Снежный Цветок и заветный веер - Лиса Си

Здесь я прервала свой рассказ. «Мальчик, на свете есть добрые люди. Ты можешь не верить этому, но мне они встречались. Ты всегда должен смотреть вокруг и искать того, кто может стать твоим благодетелем».

«Как ты?» — спросил он.

Его бабка фыркнула. Я опять не обратила на нее внимания.

«Этот человек взял мальчика к себе в слуги, — продолжала я. — Пока мальчик был у него в услужении, хозяин научил его всему, что знал сам. Потом он нанял ему учителя. Через много лет этот мальчик, ставший уже взрослым мужчиной, сдал императорский экзамен и стал мандарином — пока что самого низкого ранга», — добавила я, полагая, что такое возможно даже для сына Снежного Цветка.

«Мандарин вернулся в свою родную деревню. Собака, охранявшая его родной дом, пролаяла три раза в знак того, что она узнана его. Из дома вышли Мама и Папа. Они не узнали своего сына. Из дома вышел второй брат. Он не узнал брата. Сестра? Она вышла замуж. Когда он сказал им, кто он такой, они сделали коутоу и очень скоро начали просить у него всяких милостей. «Нам нужен новый колодец», — сказал его отец. — Ты можешь нанять кого-нибудь, чтобы вырыть его?» «У меня нет шелка, — сказала его мать. — Ты можешь купить мне его?» «Я заботился о родителях много лет, — сказал его младший брат. — Ты не заплатишь мне за все это время?» Мандарин вспомнил, как они плохо обращались с ним. Он сел в свой паланкин и вернулся в Гуйлинь, где женился. У него было много сыновей и дочерей, и он прожил очень счастливую жизнь».

«Ва-а-а! Ты рассказываешь такие истории и разрушаешь жизнь мальчишке, у которого она уже разрушена?» Старуха сплюнула в костер и уставилась на меня. «Ты подаешь ему надежду, когда ее нет! Зачем ты это делаешь?»

Я знала, что ответить ей, но не стала ничего говорить этой старой крысе. Мы находились в необычных обстоятельствах, я это понимала, но вдали от своей семьи мне нужен был кто-то, чтобы о нем позаботиться. В своем воображении я уже видела моего мужа благодетелем этого мальчика. Почему нет? Если Снежный Цветок помогала мне, когда мы были девочками, разве теперь моя семья не может изменить судьбу ее сына?

Вскоре животные на холмах вокруг нас стали попадаться реже. Огромное количество людей напугало их и прогнало с насиженных мест. Многие беженцы не могли перенести жестокой зимы и умирали. Наши мужчины — все крестьяне — слабели с каждым днем. Они взяли с собой только то, что были способны донести. Когда запасы истощились, их семьи стали голодать.

Многие мужья просили своих жен спуститься вниз за помощью. Как вы знаете, в нашем уезде женщинам во время войны нельзя было причинять вред, поэтому их часто отправляли на поиски пищи, воды и других необходимых вещей, когда случались перевороты. Оскорбление, нанесенное женщине, всегда приводило к усилению вражды, но ни тайпины, ни солдаты армии Хунаня не были уроженцами наших мест. Откуда они могли знать обычаи народа Яо? И кроме того, как мы, женщины, ослабевшие от голода, не способные к долгой ходьбе на наших перебинтованных ногах, могли спуститься зимой с горы и достать провизию?

Поэтому вниз отправилась небольшая группа мужчин. Они осторожно спустились с горы в надежде найти все необходимое в покинутых нами деревнях. Обратно вернулись лишь несколько человек. Они рассказали, что видели, как их товарищи были обезглавлены, а головы выставлены на шестах. Вдовы убитых мужчин, которые не могли этого пережить, совершали самоубийства. Они кидались вниз со скалы, на которую взобрались с таким трудом, глотали горящие угли из вечернего костра, перерезали себе горло или медленно умирали от голода.

Другие пошли иным путем и обесчестили себя, соединив свои жизни с другими мужчинами. Казалось, здесь, в горах, некоторые женщины забыли правила, касающиеся вдовства. Пусть мы бедные, пусть мы молодые, пусть у нас есть дети, — лучше умереть, сохранив верность своим мужьям и свою добродетель, чем опозорить память о них.

Оставшись без своих детей, я внимательно наблюдала за детьми Снежного Цветка и через них я лучше узнала ее. Отчаянно тоскуя по своим детям, я постоянно сравнивала ее детей со своими. В нашем доме наш старший сын всегда занимал причитающееся ему по праву место, и перед ним открывалось блестящее будущее. В семье Снежного Цветка ее старший сын занимал более низкое положение, чем она сама. Его никто не любил. Он казался брошенным на произвол судьбы. А мне он больше всех напоминал мою лаотун. Он был нежным и деликатным. Может быть, именно поэтому она с такой жестокостью отворачивалась от него.

