Белая ночь - Дмитрий Вересов

В этот момент в комнату вошла Таня, держа в руках блюдо с неразрезанным хлебом. Из буханки разбойничьи торчала рукоять столового ножа. Акентьев даже не поманил, а прищелкнул пальцами. Таня подошла к нему и присела на подставленное колено, так и держа хлебное блюдо. Хлеб-соль гостю дорогому! Кирилл машинально уставился на ее ноги, и это было совсем глупо, по-телячьи.

— А этот странный молодой человек, — продолжил Акентьев, — который плавает на каких-то смешных судах, третьекурсник… Наверное экстерном все сдает!., пришел к нам один. Может, кто-то согласится поделиться с ним своей девушкой?

Гости зашевелились, заскрипели пружины дивана. Володя Панов посмеялся-покашлял и неожиданно сказал:

— Кирилл, если тебе Вика нравится, я могу уступить. Я так посижу, — он посмотрел на бутылки и закуски. — Я с Викой всего только раз целовался… Или два…

— Три, — сказала, быстро крутанув остренькую мордочку, девушка.

— Это неважно. Девчонка она хорошая, ногастая. Кирилл, ты как? Если хочешь, конечно.

А мне все равно. Чего хорошего парня обижать? Кир…

Он оборвал фразу, успев произнести только имя древнего персидского царя. В нескольких сантиметрах от его головы просвистела холодная молния и с тупым стуком врезалась в оконный переплет. Пригвоздив штору, из рамы торчала рукоять кухонного ножа.

Вика, задрав острые коленки к самым плечам, пронзительно завизжала. Володя Панов стоял у окна бледный, почти серебряный, как елочный шар. Брезентовая Оля с волнением в голосе говорила занавешенному от мира густой гривой волос Сереже:

— Саша всегда такой непредсказуемый. Он спонтанный, как даос. Мысль-действие, все сразу, тут же… Серж, ты меня понимаешь? А я понимаю Сашу…

Акентьев и Таня сидели все также, спокойно глядя на Кирилла.

— Он же мог Вову убить! — кричала Вика, и ее нормальная реакция на фоне всеобщего спокойствия и равнодушия выглядела странной. Ненормальный! Псих! Убийца!..

— Вова, что ты стоишь? — не выдержал Акентьев. — Я, что ли, должен успокаивать эту истеричку? Возьми ее и уведи куда-нибудь подальше. С мамой познакомь. Ведь у тебя такая хорошая мама, в Библиотеке академии наук работает. Но сначала заткни ей пасть чем-нибудь, чтобы она не верещала. Хоть минетом…

Таким словом закончилась эта странная сцена. Все как-то оживились. Вика успокоилась, а Таня вспомнила, что приближается Новый год.

Акентьев встал и подошел к Кириллу.

— Ну, как здоровье родителей? — спросил Саша, криво улыбаясь. — Я так привык разговаривать по телефону с твоей мамой… Как ее давление?.. А ты совсем не изменился, все такой же… Ладно, до Нового года уже сорок минут. Я, вообще-то, достал тебя по делу — книжку доктора Вольфа по боевому дзюдо хочу вернуть… Шучу! У меня к тебе серьезный интерес.

Нужен мне надежный человек, напарник, на одном денежном месте. Человек творческий с фантазией, понимающий в музыке и вообще в жизни. А главное, чтобы был мне другом. Ведь ты мне друг? А?

— Да, друг, — ответил Кирилл.

Глава 4

ДИМА ИВОЛГИН НАХОДИТ СЕБЕ ПАРУ, НЕ ВЫЛЕТАЯ ИЗ ГНЕЗДА

Неделю назад на лабораторных занятиях по сварочному делу он стучал электродом по стальному уголку, добиваясь веселого, шипящего, как шампанское, разряда. Теперь он узнал его, увидев в сыром купчинском воздухе на фоне блочных домов, которым больше всего ранней весной подходило название сирые. На этом повороте все трамваи искрили.

Сыро, серо, сиро… И вдруг вспыхивает звездочка, как привет из мира другого вещества. Там, в ином мире, все бежит, вспыхивает, переливается. Там яркие световые вывески, неоновые рекламы, яркие краски, сверкающие витрины. Там все выставляется напоказ — товары, развлечения, женщины… А тут сыро, серо, сиро…

— Дима, закрой балкон — дует…

Хорошо, что Сагиров, когда курил, не заметил, что балкон в его комнате тоже ложный только едва выступающая перегородка за дверью, даже том Большой Советской энциклопедии не поместится. Или поместится?

— Дима, ты что — решил энциклопедию выкинуть? Куда ты ее потащил?

Двоюродная сестра совсем достала. Повадилась приезжать в гости каждую пятницу. Говорит, что в их доме отдыхает душой. Еще и года нет, как вышла замуж, а уже надорвалась душевно. У нее муж, свекровь, попугай, две собаки южнорусские овчарки. Ленка — худая, поджарая, с редкими длинными волосами, а все равно, хочет — не хочет, а напоминает теперь серую, южнорусскую овчарку. Чем? Характером, интеллектом, мировоззрением? Но чем-то очень-очень напоминает. Сирую овчарку. Стоит такая у забора, мокрая, смотрит несчастно, как овечка, вода по ней стекает, а чуть подошел и протянул руку, как цапнет…

— Хочу вот выкинуть том на букву "С" с твоими любимыми собаками.

— Что ты делаешь? С ума сошел! Отдай сюда!

Опять поцарапала руку. Царапины от ее ногтей вздуваются и долго не заживают.

— У меня на тебя аллергия. Видишь?

— Выпэй, Дима, димедрол, снова будэш, как арол, — произнесла Ленка с кавказским акцентом.

— Старо. Придумай что-нибудь поновее.

— А что ты хочешь от старой, потрепанной жизнью, женщины? Все у нее в прошлом…

— Что я хочу?

Неожиданно у Димы Иволгина мелькнула в голове отличная идея.

— Ленка, а что если ты на какое-то время станешь мне не двоюродной сестрой, а.., ну, просто моей.., этой.., возлюбленной, что ли?

У Ленки от удивления даже рот раскрылся, как дамская сумочка. Серые глазки покосились на дверь, за которой доносились голоса Димкиных родителей. А на Диму они уже зыркали странными прыгающими огоньками, вроде сварки.

— Ты что мне предлагаешь? Я же твоя двоюродная сестра. Как тебе не стыдно! Значит, ты решил меня склонить…

— Вот дура! Ты меня не правильно поняла.

Я не про это…

— А почему не про это? — опять возмутилась Ленка. — Раньше, между прочим, браки между кузенами были очень распространены, а уж мимолетные связи… Я не ожидала от тебя. Ты мне всегда казался плюшевым медвежонком. А как ты относишься к мимолетным связям с кузиной? Не в общих чертах, а конкретно?

— Ты можешь заткнуться?! — вскрикнул Дима и даже замахнулся на нее энциклопедией, которая, кстати, была на букву "З".

Ленка даже обиделась, до того не привыкла видеть его таким грубым. Дима Иволгин и сам не понимал, почему он вдруг так вспылил. Может, Ленка попала в самую точку, и он действительно в самой глубине души, в какой-нибудь Марианской впадине, хранил эту фантазию с привязанным к ней тяжелым якорем?

— Все, сейчас пожалуюсь дяде Валере, что ты меня соблазнял и склонял к связи, угрожая энциклопедией. Дядя Валера!..

— Перестань, Ленка. Я серьезно. Меня пригласили на день рождения. Это мой хороший друг, самый лучший. Кирилл Марков. Я тебе рассказывал. Там все будут с девушками…