В крымском подполье - Иван Козлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Люда по-праздничному накрыла стол. Достала бутылку коньяку, закуску, пироги.
«Хрен» не сразу сказал друзьям, зачем позвал их.
Он прочитал им военный обзор газеты «Правда», показал портрет товарища Сталина в маршальской форме, рассказал, что в Красной Армии введены офицерские звания, погоны, объяснил, почему это сделано. Поговорили и о своей работе и о партизанах.
— Мы партизаны в городе. Пожалуй, нам труднее действовать, чем партизанам в лесу. Их там много, они среди своих, а мы тут работаем среди врагов. Кругом опасность. Все это вы знаете. Чтобы считаться настоящими подпольщиками, вы должны дать клятву.
— Разве ты нам не веришь? — удивился «Мотя».
— Я вам верю, иначе вы не были бы в моем доме. Но клятва подпольщика — все равно что присяга красноармейца. Она еще больше скрепит нас всех, сил прибавит. — «Хрен» дал каждому по листку. — Вот, прочитайте, подумайте и подпишите.
— Прочитай сам, — попросил «Кошка».
— Хорошо, слушайте. — И «Хрен» с воодушевлением, медленно, четко прочитал им клятву, особенно подчеркнув слова: «Если же по злому умыслу или трусости нарушу данную мною клятву, то пусть наказанием мне будет всеобщее презрение и смерть от руки моих товарищей». — Вы понимаете, что это значит?
— Понимаем.
— Ну, вот и хорошо. Скоро мы вместе встретим Красную Армию.
«Мотя» вздохнул:
— Уж скорее бы! Иной раз кажется, что и не дождемся такого дня.
— Дождемся! — уверенно сказал «Хрен».
Все трое подписали клятву, расцеловались.
На другой день «Кошка» и «Мотя» заложили две мины в эшелон с боеприпасами. Взрыв произошел на станции Ислам-Терек, и состав из пятнадцати вагонов был уничтожен. Две мины они заложили в цистерны с бензином, но состав ушел далеко, и о результатах ничего не удалось узнать.
В эти же дни партизаны сожгли станцию Альма (около Симферополя), взорвали пути и устроили большое крушение.
Другая группа партизан напала на станцию Шакул. Станцию сожгли и немецкого начальника станции убили.
Диверсии на железной дороге вызвали среди немцев большой переполох. В симферопольском депо немцы сами отремонтировали бронеплощадку с двумя вращающимися пушками и несколькими пулеметами. Эта бронеплощадка стала курсировать в составе поездов между Альмой и Симферополем. Контроль за рабочими и служащими усилился. На вокзале расставили часовых, установили проверку документов во время работы, при каждом русском машинисте поставили немца-наблюдателя.
Все это значительно осложнило работу «Хрена». Мы получили сведения, что и за ним началась слежка. Это обстоятельство заставило его временно притихнуть.
— «Хрен» временно прекратил работу, — сказала мне «Муся», — но вы не волнуйтесь. Они уже готовятся к новому делу, давайте только мины. Прошу вас, напишите «Хрену» небольшое письмо, похвалите его осторожность в деле, но напомните, что каждый пропущенный на фронт эшелон с боеприпасами — преступление. Осторожность необходима, но… мы не можем не действовать. Правда?
Опасения «Муси» за своего помощника оказались напрасными. «Хрен» тут же откликнулся на наше письмо.
«Решил ждать до тех пор, пока немного успокоится. Но если будет момент, когда удастся нанести большой урон немецкой армии, я не пожалею своей жизни. Сообщите, приняты ли в ряды ВКП(б) мои помощники? Если да, то сообщите номера партбилетов, у кого какой номер, поставьте первую букву фамилии и номер, а здесь я сам разберу и сообщу своим товарищам. Если меня арестуют, то вы, дорогие товарищи, можете быть спокойны — я буду большевиком до самой смерти».
— В случае опасности помогите их перебросить к партизанам, — сказала «Муся», прочитав мне письмо.
— Сделаем немедленно. Если нужно будет, и вас отправим в лес.
— Обо мне не беспокойтесь. Я не уйду отсюда. Знакомых у меня много, укроют.
Заботясь о товарищах и всячески оберегая их, «Муся» и слушать не хотела о мерах предосторожности по отношению к себе и всегда весело отшучивалась. Несмотря на опасный случай при встрече с жандармом, самые опасные задания она старалась выполнять сама, ссылаясь на то, что все ее люди якобы перегружены, а она уже имеет хороший практический опыт. Мины она тоже продолжала переносить сама в «авоське».
