По ту сторону барьера - Иоанна Хмелевская

Хорошо хоть тут нет такой жары, как во Франции, да и вообще дело к сентябрю идет. И все равно, я могла бы пользоваться привезенным бельем, втайне от Зузи. Допустим, одеться втайне от нее смогу, а как быть со стиркой? И опять вспомнился будущий век, отличная стиральная машина в Трувиле, которой я научилась пользоваться самостоятельно, не затрудняя Флорентину. Да и дела-то — бросил в машину бельишко, платья, юбчонки летние, другие мелочи, включил — и собственными руками вынимаешь уже высушенное чистое белье. Никаких проблем. А тут как мне быть? Прислуга непременно подглядит, как барыня собственными руками стирает, опять пойдут разговоры...

Никакого выхода! Пригорюнившись, я поникла в кресле, опустив голову и закрыв лицо ладонями. Увидев меня такой, Зузя страшно перепугалась. Я вообще не склонна к отчаянию, ей редко приходилось видеть меня плачущей.

Позабыв о моих нарядах, девушка бросилась ко мне, пала на колени перед креслом, в котором я сидела, и, заглядывая сбоку мне в лицо, но не решаясь отвести мои руки, проникновенно заговорила:

— Да что же произошло? Золотая моя, драгоценная, милостивая моя пани! Неприятности? Или, не приведи Господь, болит что? Так я за травками сбегаю, заварим, полечим, а? Или, может, вина из буфета? Говорят, вино тоже неплохое лекарство. Или сразу за доктором послать? Ну хоть словечком отзовитесь, госпожа моя милостивая! Не могу я такой вас видеть, сердце разрывается!

Я не стала держать девушку в напряжении, зная, что она искренне привязана ко мне.

— Вина! — слабым голосом потребовала я, зная, что иначе пошлют за доктором.

Вскочив, Зузя помчалась в буфетную и вернулась с большим бокалом красного вина. Я по-прежнему сидела в позиции, изображая полное отчаяние. Выпрямившись и подняв голову, я протянула руку за бокалом вина и одновременно в окно увидела въезжающий во двор двухместный экипаж и следом за ним всадника на коне. Ну вот, и гости явились.

Зузя успокоилась, не увидев больше слез на глазах своей барыни, и тоже глянула в окно.

— Господа Борковские пожаловали! — радостно вскричала она, зная, какие мы приятельницы с Эвелиной. — И еще кто-то с ними верхом. Пани спустится к гостям?

— Ясное дело, спущусь! Вели Мончевской подавать ленч.

— Чего подавать? — не поняла Зузя.

— Второй завтрак.

— А не обед? — удивилась Зузя. Меня уже стали злить все эти недоумения и подспудное желание окружающих делать все, как раньше. И даже такой близкий человек, как доверенная горничная, тоже готова бросать мне под ноги колоды, о которые я и без того то и дело спотыкаюсь.

— Нет, не обед! — раздраженно возразила я и, смягчившись, изволила пояснить: — В Париже теперь царит новая мода, обеды едят лишь в пять вечера, не раньше. И у себя я тоже заведу новые порядки. А второй завтрак может быть сытным, несколько горячих блюд. Беги к Мончевской и передай, что я велела, а тут я и без тебя управлюсь.

По лицу Зузи было видно — мои слова произвели если не революцию, то целый переворот в ее душе, но она послушно побежала исполнять барское повеление. А я воспользовалась отсутствием горничной, бросилась к туалетному столику и капельку напудрила нос — совсем незаметно, но это уже стало привычкой. И еще помадой провела по губам, цвет естественный, совсем помада незаметна, а губы все же сразу стали свежее и привлекательнее. Лиловое платье будет в самый раз для приема гостей, вот так, на шею аметистовое ожерелье, очень хорошо, и набросить кружевную накидку. Ну, просто отлично.

И я спустилась к гостям неторопливо, соблюдая достоинство. Хотя вся дрожала от нетерпения, так хотелось увидеть, какая Эва в прошлом столетии? Ой, да что это я, совсем ничего не соображаю. Никакая она не Эва, это пани Эвелина Борковская, подружка моей далекой юности, с которой мы восемь лет не виделись.

Входя в нижнюю гостиную, я еще с порога окинула Эвелину одним взглядом, как, впрочем, и она меня, и сразу поняла — выглядит она лет на пять постарше меня, хотя мы и ровесницы.

Эвелина мелкими шажками подбежала ко мне, нежно обняла и, заливаясь горючими слезами, принялась причитать:

— О, моя бедная Касенька! О, дорогая моя подружка!

