Интуиция - Ольга Горовая

Его собеседник выругался в трубку. Тяжело вздохнул. Димка услышал щелчок зажигалки, и понял, что Валентин затянулся сигаретой. Черт, ему самому хотелось закурить. Но он отгородился от этого желания.

— Дай ей трубку. — После минуты молчания, повторил мужчина, когда Дмитрий уже готов был нажать на отбой.

— Не дам. И перестань мучить ее. Перестань звонить.

— Это Лина тебе сказала, что я ее мучаю? — С издевкой, уточнил Валентин.

— Нет, она чересчур сильно боится тебя, чтобы сказать такое. — Спокойно ответил Дмитрий. — Оставь ее, дай ей жить.

— Так я и даю ей жить, мать твою! — Рассердился Валик. — Если бы не я, она бы уже не жила! И не тебе упрекать меня, кем бы ты ни был, черт возьми!

— Возможно, — не мог не признать Дима, удивляясь тому, что сидит у себя в коридоре, и разговаривает по телефону с этим человеком. И какой, спрашивается, смысл этой беседы? — Только я не заметил, чтобы она была уж больно счастлива от такой жизни. — С намеком произнес он. — Отойди.

— И не надейся. Лина — моя. Я ее не отпущу никогда. Запомни это, на будущее. — Валентин казалось, уже совладал со вспышкой своего раздражения. А Диме оставалось только удивляться, отчего же он не мог так хорошо успокоиться раньше, когда Лину толкал. — Ты — никто для нее. Ты ничего не сделал. Не ты вытягивал ее раз за разом. И не тебе говорить мне, чтобы я отошел. Она вернется ко мне.

— Сомневаюсь. — Дмитрий не собирался допускать этого. Он будет бороться за Лину.

— Посмотрим. — Валик говорил насмешливо, но Диме казалось, что он слышит, как стучат пальцы собеседника, выбивая дробь раздражения.

Он не видел смысл продолжать эту беседу.

Аккуратно положив телефон на столешницу, мужчина глубоко вздохнул, и пошел к Лине. Он лег рядом со спящей девушкой, успокаивая себя. Напоминая, что именно с ним она была сейчас. Воскрешая в памяти недавние ласки, слова.

Однако, до ломоты сжимая пальцы от желания закурить, Дмитрий боялся того, о чем может подумать Лина завтра. Боялся того, к чему, или кому, ее может потянуть…

У них обоих были свои зависимости…

Телефон, с противным дребезгом, отлетел от стенки. Дисплей треснул, но, как ни странно, аппарат продолжал работать.

Валик вздохнул, поднимая ни в чем, ни повинное устройство.

— Друг, мать твою! — Сквозь зубы проговорил он. — Чтоб тебя…!

Бросив телефон на стол, мужчина рывком распахнул дверцу шкафа, доставая бутылку, и привычно сожалея об отсутствии водки. Но, и в этот раз, он купил коньяк.

Залпом выпив почти половину бокала, Валентин затянулся сигаретой.

— Черт возьми, Лина! Ну что же ты вытворяешь, малыш?! — Спросил мужчина у тишины кухни, тря лицо руками.

Пальцы тряслись. От злости…от вины…. от обиды…от жгучей, черной ревности…

Если правдой было то, что сказал этот «друг»… Черт! Валик чувствовал себя виноватым. Ну, какого черта, он так взвился тогда, спрашивается?! Из-за чего? Из-за справки какой-то? Подумаешь, работа…

Но не в том дело было. И теперь, мужчина понимал это. После этого разговора.

Не из-за того, что она работать, без его ведома, пошла, он так рассердился. Нет, просто еще не мог в слова оформить то, что уже несколько недель видел, подозревал, боялся…

И бумажка та, катализатором его страху послужила, в агрессию, боязнь выплеснула. Он чувствовал, как Лина отстраняется, почти видел, как теряет ее, как уплывает она, сквозь крепко сжатые пальцы, словно вода, или песок…

Валентин допил коньяк, наливая себе еще.

Не было у нее друзей. Не мужчин, по крайней мере. Да, и не настолько глуп был Валик, чтобы в «дружбу» поверить. Твою мать, все-таки!

Мужчина щелкнул зажигалкой, зажигая новую сигарету. Надо было хоть окно открыть, кондиционер с этим дымом так быстро не справится. Только не до того было ему, если честно… Хотелось все тут поломать. Потому что, больно и обидно было.

Хоть и сам понимал, что не без его участия события так разворачивались. И его вина была в том, что вот так жизнь хвостом вильнула, у самого лица.

"Да, для кого же он старался столько, дьявол все забери?! Для нее же, делал все!"

Скривился, проглотив коньяк, и застыл, задерживая дыхание.

Ничего. Переживет. Справится. Раньше думать надо было, в конце концов. Смотреть внимательнее.

А чего он хотел, спрашивается? Знал же, что может и такое вычудить? Знал. Но расслабился, не обращал внимания ни на что, из-за проекта этого…, дурацкого. Да и потому, что она первая, тогда, потянулась. Вот и отмахнулся от сомнений и подозрений, которые в душу лезли. А должен был еще больше насторожиться. Понять, что не просто так это было. Очевидно, и она что-то добиться этим пыталась. Не от него, от себя, наверное.

Черт забери все! И особенно, «друга» этого! Валик хмыкнул, с силой и раздражением вдавливая окурок в пепельницу.

Ничего… Главное, что она живая. А все остальное — поправимо. Справится он и с этим.

Не так уж и сложно было понять, кем этот друг являлся, в общем-то. Валентин мог с кем угодно поспорить, что знает всех мужчин, которые могли представлять для него угрозу, околачиваясь рядом с Линой. И, нескольких фраз в разговоре, вполне хватало, чтобы вспомнить, как они в глаза друг другу смотрели, словно тогда уже, бросая вызов один одному.

Как же его звали-то, твою мать?! Брата Ленкиного… Лина говорила, что он врач, кажется. Да нет, точно говорила, не казалось. А вот имени его — не сказала.

Он? Валентин повертел перед глазами вновь наполненный бокал. На девяносто девять процентов, мужчина был уверен, что не ошибается. Чересчур хорошо Валик знал Лину, чтобы в этом ошибиться.

Потому что, она была его. Во всех смыслах. И этому «другу», так или иначе, придется с этим смириться.

Глотнув обжигающий напиток, мужчина сжал пальцы в кулак, пытаясь совладать с желанием сломать хоть что-нибудь. Он не отдаст Лину, никому. Кто бы там, что ни думал по этому поводу.

Этот мужчина решил, что он способен сделать ее счастливой? Валик покажет, как он заблуждается. Никто ей не нужен, кроме него. Никто не справится. Не выдержит, просто.

Тот, может считать все, что угодно. Но, что он знает о его Лине? Ничего.

Валентин был уверен в этом. Он не знает, что она боится темноты, до сих пор, иногда, прося не выключать свет на ночь. Не представляет, почему она ходит, по четыре раза, замки перепроверять. А если и видел это все, никогда не поймет, что она чувствует, потому что не проходил вместе с ней через это. Не вытаскивал Лину. Не был рядом, когда она в истериках билась, или, наоборот, замыкалась в себе, по несколько дней не произнося ни слова.

Никто не знал Лину так, как Валик. Никто. И не даст он шанса кому-то изменить это. Что бы там у них ни было.