Земля будет принадлежать нам - Варвара Еналь

Хлопок – и пространство наполнилось пронзительным гудением, вызывающим головную боль.

Парализованный катер замер, и Ник быстро забрался в его кабину.

– Так и есть! – тут же закричал он изнутри. – Эти твари взломали систему! Посмотри.

Эмма осторожно подошла к машине, неуверенно оглядываясь на остальные серебристые летающие штуки. Кто его знает, может, еще какую-то из них взломали?

На панели управления уютно устроилась полупрозрачная каракатица, Ник с трудом ее оторвал. Сжал в пальцах и выудил зерно-чип.

– Вот он, вирус, – пояснил он. – Машина успела бы многих убить, если бы мы не остановили ее.

– Вдруг и в остальных катерах есть такие роботы-крошки? – спросила Эмма.

– Все уже парализованы. Никто не будет двигаться. Мы их всех уничтожим. Только я поломаю этот катер. С его программами не справится уничтожающий заряд. Это другой робот. Я уже говорил, что есть разные роботы…

Ник долго не церемонился. Одним ударом ладони разбил панель, выломал ее и кинул вниз, на пол.

– Вот и все. Теперь переключим кулон, и он уничтожит всех здешних маленьких роботов. Тут не будет роботов. Ни одного робота.

– Отличный у тебя кулон, – заметила Эмма.

– Мы его бережем. Мы не используем его всегда. То есть, я хочу сказать, что кулон – на особый случай. Когда с нами нет Настоящих деревьев.

Эмма понимающе кивнула.

– Думаешь, наши справятся с атакой?

– Конечно. Не сомневайся в том, что делаешь. Это залог победы, – с готовностью ответил Ник.

– Ты никогда не сомневаешься?

– Никогда. Я знаю, что делаю, и знаю, зачем делаю.

Ник опустился на пол рядом с дверью ангара, погладил кулон и выключил его. Прижал к губам и опустил вниз. Темная поверхность погасшего кулона слегка блеснула при ярком свете ангарных ламп.

– Откуда у тебя этот кулон? – спросила Эмма.

Ее все больше интересовал странный и далекий мир Ника.

– Наследство. Достался от предков. Раньше кулон был другим и показывал изображения. Но после мы научились его включать. Это кулон Люка. Он может быть ключом, запускающим машины на моей планете. И может быть блокиратором. Это сильная штука, понимаешь?

– Конечно. Значит, вы такие не умеете больше делать?

– Мы многого не умеем. Мой народ, такие, как я, мои дяди, мой дед, – все они живут и жили раньше в палатках. Разводят таких больших рогатых зверей, которые дают… Мм… как это правильно называется… белая такая жидкость, понимаешь? Вкусная, которую пьют.

Ник щелкнул пальцами, и Эмма догадалась.

– Молоко. У нас называется молоком.

– Да. Его и дают. И мы можем делать палки острые, можем делать стрелы с ядом, выделывать шкуры животных тоже умеем. Но мы не можем создавать такие штуки, как кулоны. У нас есть яйца драконов, много яиц. Это платы, из которых рождаются драконы. Нам достались от предков только драконьи платы. Мы умеем выводить драконов и летать на них. И тогда война. Мы нападаем на тех людей, которые живут в городах и не имеют драконов. Мы забираем у них лекарства и еду. Вот такая жизнь на моей планете.

– Зачем? Зачем забираете лекарства и еду, если у вас есть животные, которые дают молоко?

– У нас нет возможности выращивать зерно и крупы. Мы не умеем это делать. А одним мясом нельзя питаться, иначе умрешь.

– Ага, – понимающе кивнула Эмма. – Война за место на планете.

– Это так, – кивнул Ник и провел рукой по своим браслетам.

– Браслеты – это традиция, да? – догадалась Эмма.

– Это родовые браслеты. Так принято у нас в роду. Каждый из нас имеет такой браслет. Это говорит о том, что все мы – моя мать, мои братья, мой отчим, мои сестры, – все мы связаны в одну неразрывную нить. Мы – часть нашей планеты. Планета не может без нас, как мать не может без своих детей.

Ник осторожно снял один браслет – коричневую кожаную веревку, на которой находились разноцветные бусины, – и протянул Эмме.

– Это тебе. Ты тоже стала частью нашей семьи. Теперь ты – одна из нас. Ты с нами.

– Я не могу быть частью семьи, – проговорила Эмма еле слышно.

Нужные слова вертелись на языке, и оставалось только произнести их. Сказать, что на самом деле она не тот человек, которому можно доверять.

– Ты часть семьи, – решительно сказал Ник. – И ты не виновата, что погиб твой друг. Он погиб как воин, это хорошая смерть для мужчины. Он защищал своих родных, и мы все будем помнить о храбром воине со станции Моаг. И ты тоже будешь помнить. Он тебя спас, и ты должна дорожить этим. Мы принимаем тебя, и ты теперь наша. Потому что у тебя на руке браслет нашей семьи.

