Маркиз должен жениться - Джеффрис Сабрина

— Я говорю правду, — все так же тихо продолжала Мария.

Оливер резко повернулся и, глядя прямо ей в глаза, заговорил:

— Во время праздника в нашем доме мать застала меня в постели с одной дамой, нашей гостьей. Ясно? Поймала меня, когда я трахал замужнюю женщину. Теперь поняла?

Мария смотрела на него, не зная, что сказать. Оливер продолжал тем же хриплым, ужасным голосом, в котором клокотало отчаяние и боль.

— Тогда я и видел мать в последний раз. Она тут же ускакала в охотничий домик к отцу. Именно из-за этого она его и убила.

Мария видела, что Оливер в это верит, что эта мысль терзает его много лет, но сама она не видела смысла в таком объяснении. Конечно, любая мать испытает шок, увидев своего шестнадцатилетнего сына в постели с замужней женщиной, но неужели она будет настолько потрясена, что пойдет и убьет своего мужа? Нет, это уж слишком!

— Но почему…

Оливер выругался сквозь зубы.

— Лилит Родон была женой армейского офицера. Ее и майора Родона пригласили в Холстед-Холл на праздник. Я заметил, что Лилит казалась чем-то расстроенной, но это не помешало ей отчаянно флиртовать со мной, когда никто не видел. Я был польщен. До этого у меня не было ни одной женщины. Конечно, в Итоне я пару раз целовал трактирных служанок, но ничего больше. — В голосе Оливера появилось ожесточение. — Лилит быстро поняла, что я созрел для дела. Когда на следующий день все отправились на пикник, я остался дома. Я не хотел слушать, как родители станут поддевать друг друга в якобы шутливой пикировке.

Мария, боясь помешать этому потоку речи, не произносила ни слова.

— Я лежал у себя в спальне и читал нудную книгу по фермерскому делу, которую велел прочитать отец. Тут меня Лилит и нашла. Представь себе мою реакцию, когда она вошла в спальню, закрыла дверь и стала снимать платье.

Мария сумела промолчать, хотя подобная развращенность у женщины привела ее в шок.

— Я не мог отвести глаз. Лилит была очень красива. Всем своим поведением она показывала, что я ей нравлюсь. — Оливер горько усмехнулся. — Господи, каким же я был идиотом!

Мария не могла больше слышать, как он себя поносит. Та проклятая женщина, видимо, всерьез сочла его привлекательным. Мария легко могла вообразить Оливера в шестнадцать лет — стройный, смуглый Адонис, полный юной жизненной силы. Ей приходилось наблюдать за своими кузенами того же возраста, и она понимала, как должно им льстить внимание красивой взрослой женщины.

Дыхание с трудом вырывалось из губ Оливера. Он продолжал:

— Она села на меня верхом и… ну, остальное ты можешь себе представить. Я вовсю наслаждался процессом потери невинности в обществе прекрасной миссис Родон, когда дверь распахнулась и вошла мама. — Щеки Оливера побагровели.

Бедный мальчик. Что он должен был пережить! Но Мария по-прежнему не понимала, как это событие могло повлечь за собой такую страшную трагедию.

— Лилит даже не прикрылась. Она встала и дерзко уставилась на маму. На ее лице появилась дьявольская ухмылка. Мама побледнела как мел. Я догадался, что Лилит намеренно устроила все так, чтобы мама нас застала. Увидела меня… в таком состоянии.

— О Боже! Зачем ей это?

— Очевидно, я был частью какого-то плана. Она хотела нанести удар матери. Я понял это, когда мама спросила ее: «Неужели тебе мало его? Неужели тебе нужен еще и мой сын?»

Значит, эта самая Лилит была любовницей отца Оливера. О небеса!

Лицо Оливера выражало сильнейшее отвращение.

— Меня всегда удивляло, почему Родоны проводят так много времени у моих родителей. Казалось, маме не нравится Лилит, а отец так откровенно посмеивался над майором Родоном, что даже я это чувствовал.

Но в тот день, когда мама застала меня… — Оливер сжал кулаки. — В ее голосе было столько боли! Он всю жизнь звучит у меня в ушах. Мать приказала мне убираться сглаз и почти вышвырнула меня из комнаты. Последнее, что я заметил, — это победная улыбка Лилит.

— Но зачем эта женщина так поступила? Если у нее была интрижка с твоим отцом, зачем она издевалась над твоей матерью?

