Луна Верховного 2 - Марина Эльденберт

– Я ни о чем не жалею. Если бы было нужно, я бы выбрала то же самое. Жизнь Сары.

– Знаю. Я тоже.

Это он про то, что заставил меня перекинуться в волчицу? Сейчас я даже благодарна ему, потому что жить лучше, чем умереть, с этим не поспоришь.

Рамон целует мою руку и обращается к медикам:

– Как она?

Оказывается, у меня хорошие показатели, но с трансформацией я поторопилась, потому что у меня разошлись швы. Приходится выдержать все обязательные медицинские процедуры, прежде чем мы с Рамоном наконец-то остаемся одни. Наверно, когда я уже окончательно теряю терпение.

– Я хочу ее увидеть, – заявляю я. – Увидеть Сару. Ты же можешь ее принести ко мне? Это же не запрещено? Даже если запрещено… Я должна ее увидеть! – последнюю фразу я рычу, потому что то неправильное чувство возвращается. Оно как настойчивая, тревожная мелодия будильника, либо писк какого-то насекомого. Зудит и зудит. И все, что мне хочется, это избавиться от этого писка и от этой мысли.

Что с моей дочерью что-то не так.

Рамон смотрит прямо мне в глаза, и это внушает надежду. Надежду на то, что все хорошо.

– Об этом. С Сарой все в порядке. Она просто пока не здесь.

– Что значит «не здесь»?

Пазл щелкает в моей голове, и я вспоминаю о словах Альмы. О том, что верховные в обязательном порядке отдают своих детей. Вспоминаю, и у меня темнеет перед глазами.

– Ты отдал? Ты отдал нашу дочь!

Я порываюсь вскочить с постели, рискуя новыми швами, рискуя собой. Я должна встать и во всем убедиться. Убедиться, что это не злая жестокая шутка. Но Рамон мне не позволяет встать, удерживает, почти придавливая собой.

– Отдал? – рычит он, и в его темных глазах вспыхивают огненно-оранжевые искры звериной трансформации. – Что ты такое говоришь?

– О том, что у верховных не может быть детей! – выкрикиваю-выдыхаю я ему в лицо. На секунду мне хочется, чтобы это тоже было шуткой. Ложью Альмы, а затем блондинки-имани или кто она там, бес ее забери! Но Рамон широко распахивает глаза, и в них я читаю ответ. Мы вообще прекрасно читаем друг друга. – Как ты мог? Как ты мог не сказать об этом? Что отдашь мою дочь!

– То есть ты думаешь, что я сам отдал Сару? – его голос будто угрожающее рычание. Предупреждающее. Но я его не боюсь. Он уже и так принес мне много боли. Куда больше? – Ты считаешь меня чудовищем?

– А разве нет? Ты и есть чудовище! Где она? Где моя доченька? За что ты продался? За власть? За возвращение своего статуса?

Я не выдерживаю и начинаю реветь. Слезы катятся по щекам, чувства душат меня изнутри, и в этот миг, когда я чувствую себя одинокой, когда я чувствую себя преданной, этот предатель обнимает меня.

Рамон укачивает меня как ребенка, прижимает к груди, по которой я колочу кулаками, пытаясь освободиться.

Тщетно.

Поздно.

Я плачу так долго, что во мне не остается сил, а вместе с силами не остается слез.

– Она у Альмы, – говорит он, поглаживая меня по волосам. – Я ее верну, Венера. Обещаю тебе.

Обещает он! Конечно. Наобещал уже столько, что я устала от этой лжи. Только Волчий Союз ничего не возвращает. У них на все есть свои планы. На все и на всех.

– Видеть тебя не хочу, – заявляю устало, отворачиваюсь, всем видом доказывая свои слова.

Мы так близко друг от друга и так далеко. Сара была нашей нитью, тем светом, что нас связывал. Ее нет, и все разрушилось.

Все исчезло.

– Ты действительно хочешь, чтобы я ушел?

Я не отвечаю. Куда уж действительнее? Но когда Рамон, тяжело вздохнув, все-таки уходит, лучше не становится. Я лежу и пялюсь на белые больничные стены и купаюсь в своем горе. Хелен, да и любой психолог, меня бы сейчас похвалил, как я проживаю боль. Но сейчас мне кажется, что это та боль, которая меня окончательно доконает. Которую нельзя прожить.

Я все выдержала. Все смогла. Только не это.

С ней я и засыпаю. Проваливаюсь в дикий тревожный сон с кошмарами. В них я пытаюсь догнать тех, кто забрал Сару. Малышку, которую я даже не успела увидеть. Монстры!

Но когда я просыпаюсь, у меня в голове уже созрел план. План, как вернуть дочь. Поэтому, когда я после пробуждения обнаруживаю возле своей постели Альваро, во мне вспыхивает злой азарт.

– Я хочу видеть своего мужа, – говорю я, когда иссякают вопросы о моем самочувствии.

– Рамона? – поднимает брови парень.

– Рауля. У меня единственный муж.

Альваро ничего не понимает, но исполняет мою просьбу, и совсем скоро на пороге появляется муж. Я плохо помню свадебную церемонию, но Микаэль успел объявить нас супругами, так что это не ошибка.

– Венера? Как ты?

Рауль не сменил костюм, наверняка, последний раз брился перед свадьбой, ко всему прочему, у него уставший вид, но он садится в кресло рядом со мной и заключает мою ладонь в свои руки. Это прикосновение отзывается уколом в сердце, кажется чужим. Гораздо более чужим, чем родные объятия…

Не думать о том, как Рамон обнимал меня! Не думать о нем!

– Ужасно, – признаюсь я. – Не физически. Морально. Мою дочь забрали.

– Я знаю. Это ужасно.

– Скажи, верховные уже уехали? – От волнения я сдавливаю его руку.

– Почти все. Кроме Артура.

– Мне нужно с ним увидеться. Срочно. Сможешь устроить?

– Я просил никого к ней не пускать.

Я успеваю почувствовать приближение Рамона, но заставить его не приходить в мою палату не могу. Сейчас он бесцеремонно переступает порог моей комнаты и заодно мои личные границы. Вот кто выглядит по-настоящему усталым. Усталым и злым. Не холеный баловень жизни верховный, а потрепанный насмешками судьбы волк. Но почему-то этот образ идет Рамону больше, обнажает его звериную суть. Пугает ли это меня? По-прежнему нет. Я его