* * *Раньше немцы избегали открыто говорить о партизанах, скрывали их подрывную работу и старались убедить население, что партизаны уничтожены. Но с ноябри 1943 года они развернули широкую агитацию в печати за активную борьбу против партизан, обещая предателям высокую награду. Немцы стали даже проводить собрания населения, стремясь восстановить его против партизан.
Одно из таких собраний было созвано 12 декабря в симферопольском театре, где с докладом на тему «Современное положение» выступил немецкий доктор Маурах.
По городу за несколько дней были развешаны афиши. На предприятиях, в учреждениях и школах за неявку на собрание угрожали наказанием.
Народу набралось немало. Первые ряды занимали руководители немецких учреждений, члены управы, работники полиции.
Остальные места были заполнены «слушателями поневоле», согнанными с разных предприятий и домов. Среди них были и наши разведчики.
Когда Маурах говорил о партизанах, кто-то не выдержал и крикнул:
— Это ложь!
Полицейские поспешно убрали этого человека из театра.
Говоря об успехах немцев, докладчик сказал:
— Доблестная германская армия потеряла на полях сражения четыреста тысяч своих солдат и офицеров…
Слова эти были встречены взрывом аплодисментов. Растерянный председатель зазвонил в колокольчик. Аплодисменты усилились, и председателе возмущенно замахал руками, крича:
— Тише! Не в этом месте нужно аплодировать!
Вдруг в театре потух свет. Докладчик крикнул:
— Господа! По старому русскому обычаю дадим клятву верности Германии.
В зале раздались недовольные возгласы:
— Что это за старый русский обычай?!
Маурах продолжал кричать:
— Повторяйте за мной: «Клянусь в верности германской армии…»
В тон ему кто-то ответил:
— Клянусь в верности Красной Армии…
Поднялась невообразимая суматоха. Замелькали карманные фонарики полицейских. Немцы окружили здание театра. Когда появился свет, началась проверка присутствующих. Она продолжалась до утра. Несколько человек было арестовано и отправлено в гестапо.
Позорный провал этого собрания не помешал фашистской газете «Голос Крыма» поместить восторженный отчет о докладе доктора Маураха.
* * *23 декабря рано утром ко мне пришла Ольга. По ее мрачному лицу я понял: что-то случилось.
— Неприятная новость, — сказала она. — На станцию прибыл большой эшелон с войсками. При выгрузке один румынский солдат сказал железнодорожнику, что их перебрасывают сюда с фронта против партизан. Румын просил предупредить об этом партизан, чтобы они подготовились.
Я усомнился:
— Это болтовня. Не так много у них войск, чтобы перебрасывать их в тыл.
— Не знаю. Этот румын сказал, что был в плену у партизан. Его угостили вином и отпустили.
— Вот это уже интересно. Такой случай был. Сейчас же иди к «Нине» и скажи, чтобы она и «Муся» проверили сообщение этого румына. Если немцы действительно задумали серьезный прочес, нужно немедленно предупредить штаб.
— Еще «Савва» просил передать вам, что за последнюю неделю прибыло на транспортных самолетах около восьми тысяч румын. Немцы им говорят, что Крым будет румынской колонией, поэтому румыны должны навести здесь порядок, и в первую очередь надо уничтожить партизан.
Мы поставили на ноги всех подпольщиков. Полученные от них сведения подтвердили сообщение румына. Немцы действительно готовились к большому прочесу лесов.
Наиболее полные данные прислала мне «Муся».
«В течение 23 и 24 и в ночь на 25 декабря непрерывно шли войска в Симферополь и его пригородные районы, — писала она, — Состав следующий: пехота, вооруженная винтовками, автоматами, артиллерия, малокалиберные горные пушки, зенитные орудия. Прибыли автомехчасти: двести машин, конный обоз — четыреста подвод. Части переброшены с Керченского направления и с Перекопа. Остановка на отдых — пять дней. Расквартированы в городе и окрестностях — Бахчи-Эли, совхоз „Красный“ и др. Через пять дней солдаты будут направлены в лес. Их задача — окружить, в случае необходимости поджечь лес и полностью уничтожить партизан.
Часть румынских солдат готова сдаться в план и перейти к партизанам. Но есть довольно много гадов, которые будут беспощадны. Один говорит: „Мы обещали, что каждый из нас уничтожит не менее пяти партизан. Кто уничтожит до двадцати, немедленно получит отпуск и денежную награду“.
О партизанах немцы говорят как о разбойниках, у которых скрыты в лесу большие богатства; если румынские солдаты хотят разбогатеть, пусть уничтожат партизан и возьмут их добро.
