Искусство умирать - Сергей Герасимов

Последняя фраза была нужна для того, чтобы усыпить бдительность смертников.

Удивительно, но смертники подчас очень прозорливы.

Четыре человека вошли в его кабинет. Он разъяснил им суть задания и тепло благословил.

– Я не хочу участвовать в этом! – заявила женщина.

Оставшиеся трое уже вышли и направлялись к кораблю.

– Почему? – спокойно спросил Швассман.

– На Отважном3 моя сестра, я не стану ее убивать.

Среди участников боевых групп братья и сестры встречались чаще, чем среди остального человечества – из-за строгого генетического подбора.

– Я приказываю! – приказал Швассман и закрыл папку, демонстрируя, что закрывает проблему. Такие простые вещи действуют на подсознание.

– Я не стану убивать свою сестру! – повторила женщина. В ее голосе была угроза. Она подошла к самому слолу и даже положила на него руки.

Швассман сосредоточился и вспомнил досье этой женщины: две успешных операции, одна из шести сестер-близнецов, программирована только на полтора процента. Нужно будет поднять вопрос о том, чтобы не набирать в группы ниже чем духпроцентных. Пока Швассман обдумывал это, женщина размахнулась и влепила ему пощечину. Генерал не увернулся и не прикрылся рукой, потому что женщина не могла ударить сильно.

– Теперь можете меня расстрелять! – выкрикнула женщина и плюнула на стол. К счастью, плевок не попал ни на одну из важных бумаг. Женщины всегда более эмоциональны, надо больше работать с мужчинами, – подумал Швассман.

– Вы меня не интересуете, – ответил Швассман. С этой минуты вы уволены. И он задумался о том, кто может стать подходящей заменой. Подходящей замены не находилось и он решил послать Отважный4 с тремя членами экипажа. Эти люди обречены, а он не хотел терять надежных сотрудников.

Женщина снова плюнула, теперь на пол.

Женщина все еще стояла перед ним, чего-то ожидая. Неужели ей не все понятно?

– Прошу вас покинуть кабинет и территорию центра, иначе вы будете арестованы и высланы, – спокойно сказал он.

Он был совершенно спокоен. Всегда и везде. Для этого ему не нужно было даже читать кодовые строки, как большинству сотрудников. Абсолютное самообладание было заложено в его программах.

47

Голоса ушли в сторону центрального зала. Морт порылся в шкафчике и взял несколько вещей Анжела (Анжел спал в этой же каюте). Потом вышел, бесшумно прикрыл дверь и пошел в нижний ярус – прятаться. Кого из них я убью первым? – думал он. – Того, кто первым попадется.

Он вошел в оружейный отсек и удивился тому, что дверь до сих пор открыта. А ведь Зонтик ушел больше часа назад. И еще час назад он сам, в своем старом теле, стоял здесь и разговаривал с Икемурой. Кого из них я убью раньше? Конечно Икемуру. Ведь все из-за него. Я буду убивать его медленно и мучительно, но вначале заклею ему рот пластырем, чтобы не орал. Что это?

За ящиками что-то пошевелилось. Что это может быть?

Вначале он испугался и оглянулся в поисках подмоги или оружия, но вовремя вспомнил, что теперь он Анжел и с любой тварью справляется голыми руками.

Он шагнул за ящики и увидел спящего кузнечика. Кузнечик во сне разогнул ноги и казался огромным. Морт посмотрел на свои руки. Руки тоже были огромны и исполнены мощи, но он не знал как пользоваться такими руками. Это были чужие руки. Ударить его по голове, что ли? Но я помню, у кузнечиков слишком прочный череп. Тогда что же делать? Все же стоит ударить по голове.

Морт неуклюже махнул рукой, как молотом, и ударил кузнечика в закрытый глаз. Кузнечик мгновенно подобрал ноги и взвился, и ударился о потолок отсека и заскакал, ударяясь и дергаясь от боли. Огромная нога ударила Морта в плечо и отбросила на несколько метров. Удар лошади копытом по сравнению с этим – просто поцелуй засыпающего младенца.

Кузнечик наконец остановился и стоял, наклонив голову, изредка подергивая ею. Его левый глаз был поврежден. Зато правый следил за врагом. Исполинские челюсти, с несколькими рядами зубов, двигались. Морт оторвал планку и вытащил довольно тяжелую винтовку. Винтовка незаряжена, придется пользоваться ею как дубиной.

Человек-кузнечик стоял, расставив лапы шире, чем обычно. Его качало от боли. Он весь стал одной большой раной. Особенно болела левая половина лица.

Глаз перестал видеть. Полуголый человек перед ним вынул дубину из ящика. Человек было чень большим, самым большим из виденных когда-либо. Кузничик сомневался, что он сможет съесть такого большого человека целиком за один раз. Вот если бы за два раза…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

48

Гессе, Рустик и Штрауб ехали по мертвому городу. В городе было всего четыре широких улицы: набережная, еще одна, параллельная набережной, и две перпендикулярные им. Все остальное тонуло в крошеве переулков и тупиков. На пересечениях главных улиц были площади с каменными скульптурами, красиво присыпанными сухим снегом. Ветер переметал небольшие сугробы с места на место и площади казались похожими на волнистое дно реки; это все потому, что я не видел настоящего снега, – подумал Гессе. Скульптуры представляли не вождей и героев, а так – черт знает что: танцующие группы, голых мужчин и женщин, несуществующих зверей, вроде драконов, просто кукол из сказок. Гессе помнил что такое сказки и знал названия некоторых сказок, но, конечно же, сам сказок не читал и не слышал.

На многих стенах были написаны проклятия в адрес Бэты; некоторые скульптуры несли следы активного разрушения, а именно ударов тяжелыми предметами.

Правильно, – подумал Гессе, – увидишь такие памятники неизвестно чему и сразу жить не хочется. Тоска.

– Увидишь такие памятники и сразу жить не хочется, – сказал Рустик, будто прочитав его мысли.

В дословном повторении мыслей ничего особенного не было. Все люди на Земле обучались по одной скоростной программе, от младенчества и до зрелости. Поэтому они думали и выражали мысли тоже одинаково, особенно если мысли были просты.

Язык упростился, словесные изыски были отброшены, как шелуха. Ядро оказалось небольшим, но питательным. Рустик повторил чужую мысль, но Гессе не удивился.

– Я подумал то же самое, – сказал Гессе. – Но это странно. У меня есть врожденная программа против депрессии, а когда я смотрю на эти фигуры, я ощущаю тоску. Как будто я трехлетний малыш, который только и понимает, что играться, а у меня вдруг отобрали компьютер.

– Вот-вот. Эти штуки сильно действуют на нервы. Вспомни Кристи.

Когда Кристи была спасена из города невидимок, она наелась, выспалась, наговорилась вволю, а потом стала рисовать. Она рисовала одну из таких фигур – каменную девочку с протянутыми в пустоту руками – рисовала уродливо, но фигура узнавалось. Ее спросили, зачем она это делает и она не смогла обьяснить. Эти штуки слишком действуют на нервы.