Джон Р. Р. Толкин. Письма - Джон Толкин

15 мая 1945

Нортмур-Роуд, 20, Оксфорд

Дорогая миссис Уильямс!

Всем сердцем вам сочувствую; могу ли я сказать больше? Я ведь отчасти разделяю вашу потерю: за те (слишком краткие) годы с тех пор, как я впервые познакомился с вашим мужем, я проникся к нему глубоким восхищением и любовью и скорблю сильнее, нежели в силах выразить.

Позже, если вы сочтете, что я хоть в чем-то могу помочь вам и вашему сыну, пожалуйста, известите меня. В субботу в 8 утра отец Джервас Мейтью отслужит мессу в Блэкфрайарз{127}, а я буду ему прислуживать; но, конечно же, я помолюсь за вас всех немедленно — и буду молиться непрерывно, пусть от молитв моих толку и немного. Простите мне эту сбивчивую записку.

Искренне ваш, ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН.

100 Из письма к Кристоферу Толкину 29 мая 1945

По возвращении из Южной Африки Кристофер был направлен на авиабазу Королевских военно-воздушных сил в Шропшире. Он надеялся добиться перевода в военно-морскую авиацию.

Если бы тебе удалось наконец сбежать из Королевских ВВС, я бы по крайней мере хоть сколько-то успокоился. И я надеюсь, если перевод и впрямь состоится, это будет на самом деле перевод и переаттестация. Просто выразить тебе не могу всю степень моего отвращения к третьему роду войск, — которое тем не менее может (а для меня так и есть) сочетаться с восхищением, признательностью и превыше всего жалостью к юношам, в него угодившим. Но истинный злодей — это военный самолет. И ничто не в силах утишить моего горя от того, что ты, мой самый любимый человек, с ним хоть сколько-то связан. Чувства мои более-менее сопоставимы с теми, что испытал бы Фродо, если бы обнаружил, что какие-то хоббиты учатся летать на назгульских птицах «во имя освобождения Шира». Хотя в этом случае, поскольку все, что я знаю о британском или американском империализме на Дальнем Востоке, внушает мне лишь сожаление и отвращение, боюсь, что в этой продолжающейся войне меня не поддерживает ни искры патриотизма. Будь моя воля, так я бы и пенни на нее не пожертвовал, не говоря уже о родном сыне. Она выгодна только Америке или России; возм., как раз последней. Но, по крайней мере, американо-русская война в этом году не разразится.

101 Из письма к Кристоферу Толкину 3 июня 1945

Во второй половине дня в парке состоится парад в честь расформирования гражданской обороны, на который мне, видимо, придется тащиться. Но я боюсь, в моих глазах это все — сущее посмешище, ведь Война не закончена (а та, что закончена, или, по крайней мере, часть ее, в значительной мере проиграна). Но, конечно же, такой настрой неправилен; Войны неизменно оказываются проиграны, а Война неизменно продолжается; и падать духом смысла нет!

102 Из письма к Кристоферу Толкину 9 августа 1945

Сегодняшние новости про «атомные бомбы» столь ужасны, что просто кровь стынет в жилах. Что за безумцы эти помешанные физики: согласиться выполнять подобную работу в военных целях, то есть хладнокровно разрабатывать уничтожение мира! Эти взрывчатые вещества в руках людей, в то время как их моральный и интеллектуальный уровень падает, — все равно что раздать пистолеты всем обитателям тюрьмы, а потом говорить, что вы надеетесь тем самым «обеспечить мир». Но, наверное, кое-что хорошее из этого выйдет, если только газетные отчеты не грешат чрезмерным пылом: Японии придется сдаться. Что ж, все мы в Господних руках. Вот только на строителей Вавилонской башни Он взирает не то чтобы благосклонно!

103 Из письма к Кристоферу Толкину 11 октября 1945

Будучи избран на должность Мертоновского профессора английского языка и литературы, Толкин покинул Пембрук-Колледж и стал профессором и членом совета Мертон-Колледжа. В этом письме изложены его первые впечатления от Мертона.

Вчера в 10 утра был, как полагается, введен в должность, а потом пришлось вытерпеть самое впечатляющее Заседание Колледжа из всех мною виденных, — шло до 1:30 без перерыва, а потом в беспорядке разбрелось. Ректор говорил просто-таки не умолкая. Я пообедал в Мертоне, уладил кое-какие дела: внес свое имя в канцелярии казначея в список обеспечения жильем[208] и получил Главный Ключ ко всем дверям и воротам. Просто невероятно: я стал членом настоящего колледжа (и при этом весьма крупного и богатого). Мне просто не терпится тебе здесь все показать. Сегодня вечером прошелся по Мертону вместе с Дайсоном,[209] который был должным образом избран вчера и теперь утвердился в комнатах, на которые уповал я сам, с видом на луг! Нынче собираюсь к «Инклингам». Мы будем вспоминать о тебе.

104 Из письма к Кристоферу Толкину 22 октября 1945

В четверг впервые поужинал в Мертоне за «высоким столом»{128}; очень мило, хотя и необычно. Из экономии комната отдыха не отапливается, так что доны сходятся и дружески болтают на возвышении, пока кто-нибудь не решит, что народу собралось довольно и пора бы прочесть молитву. А после того садятся за стол, ужинают, пьют портвейн и кофе, курят, листают вечерние газеты, и все — за высоким столом, в манере хоть и приятно непринужденной, но изрядно шокирующей тех, кто привык к более строгим церемониям и жесткой иерархии средневекового Пембрука. Около 8:45 мы с Дайсоном прогулялись по «нашему парку» к Модлину, навестили Уорни и Хаварда — Джек был в отлучке. Разошлись около 10:30.

105 К сэру Стэнли Анвину

Анвин, недавно получивший рыцарское звание, послал Толкину письмо, спрашивая, как продвигается «Властелин Колец».

21 июня 1946

Нортмур-Роуд, 20, Оксфорд

Уважаемый сэр Стэнли!

Я очень виноват перед вами. Но, думаю, если бы вы узнали истинную повесть моих несчастий, домашних и академических, вы бы не отказали мне в прощении. Но я вас от нее избавлю — и попытаюсь исправиться.

Я был болен — главным образом из-за переутомления и беспокойства, — но теперь мне гораздо лучше; и я наконец-то могу предпринять некоторые шаги к тому, чтобы снизить хотя бы переутомление, — академическое во всяком случае. Впервые за 25 лет, если не считать того года, когда я ходил на костылях (перед самым выходом «Хоббита», как мне помнится), я свободен от экзаменов, и хотя я до сих пор сражаюсь с целой горой запущенных дел, из которой только что выкопал целую стопку писем от «Джордж Аллен энд Анвин», и с множеством докучных забот в наше время хаоса и «восстановления», надеюсь, что уже на следующей неделе начну — писать! Во-первых, пытаться управлять нашим английским факультетом одного меня уже не бросят. Я уже не профессор англосаксонского. Я перебрался в Мертон, на должность Мертоновского профессора английского языка и литературы; в октябре из лондонского Кингз-Колледжа приедет профессор Ренн, дабы снять с моих плеч англосаксонский; и мы вот-вот изберем еще одного Мертоновского профессора (современной литературы). Надо бы К. С. Льюиса или, может статься, лорда Дэвида Сесила, однако ктознает?