Как изгибали сталь - Олег Северюхин

Народ в пограничных селах веселый, простой. Умеют работать, любят и погулять вволю. С началом перестройки, когда спиртное по мановению волшебников Горбачева и Лигачева исчезло с прилавков не только сельских, но и городских магазинов, жить стало легче женам, но не весело мужикам.

До того как было? Загорелся у мужиков трактор, потушили его, а начальство заподозрило, что трактористы выпивши были. Повезли их на экспертизу. Врачи в обморок попадали: у тракториста семь смертельных доз алкоголя, а у его помощника – пять. И ничего, работают.

Начали мужики всякую гадость пить, какая спиртом пахнет. Был в одном селе кореец старый, всегда к нему спиртное на пробу приносили. Выпьет он, подумает, губами почмокает, а потом скажет, что это пить можно или нельзя. Однажды принесли какую-то гадость. Выпил кореец и замертво свалился. Сутки мужики ждали, очухается или не очухается. А то ведь получится, что сами мужика и отравили. Через сутки кореец очнулся. Встал, воды напился и говорит:

– Эту заразу не пейте, коньки можете в сторону откинуть.

Такой сильный наш народ. Никакой его гадостью не уничтожишь. И не нужно его уничтожать. Нельзя забирать то, что является валютой и без чего не обходится любое значимое событие.

В каждой деревне свои чудики были. В одном селе, названном по фамилии известного адмирала – первооткрывателя дальневосточных земель, жили Кочубей и Чумиза. Чумиза ходил по деревне и говорил: «Волга», «Волга», я «Кама», прием». Одиноко мужику, никто на его позывные не откликается. Однажды Кочубей, проходя мимо Чумизы, откликнулся: «Кама», «Кама», я «Волга», слышу вас хорошо, прием». Ну и получил за это по шее от Чумизы, который обиделся на то, что на его волне работают посторонние.

Кочубей был личностью не ординарной. Фамилия его была нормальная, но мало кто помнил ее. Все его звали Кочубеем после просмотра одноименного фильма с Николаем Рыбниковым в главной роли, когда он заявил, что этот фильм о его батьке. Его батька ему же и врезал за это, навечно пришив деревенскую кличку Кочубей. Был он неплохой печник, но постоянно доставал своих сельчан тем, что рассказывал им про свои подвиги во время Великой Отечественной войны, на которой он якобы был адъютантом Маршала К. К. Рокоссовского.

Когда я приехал на пограничную заставу, дислоцированную в этом селе, вечером туда же заявился и Кочубей. По-военному зашел в канцелярию, руку к козырьку кепки и попросил у старшего по званию разрешения обратиться.

– Пожалуйста, – говорю.

А он, – разрешите представиться, капитан запаса Кочубей, бывший адъютант Маршала Советского Союза Константина Константиновича Рокоссовского, кавалер орденов Ленина, Красного Знамени, Красной Звезды. Хотел попросить у офицера штаба пограничного отряда помочь написать прошение в Министерство обороны по поиску представления к званию Героя Советского Союза.

Чувствую, что-то неладно, у меня нюх на таких людей. Самое главное, не обидеть их смехом. Они сами подозревают, что несут чушь, и сами в нее верят. И начальник заставы мне записку подсовывает с разъяснением его личности, и что печку в пекарне он сложил с дефектом и, если его сейчас не осадить, то он будет хвостом ходить все время моего пребывания на заставе.

– Очень приятно, – говорю, – товарищ Кочубей. Специально приехал провести служебное расследование по факту того, что сложенная вами печка обвалилась, и придавила солдата.

Кочубея такое заявление сразу к земле прижало. Шапку в охапку и домой.

Зато на следующий день по всему селу пересуды шли о том, что на заставу приехал какой-то грозный начальник, который полдеревни пересадить хочет и все обо всех знает. Ну, болтун. Все в деревне затаились. Кто-то сена колхозного домой прибрал, кто-то еще чего-то, кто-то в колхозной мастерской вкладыш для ружья смастерил (ружье охотничье, а лупит коз метров на пятьсот, как винтовка). Сколько из-за него времени пришлось потратить, чтобы восстановить нормальные отношения с населением.

В этом селе мне пришлось разбираться и с появлением антисоветских листовок. Чрезвычайное происшествие! Антисоветская листовка! Сразу по команде в Москву доложили. Приехал, почитал. Дело выеденного яйца не стоит. Написано, дословно: «Долой клику Пиночёта и его супруги». Пиночётом называли директора совхоза, который раньше был бухгалтером (счетоводом), а после назначения директором стал суровым начальником как Пиночет, диктатор чилийский. Ну и от слияния счетовода с Пиночетом получился Пиночёт. Супруга у него была властная женщина и мужа своего держала в ежовых рукавицах, определяя экономическую политику совхоза. Получилась не семья, а клика Пиночёта и его супруги.