Вот еще неожиданность! Что случилось, почему я бедная и по какой причине Эвелина рыдает надо мною? Выдавив на всякий случай по слезинке из каждого глаза, я недолго дожидалась — Эвелина не замедлила выявить причину слез, выкрикивая слова между рыданиями:

— Видно, суждено было небесам, чтобы горе на тебя свалилось в мое отсутствие, подруженька моя дорогая!.. А письмо о смерти... супруга твоего незабвенного... через месяц лишь после его похорон получила!.. А ты все одна да одна!.. Представляю, сколько намучилась, приводя дела в порядок после мужа... да будет ему земля пухом! А тут еще скандал в Монтийи...

До скандала в Монтийи все понятно и все правда, а вот скандал меня как обухом по голове...

Луизу Лера убили, так это когда еще будет! Тогда в чем же дело?

К сожалению, супруг Эвелины Кароль (он же Шарль по-французски) решил, что теперь настала его очередь приступить к соболезнованиям, и, без церемоний отстранив все еще рыдающую супругу, выступил вперед, с чувством поцеловал протянутую ручку и без запинки произнес:

— Жена права, если бы мы узнали о постигшей пани трагедии вовремя, я бы первый поспешил оказать всю необходимую помощь. Сейчас же мне остается просить шановную пани графиню принять искренние слова соболезнования в ее тяжелой утрате.

Тут уж я пожалела, что все-таки не облачилась в траурное черное платье и не набросила на себя длинную черную вуаль. Значит, упирать придется на слова, тщательно их подбирая.

— Только недавно закончился траур, официальный, хотя скорбь, сами понимаете, не кончилась вместе с ним, — произнесла я, следя за тем, чтобы не слишком горестно прозвучали мои слова, но и не проявляя неуместного оптимизма, главное — тактично и с соблюдением правил хорошего тона дозировать приличную случаю скорбь. — И в самом деле, потом на меня свалилось множество хлопот по приведению дел в порядок, потом длинное и изнурительное путешествие во Францию, только вчера воротилась, даже не успела... ну да ладно, главное, по приезде первая весть оказалась приятной, а именно — вы, мои дорогие, обещались сегодня быть с визитом, и уж как я рада, что вижу вас!

— А сколько нам надо рассказать друг другу! — живо откликнулась Эвелина, с готовностью отбрасывая могильную тематику. — Ах, моя дорогая подружка, даже не знаю, что больше меня интересует — мода ли парижская...

Вот такой непосредственной она, моя Эвелина, всю жизнь была! Бонтонный Кароль вынужден был незаметно толкнуть жену в бок. Эвелина спохватилась и закончила:

—... больше всего хочется знать, удалось ли тебе уладить свои имущественные дела в Париже?

Да, поговорить нам есть о чем. Я позвонила, вызывая камердинера, и еще раз убедилась, что на Мончевскую можно положиться. Винсент только ждал от меня знака и сразу явился с подносом, уставленным всевозможными напитками, затем моментально появились закуски, среди них — коронный номер Мончевской — крохотные пирожные из творога.

Однако я выполнила еще не все обязанности хозяйки дома. И поинтересовалась, опять же стараясь равномерно дозировать в голосе вежливый интерес хозяйки дома, внимание к гостям, и в то же время не проявляя назойливого любопытства или чрезмерной заинтересованности:

— Я не ошиблась, приехали вы ко мне не одни, кто-то вас сопровождал? Или просто попутчик, по дороге оказалось?

Эвелина переглянулась с мужем, однако Кароль молчал с самым невозмутимым видом, явно не собираясь рта раскрыть, так что ответ давать пришлось Эвелине.

— Ах, боже мой, надо было сразу тебе сказать, но как я тебя, мою бедняжку, увидела, сердце стиснуло и слезы полились, и позабыла обо всем на свете, даже о хороших манерах. Вот и не знаю, правильно ли я поступила или допустила бестактность, так что загодя умоляю, дорогая, прости меня, если что не так!

Разумеется, я прощу, уж очень разобрало меня любопытство.

— Ну что ты, дорогая Эвелина, зачем такие слова? Ты ведь знаешь — мой дом — твой дом, и я уверена, никакой бестактности ты не совершишь. В чем дело? Рассказывай!

Эвелина решилась.

— Видишь ли, дорогая, мы привезли тебе гостя, тебя не спросясь, причем, признаюсь, из-за него заявились к тебе на другой день по твоем приезде, чего не должна делать хорошо воспитанная дама, что ни в какие ворота не лезет, видишь же — я вся так и горю от стыда, но уж очень он просил, а я не могла отказать. Он познакомился с тобой еще задолго до твоего замужества, а потом много путешествовал по свету, вернулся недавно и только о тебе и говорит. Но не это главное. У него для тебя какое-то важное сообщение, из-за чего он, собственно, так и настаивал на приезде к тебе в такой неприличной спешке, без твоего приглашения. Правда, он вроде бы какая-то твоя дальняя родня по французской линии...