Тени за холмами (СИ) - Крейн Антонина

Я окончательно растерзала папку с документами и огласила ответ:

— Несколько веков наберется.

— Это жесть, — сказала Кадия. — Это просто жесть. Еще одна сказка на мою голову. Я бы не поверила, но не нам с вами брезговать невозможным. Что, все эти годы в Шолохе живет долбанное дерево на ролях министра? Как, блин, это вообще произошло?

Я развела руками:

— Видимо, Марцела все-таки нашла экспериментальный образец, но он… съел ее. Ученые — они такие. Забив на безопасность, суются в самое пекло ради открытий.

Полынь поддержал мою теорию:

— Дереву повезло, что Марцела — мастер трансформаций. Видимо, инграсиль нашел в ее памяти сведения об экстракте туманной лани — и стал активно этой уловкой пользоваться.

— А как же еда?… — протянула Кадия, и тотчас сама себе ответила, — А, стоп, это ж дерево. Им только чистая вода и нужна, получается.

— И с мотивом всё понятно, — пробормотал Полынь.

Мы солидарно кивнули.

С мотивом, действительно, было понятно.

Ведь все мы хотим жить…

Жить вечно.

И — расти в своём бытие. Созидать. Оставлять следы. Менять этот мир и знать — мы не растратили силы впустую.

Дерево ты или человек: никто не хочет просто коптить небо. Какая там цель у Отца, существует ли некий божественный план — этого мы не знаем — но сделать максимум в своих силах надеется каждый. Даже те, кто стесняется в этом признаться.

Я представила себе дерево инграсиль, вдруг получившее живое тело. И узнавшее, что теперь оно может покинуть пустыню. Голую, безжизненную, всю в сухих сколах прошлого. И — более того — оно может добраться до леса… Настоящего, лучшего в мире Леса — где листья сыплются раскладами гадальных карт; где кипарисы, подобрав корни, ходят в гости друг к другу; где можно подружиться с крустами и уговорить хищные цветы перевозить госслужащих по рекам — за небольшую плату…

Да. Инграсиль, я думаю, от души служил королевству.

В благодарность за жизнь. И потому что мог. И… это ведь так интересно.

Всем нам важно обрести смысл. Убедиться — проблеск нашей искры, мелькнувший из темноты в темноту, стал толчком для чего-то иного.

Все мы хотим победить смерть.

А ради этого — парадокс — можно и убить…

Я сглотнула и, отметя последнюю строчку — слова до этого, вот что важно, вот они, — потянулась в карман летяги — за желтой бумажкой и пером правды. Но меня прервал Дахху, вдруг вскочивший на ноги. Лицо у друга было таким пришибленным, что я поняла — мы снова думаем синхронно, кролик…

— Я пойду к Марцеле. Я договорюсь, — и он рванул к двери.

Полынь встал, еще раз скользнул взглядом по черновикам магистерской и кивнул:

— Господин Дахху прав. Я с ним. Время поговорить. Знание чужой тайны подобно антикварному кинжалу. Его можно обменять на что-то как драгоценность. Или же им можно угрожать как оружием.

— А если Марцеле ничего не надо? И шантажа она не испугается? — Кадия нахмурилась, глядя, как Дахху мечется по прихожей: то ли биту хочет «на дело» взять, то ли коробку конфет.

— Тогда устроим аукцион… В худшем случае я приглашу Марцелу отужинать с королевой, — твердо сказал куратор.

Никогда еще обещание еды не было столь опасным.

ГЛАВА 17. Никому не говори

Люди вокруг — как книги, открытые в середине. Ничего не понятно, толкуй как хочешь, но готовься к несостыковкам.

Сойна Гландри, Дворцовый библиотекарь

— Она хочет стать человеком.

— Что?

— Марцела назвала цену: она хочет стать человеком. Навсегда. Как влюбленная ундина из рамбловской сказки.

Резкий хлопок подытожил слова Полыни. Это с грохотом, едва не оттяпав Ловчему пальцы, закрылась за ним дверь в пещеру — по воле безумного ветра, вдруг разыгравшегося в столице. Ветра столь яростного, что по всему Шолоху ломались и гнулись деревья, а иногда раздавались страшные железные удары — то ли сносило решетки набережных, то ли флюгера домов.