Мой второй сын был хорошим и умным мальчиком, но он не обладал любознательностью моего первого сына. Мне казалось, что он проживет всю свою жизнь вместе с нами, женится, произведет на свет детей и будет работать для своего старшего брата. Второй сын Снежного Цветка, наоборот, был светочем ее семьи. Он обладал телосложением своего отца, был приземистым и коренастым, с сильными руками и ногами. Этот мальчик ничего не боялся, никогда не дрожал от холода, не плакал от голода. Он следовал за своим отцом, словно тень, и даже ходил с ним на охоту. Должно быть, он чем-то помогал отцу, иначе тот не брал бы его с собой. Когда они возвращались с добычей, он садился рядом с отцом на корточки и смотрел, как тот разделывает мясо. Это его сходство с отцом многое поведало мне о Снежном Цветке. Ее муж мог быть грубым, вонючим, и он был во всех отношениях ниже моей лаотун, но ее любовь к этому мальчику говорила о том, что она любит и своего мужа.

В личике и манерах Весенней Луны было все то, чего не было у моей дочери. У моей Нефрит были грубоватые черты, присущие моей семье, поэтому я и была сурова с ней. Поскольку от продажи соли у нас остались деньги, и мы могли подготовить ей хорошее приданое, она могла бы очень удачно выйти замуж. Я считала, что Нефрит могла бы стать исключительной женой, если бы получила такой же шанс в жизни, который выпал мне.

Дети Снежного Цветка заставляли меня тосковать по моей семье.

Я была одинока и напугана, но мое одиночество и мой страх уменьшались, когда Снежный Цветок приходила ко мне по ночам. Но как мне рассказать обо всем этом? Даже здесь, даже в этих условиях, в окружении множества людей, мясник хотел заниматься постельными делами. В холоде, на открытом воздухе, неподалеку от костра они занимались этим под своим одеялом. Все остальные отводили от них глаза, но мы не могли заткнуть уши. К счастью, мясник был молчалив в эти моменты, только иногда рычал, но я несколько раз слышала стоны наслаждения не от мясника, а от моей лаотун. Я не могла попять этого. После постельных дел Снежный Цветок приходила ко мне и обнимала меня, как она это делала, когда мы были девочками. Я чувствовала запах мужчины, исходящий от нее, но была благодарна ей за тепло. Без тепла ее тела я стала бы еще одной женщиной, замерзшей насмерть ночью.

Естественно, Снежный Цветок снова забеременела, хотя я-то надеялась, что от холода, тяжелой жизни и голода, у нее просто прекратились месячные, так же как у меня. Она не хотела слышать об этом.

«Я же была беременна раньше, — говорила она. — Мне известны признаки».

«Тогда я желаю тебе еще одного сына».

«На этот раз, — сказала она, и ее глаза заблестели от счастья и уверенности, — он у меня будет».

«Действительно, сыновья — это всегда благословение богов. Ты должна гордиться своим старшим сыном».

«Да, — ответила она тихо, а потом добавила: — Я видела и наблюдала вас вдвоем. Он тебе нравится? Ты не хотела бы, чтобы он был твоим зятем?»

Мне нравился ее сын, но это предложение даже не подлежало обсуждению.

«Между нашими семьями не может быть брачных союзов», — сказала я. Своим высоким положением я была во многом обязана Снежному Цветку. Я бы хотела сделать то же самое для Весенней Луны, но я никогда бы не позволила своей дочери опуститься так низко. «Истинно сердечный союз между нашими дочерьми гораздо важнее, ты согласна?»

«Конечно, ты права, — ответила Снежный Цветок, не догадываясь, я полагаю, о моих истинных чувствах. — Когда мы вернемся домой, мы встретимся с Тетушкой Ван, как и намеревались. Как только ноги наших девочек примут новую форму, они отправятся в Храм Гупо, чтобы подписать свой договор. Они купят веер, чтобы записывать на нем события своей жизни, и будут есть таро».

«Мы с тобой тоже должны встретиться в Шэся. Если будем осторожны, сможем понаблюдать за ними».

«Ты хочешь шпионить за ними?» — недоверчиво спросила Снежный Цветок. Я улыбнулась, и она рассмеялась. «Я всегда думала, что я грешница, но посмотрите-ка, кто теперь строит козни?»

Несмотря на все лишения последних месяцев, наши планы относительно наших дочерей давали нам надежду, и мы старались каждый день вспоминать что-нибудь хорошее из нашей жизни. Мы отметили пятый день рождения младшего сына Снежного Цветка. Он был забавным малышом, и нам интересно было наблюдать за ним и его отцом, когда они были вместе. Они вели себя, как два поросенка, — везде совали свой нос, разыскивали себе еду, толкали друг друга своими сильными телами, оба были перемазаны грязью и сажей и наслаждались обществом друг друга. Старший сын любил быть в обществе женщин. Благодаря моему интересу к нему, Снежный Цветок стала тоже уделять ему внимание. Он с готовностью улыбался ей в ответ. Глядя на выражение его лица, я будто видела лицо его матери в этом возрасте — милое, наивное, смышленое. Снежный Цветок смотрела на него, но не с материнской любовью, а словно бы ей нравилось, что она увидела в нем больше, чем надеялась увидеть.