Он (СИ) - Юдина Екатерина

Вот только, на следующий день Петер на весь университет разнес то, что переспал со мной и все приняли это за правду, так как знали, что я осталась у него в квартире. Я сильно злилась, но изначально в этом цирке слухов не собиралась участвовать, ведь те, кто их распространял, только были бы рады новой шумихе, предавая ей большей гласности и, возможно, на смех меня подняли бы, ведь, как я могла доказать, что не спала с Петером? Всем и каждому говорить «Я не такая»? Или взять у гинеколога справку и показывать ее, как доказательство своей невинности? Нет. Те, с кем я хорошо дружила и так понимали, что все это ложь. Или же им вообще было плевать на эти слухи.

Но, когда Петер выставил в сеть, прямо в группу нашего потока, фотографию, где я была полуобнаженной, мой самоконтроль был сорван. Понимая, что, пока я спала, Петер меня раздевал и фотографировал, я запылала от гнева. И я осознавала, что, скорее всего, дальше он не зашел лишь потому, что я начала просыпаться. Несмотря на опьянение, у меня было обостренное чувство опасности и даже сквозь сон, я что-то почувствовала, из-за чего открыла глаза, но, когда я это сделала, Петер просто сидел рядом со мной. Сказал, что пришел меня будить и я решила, что ощущение, будто меня раздевали, мне лишь почудилось. Но, осознав, что, нет, Петер действительно касался меня, я загорелась злостью. До сих пор прекрасно помнила, как тогда пошла в столовую, где он сидел с ребятами и, взяв тяжелый металлический поднос, пошла к нему. Увидев меня, Петер ухмыльнулся и спросил:

«Что, Нагель, хочешь еще? Извини, но это не ко мне. Мне с тобой не понравилось. Ты, как бревно».

Те, кто сидел с ним за столом, засмеялись, но я на это не обращала внимания. Замахнулась и ударила подносом Петера по голове. Сначала по макушке, а потом по лицу. Он упал на пол и из его разбитого носа ручьем потекла кровь, а я села сверху на парня и продолжила его бить. Тиль пытался меня оттащить, но у меня перед глазами возникла пелена гнева и здравый рассудок затуманился. Когда Тиль отобрал у меня поднос, я схватила Петера за волосы и, несмотря на то, что он сам пытался меня оттолкнуть и ударить, я намертво вцепилась в него и вырвала несколько клоков волос.

В детдоме я часто дралась и не редко именно с парнями. Там царила своя иерархия и девушки не оставались нетронутыми. Хотя, некоторые могли сами отдать себя, лишь бы взамен получить защиту. Меня там считали бешенной, ненормальной сукой, из-за постоянных драк, но лучше так, чем мной неоднократно попользовались бы парни. Я выживала в детдоме и каждый день проводила в жутком напряжении и словно в агонии. Неоднократно находилась в ужасных ситуациях, но любыми способами не давала себя тронуть. Была сильной, но рядом с Ланге стала слабой. Я вообще понятия не имела, почему это произошло.

Лишь немного позже, неоднократно размышляя над всем этим я осознала, что с самой первой встречи с Ланге я почувствовала его силу. Мощь характера и неограниченной власти, скрытыми за стальными глазами. Сразу они меня пугали. Я впервые встретила человека, чье даже просто присутствие вызывало у меня страх, но позже этот мужчина начал меня манить. Он стал первым, рядом с кем мне захотелось быть слабой.

Я ведь и правда раньше никогда не могла расслабиться. Там в детдоме меня однажды ночью, пока я спала, схватили старшие парни и в рот засунули кляп, после чего по коридору поволокли в коморку. Я прекрасно понимала, что они хотели сделать и, вырвавшись, использовала единственный способ избежать ужасной участи. Не имея пути к побегу, переклонилась через перила и упала со второго этажа на первый. Сломала руку и получила сильное сотрясение, но смогла вынуть кляп и закричать. Подняла шум и благодаря этому спаслась, но подобных ситуаций было много. Из-за них я предельно ясно поняла одно — мне всегда и везде следовало быть осторожной.