Когда наступила относительная демократия, директоров совхозов стали не назначать, а выбирать, то Пиночёт и выставил свою кандидатуру. Местное население с помощью листовки и выразило свое отношение к нему. Чего в глаза-то прямо говорить? Как еще аукнется, если вдруг выберут. Дураков кричать с трибуны много, а потом житья не дадут. Демократия демократией, а заработная плата и все остальные вопросы материального бытия в руках у директора. И они правы оказались. Пиночёта и выбрали почти единогласно открытым демократическим голосованием на общем собрании. А охальников-демократов еще и посрамили, куда, мол, вы против начальства прёте. Антисоветчины, конечно, в листовках никакой не было, но начальство наше, воронами пуганое, и куста боялось, чтобы потерю политической бдительности не пришили.

На службе пограничной всегда происходят события, которые в большей степени можно назвать трагикомическими.

Однажды, проезжая по участку одной из пограничных застав, я увидел двух пограничников, идущих вдоль контрольно-следовой полосы. На китайской границе нарядов из двух человек нет. В интересах безопасности в наряды назначались три человека. Больше огневая мощь – раз, троим о преступных замыслах сговориться трудно – два, один из состава наряда – старший, а другой – комсорг – три. Будем исходить из того, что чем больше, тем лучше, хотя на скрытности службы это сказывается отрицательно. Заметив машину, пограничный наряд замаскировался. Действия правильные.

Подъехав и приняв доклад старшего наряда – младшего сержанта, поинтересовался, где находится третий солдат?

– Маскирнулся.

– Вызывай.

Сержант свистнул два раза. Тишина. Еще свистнул. Результата никакого. Говорю:

– А ну-ка свистни, как положено, в два пальца.

Результата никакого. Стали искать на том расстоянии, на каком положено быть младшему наряда от старшего. Никого.

– Давно оглядывался?

– Регулярно оглядываюсь.

Стали искать солдата. Нет солдата. Чрезвычайное происшествие. Спросил, а где маскировались в последний раз? Поехали к тому месту, километрах в двух. Лежит у дороги замаскированный солдат.

– Ты что здесь делаешь?

– Получил задачу замаскироваться.

– Почему за старшим не ушел?

– Команды не было.

Можно было предположить, что солдат хотел подставить старшего наряда, но такое на границе не прощают никому. Солдата этого я знал, как педанта, не отступающего ни на один пункт от уставных требований и даже спорившего с офицерами по точности знания Устава. Бывают такие. Из них вырастают хорошие исполнители. При инициативном командире они незаменимые заместители. Но без приказа ничего сами не сделают.

– Ну, что скажете, товарищ сержант?

– А что говорить, насвистелся на всю жизнь.

После этого он будет через каждые полминуты оглядываться назад. Я только недавно отделался от многолетней привычки оглядываться назад через полминуты.

В 1980 году пришлось снова побывать в Алма-Ате, где я не был девять лет. За это время город похорошел. Построили новые микрорайоны, дома ни один не похож на другой.

В Алма-Ату нас направили на курсы повышения уровня знания китайского языка. В преподаватели набрали людей из разных учебных заведений. Долго не могли определиться с концепцией преподавания языка. Начали как в ВУЗе со студентами, окончившими языковые школы. Сидели мы на занятиях и не понимали, чего от нас хотят. Задания на уровне вторых-третьих курсов заведений, которые мы уже окончили. Но мы-то уже по три-пять лет поработали переводчиками. Нас даже слушать не хотят. Товарищи слушатели, смирно! Стоять.

Начали на китайском языке рассказывать, кто мы, чем занимаемся, какие проблемы обсуждаем на погранпредставительских встречах, проблемы речных и морских участков границы и видим, что преподаватели наши начали задумываться, так как они до тридцати процентов говоримого нами не понимали. Чтобы это понимать, надо знать терминологию, применяемую в погранвойсках. А после того как я сказал преподавателю, что не подготовил изложение материалов XXII съезда КПСС на китайском языке, так как был «занят домашними делами», меня подняли на смех: какие могут быть домашние дела у командированного офицера? Через два дня преподаватель спросил, то ли я имел в виду, говоря о «домашних делах», что написано в словаре старого издания. Я сказал: «Да». В словаре было написано, что иероглифы, переводимые, как «домашние дела» (fang shi) на самом деле являются идиоматическим выражением, выражающим отношения между мужчиной и женщиной. После этого к нам стали прислушиваться и получилось взаимное обучение преподавателей и слушателей. Они набирались нашей лексики, мы совершенствовались в обиходной лексике.