— Дахху, где у тебя календарь? Я напишу там «День Сказок» напротив сегодняшней даты! — проворчала Кадия. — Стать человеком!.. Что, есть и такая опция?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Нас с подругой ветер загнал под лоскутные одеяла, и мы, укутавшись в них, как шаманы, сидели у очага. Только пар от чашек вырывался вверх — на роли дымка воскурений.

Дахху надуло в глаза, и они, пугающе-красные, сейчас действительно делали его похожим на опасного психа.

Друг вздохнул:

— Как сказала Марцела, Вселенная самим фактом своей безграничности аннулирует понятие невозможного. Любое «не могу» — это только вопрос желания.

Полынь плюхнулся на пол рядом со мной. Волосы куратора, собранные в пучок размером с дыню, растрепались и торчали по сторонам цветными шпильками, конвульсивно позвякивая при каждом его движении. Хламида и мантия пахли холодом. Только берестяной стаканчик с кофе в руках Ловчего был горяч и недвижим. Кажется, для этого Полынь его и взял. Для стабильности.

Ловчий хмыкнул:

— Госпожа Парящая оказалась отнюдь не дурой. Марцела не боялась, что Дахху узнаёт её тайну. Она рассчитывала на это.

— Почему? — хором удивились мы с Кадией.

— Марцелу впечатлило наше прошлогоднее возвращение от драконов. Всех в столице тогда интересовал исключительно Лиссай и сам дракон, но госпожа Парящая разглядела массовку — то есть нас. И пометила — «могут пригодится». А потом терпеливо ждала удобного случая. Каковым и стал момент, когда Дахху начал под неё «копать». А еще большей удачей оказалось то, что я — «пёс» королевы. Благодаря этому Марцела смогла разыграть сценку про Дахху-из-Вострушки, предугадав, что мы со «злодеем» объединимся в поисках альтернативы его убийству. Короче, она нас перехитрила, — Полынь высоко поднял стаканчик, признавая ход соперницы, и одним глотком его осушил.

— Так, поясните! — прервала Кадия. — Причем здесь драконы?

Дахху развел руками:

— В мироздании драконы отвечают за материю брому, как хранители — за энергию унни. Все эти годы в Шолохе Марцела искала способ стать человеком и пришла к выводу, что именно ящеры смогут навсегда закрепить за ней людскую форму.

Снова Полынь перехватил нить объяснений:

— Поэтому Марцела просит нас замолвить за неё словечко перед драконами. А в обмен она объяснит королеве, что всё перепутала: Дахху не самовольный изувер, а помощник ее сына Лиссая. Помощник верный, важный, и потому, конечно, такой опасный, что тянет на злодея. А зачем Лиссаю помощник? Ну конечно же потому, что младший принц продолжает проворачивать свои непонятные, но очень впечатляющие дела по укреплению королевства. Так скажет Марцела. А я подтвержу информацию якобы вследствие своего независимого расследования. Получится обмен, выгодный для всех. В Шолохе будет нормальный министр; у королевы появится еще один повод для гордости сыном, Дахху обелят и даже сочтут «своим» среди придворных. Есть только один минус: мы не можем просто взять и метнуться к драконам на прогулку, когда хотим.

Дахху вздохнул:

— Минус репутации героя: все думают, что подвиги для тебя — это ежедневная рутина, а не редкая смесь отчаяния, удачи и преступлений, — друг укутал еще одним пледом Снежка и швырнул третье одеяло Полыни.

Для Смеющегося непогода — благословение. Его всегда так и подмывает запереться в теплом доме, пока на улице гремит апокалипсис, и, млея от контраста, растягивать секунды, как строки любимой песни.

— Вообще-то можем; можем взять и метнуться, — возразила я. — Только не мы, а Лиссай.

— Естественно для публики это будет Лиссай, — Полынь снисходительно кивнул. — Но по факту?

— По факту это тоже будет Лиссай, — я нахмурилась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Лиссай знает, как построить телепорт, не прибегая к человеческим жертвам?

— Нет, но он любит погулять в Междумирье. И уже начал познавать через него иные миры. Уж с Лайонассой тогда разберется, думаю.

В пещере повисла тишина, только ветер яростно бился в стёкла — пустите! Ребята смотрели на меня с одинаковым изумлением.