После того, как я покинула детдом, стало немного легче. Люди за его пределами другие. Не такие жестокие. Порой даже добрые, но я все равно постоянно ждала подвоха. Несмотря на то, что стала снимать квартиру и уже жила одна, часто по ночам, услышав малейший шорох, сразу вскакивала на кровати и в опаске оглядывалась по сторонам. Рефлекторно, перед тем, как обуться, просматривала обувь, ведь в детдоме другие девчонки часто кидали мне в кроссовки острые кнопки. И я постоянно, перед тем, как начать есть, изучала свою еду. Смотрела на нее и нюхала, ведь, опять-таки, в детдоме в еду могли незаметно бросить всякую гадость. Порой действительно мерзкую.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тиль все это замечал и часто ругал меня:

«Хайди, сколько можно? Ты уже не в детдоме. Прекрати себя так вести» — в этот момент друг злился потому, что я вновь на рефлексах начала с настороженностью изучать суп, который мне насыпала его тетя, когда мы вместе с Тилем поехали к ней в гости.

Я понимала, что друг прав, но все это уже было на психологическом уровне и я не могла изменить себя. Я росла одичавшим зверенышем, которого пинали и пытались накормить отравой, поэтому, даже попав в нормальные условия я уже не могла убрать привычки.  Агония начавшаяся в детдоме всегда была со мной. В моем сердце и сознании, которое, казалось, уже до конца дней будет изувечено.

Вот только, рядом с Ланге агония исчезла. Растворилась. Я даже не сразу поняла, что, после того, как попала в его особняк, ни разу не проверила обувь на наличие кнопок и больше не просматривала еду. У меня было полно других мыслей — казалось, я задавалась вопросами, что происходило и пыталась понять, зачем была нужна Ланге, но все это происходило на поверхности моего сознания. Глубоко в нем бурлили совершенно другие процессы.

Где-то внутри себя я чувствовала, что Ланге тот, кто своей силой мог окутать меня, из-за чего я впервые за долгие годы могла расслабиться, несмотря на то, что он являлся самым страшным чудовищем. Но рядом с ним я могла перестать быть зверенышем и почувствовать себя человеком. Обычной девушкой. Да, рядом с Ланге я совершала глупости. Та Хайди, которая пережила ад в детдоме, ни за что не позволила бы помыкать собой. Во чтобы не стало добилась бы правды, а, что сделала та Хайди, которая ловила каждый взгляд Ланге? Она затеяла игру «Я люблю тебя Райнер». И не просто так. Дыма без огня не бывает. Я увидела в Ланге мужчину. И тогда, пусть и не осознано, но все же тянулась к нему, а позже, поняла, что он единственный, перед кем мне хотелось быть податливой.

Я отдала ему всю себя, но за это поплатилась. Ланге разбил мое сердце и вырвал душу.

Мне казалось, что рядом с ним могу почувствовать себя человеком, но, как оказалось, Ланге во мне как раз человека не видел. Развлечение, игрушку, девку… Слов много, а смысл один.

Я качнула головой и, убирая из сознания мысли о Ланге, вернулась к воспоминаниям о том случае с Петером. Тогда в столовой я его сильно избила, но Тиль все же смог меня оттащить, после чего увел из университета и уже на улице долго кричал на меня.

«Ты хоть понимаешь, что натворила?!» — спрашивал он меня. Нет, в тот момент я этого еще не осознавала, ведь злость внутри сознания продолжала пылать, но позже, когда она поутихла, я осознала — мне конец. За день до этого случая, я невольно разбила окно и декан на меня кричал так, что у меня в ушах начало звенеть, но стекло это пустяк. Драку мне не простят. Выгонят из университета.

Следующие дни я вела себя, как примерная студентка, но понимала, что меня это не спасет. Все ждала, когда меня позовут к декану и сообщат об отчислении, но этого не происходило. Позже мне сказали, что наказания не будет, но попросили держать себя в руках и чтобы подобного больше не повторялось. Может быть, это было связано с тем, что Петер буквально на следующий день после того случая покинул университет. Все это было странно, но я не акцентировала на этом внимания. Главное, что меня не отчислили.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Все это произошло буквально за неделю до того, как в моей жизни появился Ланге, со словами «Я твой отец». Но, исходя из слов Вальзера, они тогда действительно посчитали, что я переспала с Петером. Я не стала переубеждать Вальзера в этом. В подобном не было смысла. Да и было интересно, что он хотел мне сказать.