Прости за любовь - Вета Маркова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звонок Германа возвращает в горькую реальность. Брат по голосу понимает, что что-то не так. Как бы не хотелось говорить, приходится выложить всё.
— Генрих, может отпустить, если так всё тяжело?
— Нет!.. — Я грозно рычу в трубку, что сразу прилетает ответ Германа.
— Не кипятись. Мне просто тебя жаль.
— В своё время мне было жаль тебя. Ты вернулся в Германию, а ведь твоё сердце осталось в России, с ней, — напоминаю я. За эти семь лет Герка очень постарел, иногда я даже боялся за него.
— Было дело. Это чёрная полоса. Теперь я счастлив, — голос брата наливается необычайной теплотой. Он действительно безмерно счастлив с Дашкой, как и она с ним.
— С ней я так же счастлив, как и ты. Я не смогу без неё. Понимаешь? Она моё всё: жизнь, воздух, Вселенная… Не смогу без неё…
— А она? — вот зачем Герка задаёт вопросы, на которые я не знаю ответа. Чтобы позлить? Или чтобы заставить меня думать?
— Она тоже любит, Гер. Только она запуталась. Её столько времени обманывали и водили за нос, теперь ей поверить непросто. А ведь ей нужно не только поверить, но и довериться…
Немного ещё поболтав с Геркой, прощаемся. Уже почти полночь. На столе нетронутый ужин. Убираю всё со стола. Хоть и чувствую голод, но кусок в горло не лезет. Ведь мои маленькие девочки тоже сегодня голодают. Почему-то уверен, что будет дочь.
Глава 32
Генрих
Утро далось тяжело. Спал плохо, если это можно назвать сном.
Вчера после разговора с братом, принял душ и отправился к себе в спальню, но уснуть один не смог. Без Виктории не спалось. Какое-то время сидел в гостиной и слушал всхлипывания Вики, потом не выдержал, пошёл к ней. На удивление дверь была открыта. Маленькая услышала меня и впервые сделала так, как я просил. Хотя просьбой это сложно было назвать. Она меня натурально выбесила. Когда Вика уходила к себе, рявкнул вслед, пообещав выбить дверь, если закроется изнутри.
Вика спала, обхватив подушку руками, на лице остались дорожки от слёз. Маленькая, ну как я должен выколотить всю дурь из твоей милой головки. Вот что значит воочию пословица: «Обжёгшийся на воде, на молоко дует». Сколько боли и переживаний оставил в её сердце Макс, ведь она меня обвиняет во всех его косяках.
Звонок из консультации она именно со мной связала, а не с ним. Почему? То ли из-за фразы «отец ребёнка», тогда мне удалось её всё-таки в этом убедить. То ли в глазах Вики все мужчины одинаковы, тогда этот миф придётся развеивать. С этим нужно обязательно разобраться.
Ещё какое-то время любуюсь своей девочкой, но после очередного её всхлипывания, не выдерживаю, ложусь рядом, укрываю нас одеялом и прижимаю милое создание к себе. Вика, уставшая от истерики, даже не просыпается, лишь в очередной раз всхлипывает.
Уснуть не могу долго, лежу и думаю. Может не случайно судьба меня свела с Дашкой. Именно Даша научила меня разбираться и в женских слезах, и в женских переживаниях, и в женских капризах. Именно она. Только учила она меня молча. Стараясь быть рядом с ней, пытался не делать ей лишний раз больно. Научился ласкать не притрагиваясь, жалеть молча, любить без ответа. Сейчас всё это прохожу с Викой. Урок на повторение…
Вика чуткая и очень ранимая девчонка, но к тому же очень гордая и независимая. И эта гордость, и это стремление к независимости играют с нею злую шутку. Гордость мешает ей довериться и поверить, а независимость — разрешить быть рядом с нею, поверить в любовь, в бескорыстные отношения, в мужчину.
Утром открыв глаза, какое-то время смотрю на спящую рядом Вику. Во сне она даже не повернулась на другой бок. Её ровное дыхание не отпускает меня. Лицо расслаблено, губки чуть приоткрыты. Очень хочется поцеловать. Аккуратно, чтобы не потревожить утренний сон моей маленькой, выбираюсь из-под одеяла, приоткрываю форточку на проветривание и ухожу в душ.
Контрастный душ окончательно смывает остатки сна. Точно зная, что утренний токсикоз не даст Виктории приготовить завтрак и покушать, плетусь на кухню и готовлю ей овсяную кашу со свежими ягодами, которые вчера купил по дороге с работы и хотел побаловать ими девочку вечером. Ей сейчас, как никогда, нужны витамины. Им нужны витамины, Виктории и маленькой крохи. Сердце млеет от осознания того, что скоро стану папой и сегодня увижу свою кнопочку на экране монитора.
Вижу, как Вика молча, даже не обращая на меня внимания, проходит в ванную комнату. Решаю не нарушать её одиночества, но влетаю внутрь, лишь только слышу её стон. Вике снова плохо, девочку тошнит, она с трудом пытается почистить зубы.
— Сколько может это продолжаться? — она поднимает на меня свои почти чёрные глазки.
— Маленькая, ещё немного. Ты сама должна успокоиться, перестать волноваться. Твой токсикоз — отражение твоего переживания.
Стараюсь говорить спокойно. Очень хочу прижать её к себе, поцеловать, но не могу больше видеть её каприз. Поэтому терпеливо стою рядом и наблюдаю за Викторией.
— Пойдём, я сварил тебе питательную кашку. Позавтракаешь, а потом уже приведёшь себя в порядок.
Вика внимательно смотрит на меня, слегка прищурив свои шоколадные глазки, словно выискивает какие-то изъяны. И вдруг делает шаг ко мне и обвивает руками мой торс, сама прижимается ко мне и тихо шепчет:
— Извини меня, пожалуйста, — и поднимает на меня свои самые красивые в мире глаза, в которых на этот раз застыли слёзы.
— Ну, что ты, маленькая, — отвечаю, а сам аккуратно беру в ладони милое личико Вики, целую её глазки и тянусь к губам девушки за толикой счастья.
— Я вчера подумала, что речь о тебе шла. Но ведь не о тебе? — спрашивает моя неугомонная девочка.
— Не обо мне, — твёрдо отвечаю я и нежно целую маленькую, едва прикасаясь к её пухленьким губкам, боюсь непредсказуемой реакции красавицы.
— Пойдём завтракать, Вик. Каша остывает, — говорю, а сам стою не двигаясь, даже пошевелиться боюсь, наслаждаюсь мгновением идиллии.
Завтрак проходит спокойно. Вика, расправившись с кашей, идёт одеваться, а я выхожу на балкон и звоню на работу, предупреждаю зама, что приеду позднее, но не говорю причину. Его это не касается.
За бессонную ночь я всё обдумал. Осталось только всё воплотить в жизнь. Только вот как попросить Вику подыграть мне, ещё не придумал.
Подвожу Вику, хоть здесь и недалеко, напоминаю, что обедаем
