Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме - Пирмин Майер

Некоторую резкость приведенного суждения можно объяснить недостаточно терпеливым чтением Гундоффом сочинений Парацельса. Германист оставляет без внимания те места гогенгеймовских работ, которые точно и однозначно передают увиденное и подмеченное автором. Кажется, что парацельсовским произведениям действительно недостает дифференциации. Однако, заключая в себе «душевную полноту», «глубину выражения» и «жизненную силу», отмечаемые Гундоффом, книга о матрице, написанная Гогенгеймом в Санкт-Галлене, по праву остается одной из выдающихся работ в истории женской медицины.

Четвертая книга «Парамирума» о матрице

Под парафеминизмом мы ни в коем случае не имеем в виду научное рассмотрение вопроса о том, какие «области» и «местечки» женского тела «щекотны», а какие нет. В четвертой книге, по стилю примыкающей к трем первым книгам «Парамирума», обсуждается тема, которая может быть условно названа нами химией полов. При этом представления, лежащие в основе теоретических построений автора, находятся в довольно условной корреляции с современной биохимической моделью. В центр обсуждения основной тематики сочинения, в гущу взаимоотношений между полами нас вводит следующий санкт-галленский тезис: «Анатомия женщин отличается от анатомии мужчин, следствием чего является особое физическое строение каждого пола… итак, запомни, что мозг женщины – это мозг женщины, а не мозг мужчины, и ее сердце есть сердце женщины, а не сердце мужчины. Ты должен всегда помнить об этой разнице. Посмотри на женщину и сравни ее с мужчиной. Увидь, как они отличаются друг от друга. Неужели ты не видишь, что женщина отличается от мужчины, а мужчина от женщины?» (IX, 186).

В общих чертах приведенную выше цитату можно передать следующим образом. Женщина по своей внешней и внутренней анатомии отличается от мужчины. Это означает, что у каждого пола развивается своя патология. Прими к сведению, что мозг женщины – это мозг женщины, который сильно отличается от мозга мужчины. Также и сердце женщины отлично от мужского. Взгляни на женщину со стороны, сравни ее с мужчиной, и ты увидишь, что женщина и мужчина кардинальным образом отличаются друг от друга. Сообразно со своими наблюдениями Гогенгейм во время пребывания в Санкт-Галлене придумал термин «женский дух» (IX, 297), который стал основополагающим понятием для обозначения той «разновидности женского духа» (Вайманн) [200] , от которой психически больные женщины страдают больше, чем от своего негативного воображения. Мы видим, что в данном случае женщины не квалифицируются Гогенгеймом как существа, отлученные от высшей духовной деятельности.

Целостная взаимосвязь, оформляющая дискуссию о женском духе, женском мозге и «женском лекарстве» (IX, 193), раскрывается в учении о матрице. Это понятие с течением времени часто меняло смысловую нагрузку. В XVII веке оно стало употребляться в анатомии в качестве синонима матки, а затем вошло в структуру математических детерминантов. Позже, взятое на вооружение Хайзенбергом, Йорданом и Борном, матрица заняла прочное место в теоретической физике, а в работах Маритэна и Томаса С. Куна наполнилась общим эстетическим и научно-теоретическим смыслом. У Гогенгейма матрица предстает в виде аналогичной схемы. [201] Несмотря на вполне понятное искушение, было бы ошибочным сводить парацельсовские представления о женщине исключительно к образу матки, покрытой внешней оболочкой. Матрица, являясь центрально-образующим понятием для существа женщины, находится в структуре, связывающей ее с внешним миром. «Матка представляет собой закрытый мир, который не имеет ничего общего с другими мирами и является уникальным в своем роде. Ведь мир был первым творением, человек – вторым, а женщина – третьим» (IX, 179).

