. Они гуляли по саду, и поручик все просил Анну присесть на скамейку под старою вишней, но Анна отказывалась, как будто боялась чего-то. И, если князь Дмитрий был оскорблен ее упорством, то виду не подал — он лишь попросил ее остановиться, и, когда Анна замедлила шаг, предложил ей стать его женой. А она так долго и растерянно молчала в ответ, что князь даже побледнел. Что она могла ему сказать? Разве желала бы она когда-либо лучшего друга? Анна растерянно подбирала слова, чтобы ее отказ не выглядел слишком суровым. Князь был таким милым и добрым, он, наверное, самый желанный жених… для другой. Вот, к примеру, Елизавета Петровна Долгорукая, их соседка, она приходила к ним на днях, и все вместе они так чудно музицировали!

— А если бы на моем месте оказался Владимир Корф? — мрачно спросил ее тогдакнязь Дмитрий. — Что бы вы ответили ему?

— Владимир? — предательски покраснела Анна. — При чем здесь Владимир?

Она очень смутилась в тот раз и стала прощаться, умоляя князя перенести этот странный и несколько неожиданный для нее разговор на завтра. Все это так внезапно, так волнительно, ей надо подумать.