Ник осторожно взял ладонь Эммы и быстро завязал вокруг запястья кожаную веревочку.

– Вот эту веревку делал мой отец, когда был жив. Он тоже погиб, сражаясь за семью, и мы помним его. Это раньше был мьёк. Мы так называем больших животных, которые дают нам молоко. Это был наш, домашний мьёк, мы выкормили его с рук, когда я был совсем маленьким. Я тоже кормил его. А после мьёк прокормил всех нас, когда была нужда. Его мясо мы съели, из его шерсти сделали одеяла и одежду. А из кожи сделали палатку. И сделали такие шнурки, на которых есть бусины из цветных камней пустыни. И ты теперь одна из нас и всегда будешь одной из нас.

Эмма промолчала. Она не знала, что надо сказать. Наверное, ничего.

Наверное, лучше промолчать. Потому что в голосе Ника, в его словах звучало то, чего были лишены дети станции. Нику есть чем гордиться, у него есть истоки. Ориентиры в этом мире. И когда он чувствует себя одиноким или слабым, он прикасается к браслетам и думает о своей семье.

Может, детям со станции тоже надо заиметь такие браслеты?

Ник поднялся, протянул руку Эмме.

– Давай еще посмотрим, что тут есть. Кроме этого ангара еще что-то должно быть.

Эмма взглянула в непроницаемо черные глаза с густыми ресницами и вдруг поняла, что глупо краснеет. Что ей становится жарко и хочется почему-то улыбнуться.

Она отвернулась, пряча смущение, молча кивнула.

Они двинулись по светлым коридорам, Ник заглядывал в каждую нишу, в каждый поворот.

– У тебя странное имя, – заговорила наконец Эмма. – Оно похоже на английское. Ник – так англичане раньше называли мальчиков. Мы проходили в школе. Сейчас этого народа не осталось, люди на планете смешались.

– Это не полное мое имя. В нашем племени мальчикам давали имена после специального посвящения в храме. Звездный свет попадает через крышу храма и отражается от старинных колонн. Он помогает нам всегда помнить, кто наши предки и что они заповедали нам. Когда я родился, высоко поднялась планета Буймиш, жители моего племени называют ее Симели-Ник. Меня назвали в честь этой планеты. Давняя традиция. Полное мое имя Гайен-Симели-Ник. Мама называла еще длиннее, но это семейные названия, их не принято произносить вне дома.

– Гайен-Симели-Ник, – повторила Эмма. – Довольно красиво звучит. А у меня есть фамилия Раум. Эмма Раум.

– Что значит твоя фамилия? И что значит твое имя?

– Ничего. Сейчас ничего не значит. Меня просто так назвали. Возможно, имя выбирали роботы. Оно ничего не значит.

– Тогда я буду звать тебя Эйми-Ная. Эйми – это когда поют. Когда поют без слов, мелодия только звучит. А Ная – так называют девушек-воительниц. Твое имя будет означать «музыка битвы» в переводе на ваш язык. Нравится?

– Ничего себе. Конечно нравится. Только это все странно звучит… – заулыбалась Эмма.

– Ты теперь одна из нас. Это хорошо звучит, Эйми-Ная, – заверил ее черноглазый Ник.

Миновав очередной поворот, они добрались до следующей кабины с системой управления. Поблескивали темные мониторы, сияло во всю стенку окно.

– Еще одна рубка. Это интересно, – заявил Ник и тут же включил мониторы. – Это система связи. Она небольшая, судя по объему. Замкнутая. Мы можем связаться с Первой станцией и со Второй станцией. Здесь есть позывные и пароли, здесь все. Мы с тобой находимся на Третьей станции, Эйми. Давай разберемся, что тут к чему.

– Что означает эта нумерация? Что это за станции? – не поняла Эмма.

Ник между тем включил систему, начал разбираться в файлах и записях.

– Когда-то давно люди пытались восстать, – принялся он объяснять. – Они воевали друг с другом. Ты знаешь, люди всегда воюют. Тогда существовали три станции, на которых люди доброй воли пытались отстоять свое право на свободу. Так говорят, знаешь…

Ник еще немного повозился с файлами, поднял голову и продолжил:

– Люди желали отвоевать себе планету Земля, чтобы жить на ней.

– Чтобы планета принадлежала им? Отвоевать друг у друга? Ничего не вышло. – Эмма покачала головой. – Теперь Земля принадлежит роботам. А должна принадлежать нам…

Эмма вдруг подумала, что сейчас у нее нет родного дома. Нет ничего, что она могла бы назвать своим. У Ника есть планета, где живут его родные, стоят их примитивные палатки и водятся смешные большие животные, дающие молоко и шкуры. И этих животных он тоже может назвать своими.