Соответственно с этой космософической антропологией Гогенгейм постулирует существование трех миров. Это природа, включающая в себя весь материальный мир, человечество как таковое и мир женщины, или собственно матрица. Последняя называется у Гогенгейма «мельчайшим и уязвимейшим миром» (IX, 180). Для знатоков мистической терминологии такое определение заключало в себе больше чем просто оценку, поскольку именно в таинственной глубине мельчайшего мира раскрывается величие сотворенного. В медико-философском смысле женщина стоит по отношению к большому миру ближе, чем мужчина, который более отдален от мира природы (IX, 182). Матрица вмещает в себя все существо женщины и не сводится только к органам, ответственным за размножение и кормление детей. В этом смысле женщина является центром мира и скрывает в своем смиренном умалении великую мистерию. Со всех сторон ее окружает кожа, «а внутри нее находится матрица» (IX, 192). В своих размышлениях о матрице Гогенгейм привлекает библейский материал. «Существуют, – пишет он, – три матрицы. Это вода, над которой носился дух Божий и из которой были созданы матрицы на небе и земле. После этого возникло небо и матрица Адама, который был слеплен руками Господа. Вслед за тем появилась женщина, матрица всех людей до скончания века» (IX, 192). В космологические рассуждения Гогенгейма вплетаются апокалиптические нотки. Он говорит об эсхатологических перспективах женщины как «последнего мира». Ощущая себя пророком, толкования которого не выходили за рамки природы и причинно-следственной взаимосвязи, Гогенгейм мог бы во всеуслышание заявить о наступлении эпохи женщины. В свете его теории матрицы это было бы логичным и последовательным шагом. Однако, несмотря на легкие наброски перспектив будущего, книга «Парамирум» не заходит так далеко.

В соответствии с учением о трех видах матрицы, рефлексии подвергается и макрокосмический базис, на котором зиждется величественное здание материи. Само это слово не случайно ставится автором в тесную взаимосвязь с латинским mater , что в переводе означает «мать». Для философской дискуссии характерна ситуация, когда логическая ошибка и догматические представления о материи приводят в результате к появлению фатальных идеологических картин. Так, в гностических учениях, манихействе, неоплатонической и идеалистической моделях мы имеем дело с демонизацией материального мира и вместе с ним женского начала, а в марксистско-ленинской философии сталкиваемся с фактическим обожествлением материи.

Несмотря на то что Гогенгейм проявлял неподдельный интерес к некоторым положениям неоплатонизма и гностицизма (позднеантичная идеология с ярко выраженным дуализмом плохого и хорошего миров), он был далек от мысли приписывать материи дурные свойства. В этой связи матрица не рассматривается им как нечто негативное или злое. В то же время было бы опрометчивым говорить о том, что Гогенгейм восхищался женщинами и в этом смысле стоял у истоков современного феминизма. Недопустимо разделять древние и средневековые теории на «прогрессивные» и «обусловленные временем». Именно такие дефиниции мешают правильному пониманию и взвешенной оценке традиционного схоластического учения о женщине как «неполноценном творении», о чем Гогенгейм пишет с той же интенсивностью, что и Фома Аквинский. На самом деле эта теория отражает не только средневековую реальность, когда женщина, созданная из матрицы Адама, занимала подчиненное положение по отношению к мужчине. Ее задний план занимает платонический миф о неполноценности и ущербности человека, которые распространяются на оба пола. В знаменитом диалоге Платона «Пир» этот миф звучит из уст Аристофана. Согласно содержанию мифа, человек изначально представлял собой двуполое существо, в котором были слиты женское и мужское начала. Однако в какой-то момент Зевс разрубил целостного человека на две части, которые с тех пор ищут друг друга. В соответствии с мифом, каждый человек, которому для полного счастья необходимо воссоединение с существом противоположного пола, является «неполноценным творением». Нельзя не согласиться с тем, что в схоластике акцент делался именно на ущербности женщины, поскольку в ней заключена львиная доля человеческой сексуальности. Очевидно, что именно в этом кроется духовно-историческая основа учения о «неполноценном творении», которое, в свою очередь, никак не связано с негативной оценкой матрицы и материи.