— Я думал над этим много лет. В то время ходили слухи, что у Родонов не все ладно в семье, что они на грани разрыва. Конечно, о разводе не могло быть и речи, но, видимо, Лилит рассчитывала убежать с отцом куда-нибудь, где они могли бы жить вместе. А потому она пыталась вывести мать из себя до такой степени, чтобы та сама потребовала раздельного проживания. Без сильного толчка мать никогда бы не оставила мужа.

— А может быть, все было проще, — заметила Мария. — Лилит Родон, явно распутная женщина, не смогла устоять перед молодым человеком, который ей понравился.

— Нет. Они уехали в ту же ночь. Позже я пытался с ней увидеться, чтобы разобраться, но слуги в ее доме сказали, что майор Родон с женой отбыл в Индию. Я писал ей, но ответа так и не получил. — Взгляд Оливера отражал мучительные раздумья. — Все же я не сомневаюсь, что Лилит подстроила все намеренно. А я, падкий на женщин юнец, послужил орудием в ее руках. Мать пришла в ярость и…

— О, мой дорогой! — с трудом сдерживая слезы, прошептала Мария. — В этом нет твоей вины.

— Вот как? — с горькой иронией произнес Оливер. — Когда я второпях пытался скрыть свою наготу, мама крикнула мне: «Ты — позор семьи!» Она говорила с такой горечью, как будто столкнулась с подлым предательством. «Ты ведешь себя в точности как твой отец. Да будь я проклята, если допущу, чтобы он превратил тебя в такого же испорченного эгоиста, как сам. Этот мерзавец всем готов пожертвовать ради собственного удовольствия». Это были ее последние слова. Вот почему она его застрелила. Чтобы избавить меня от его дурного влияния.

Бедный, бедный Оливер! Неудивительно, что он жил все последние годы, пытаясь забыть о прошлом.

Неожиданно Мария почувствовала странный гнев на его мать, которая взвалила такое тяжелое бремя на неокрепшие плечи подростка.

— Ей не следовало говорить такие слова.

— Но ведь это правда.

— Неправда!

— Мария, я всю жизнь видел, как страдала мать от бесконечных интрижек отца. Она отдала ему свое сердце, а он даже не очень скрывал свои похождения. С годами она становилась все более нервной. Она всегда говорила, что мы, дети, ее единственная радость, что в нас вся ее жизнь. И вот я одним безумным поступком вонзил кинжал в ее сердце.

Марии было тяжело смотреть на его искаженное болью лицо. Она схватила Оливера за плечи и заставила смотреть себе в глаза.

— Причина ее безрассудного поступка не ты! — выкрикнула Мария. — Она совершила его по собственной воле. А эти ее страшные слова… Я уверена, она произнесла их в запале и сама в них не верила. Она сердилась на твоего отца, но не могла излить гнев на него, а ты был рядом…

— Однако она все же наказала его! — Глаза Оливера потемнели.

— Да. И в этом вся трагедия. Но причина не в тебе.

— Ты просто не понимаешь. — Оливер отвернулся.

— Понимаю, и много больше, чем ты думаешь. Вспомни, моя мама умерла в родах. Почти все свое детство я считала себя виновной в ее смерти. Ты представить себе не можешь, каково это — знать, что обязан жизнью страданиям и смерти собственной матери.

— Это другое дело. Ты ведь не намеренно…

— А ты? Разве ты знал, что эта Лилит ненавидит твою мать? Что у нее роман с твоим отцом? Что, поддавшись соблазну, ты дашь толчок такой ужасной цепи событий?

Оливер хотел оттолкнуть Марию, но она не позволила. Он сердито произнес:

— Я мог не знать про отца и Лилит, но знал, что она замужем. Знал, что поступаю бесчестно, но мне было наплевать.

— Тебе было всего шестнадцать лет! У тебя был отец, который ежедневно попирал законы морали. Ты видел, что и другие мужчины вашего круга ведут себя так же. — Слезы покатились по ее щекам, но Мария не обратила на них внимания. — Скажи мне, развлекаясь в постели с миссис Родон, ты думал, что твоя мать будет сердиться?

— Не говори глупостей.

— Вот именно! Молодые люди сначала делают, а потом думают. Они импульсивны, себялюбивы, легко уступают похоти. У меня четыре кузена. Если бы к ним, шестнадцатилетним щенкам, вошла в спальню красивая замужняя женщина, разделась бы и забралась к ним в постель, все нравственные принципы тотчас испарились бы у них из головы, у любого. Я в этом просто уверена!