Лич на стажировке. Часть 2 - Алаис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не похоже, чтобы ты испытывала боль от движения, это хорошо… — вернув мою голову в исходное положение, подселенец саркастически улыбнулся. — С точки зрения комфорта твоего пребывания здесь.
Имей я возможность двигаться — пожала бы плечами. А так удалось лишь повести левой бровью. Ну как, повести — едва заметно ее сдвинуть. Ядовито-зеленая бабочка спикировала откуда-то сверху и, похоже, снова нацелилась на мой нос. Альд плавным движением пресек этот маневр, и насекомое уселось на рукав его мантии.
— То, что мимика вернулась — это хорошо. Значит, скоро начнешь двигаться.
Бросив на меня неожиданно лукавый взгляд, подселенец аккуратно подхватил бабочку и пересадил мне ее на лоб.
— Ты пока тренируйся, быстрее восстановишься, — с саркастической ухмылочкой заявил этот гад, отодвигая мои ноги в сторону и усаживаясь на край лежанки так, что я могла кое-как его видеть, скосив глаза. Похоже, на другом конце ложа тоже имелся какой-то бортик или подлокотник, судя по тому, насколько расслабленно о него оперся Альд у меня в ногах.
— А так как с движением к тебе вернется и речь, пожалуй, мне стоит воспользоваться возможностью отдохнуть в тишине…
То есть, пока я борюсь с этим наглым зеленокрылым чудовищем, он будет спать, что ли? Ох, я ему потом выскажу…
Бабочка тем временем перебралась на мой нос. Морщить его я уже умею, хоть это хорошо. Вот только теперь насекомое, похоже, собиралось оттоптать мне подбородок…
— Хде…
Я захрипела и закашлялась, прочищая горло. Альд вздрогнул и дернулся, подаваясь вперед. Наверное, мне даже было бы немного жаль вырывать подселенца из его тревожной полудремы такими пугающими звуками, не потрать я предыдущие сколько-то там часов на восстановление контроля над телом. А времени, судя по сместившимся созвездиям на небе, действительно прошло немало — уже давно не было видно ни Медведя, ни шедшего по его следам Лиса.
Язык наконец-то начал мне повиноваться, но пересохшее горло хрипело, сипело и выдавало какие угодно звуки, кроме тех, что мне было нужно. Альд же, поняв, что это была всего лишь я, медленно моргнул пару раз и неторопливо потянулся. И только потом уже взглянул на меня.
— Как самочувствие?
— Так-х… себе.
— О, уже говоришь. Плохо, — снова саркастическая улыбка. — В смысле — хорошо. Может, даже подняться сможешь?
Я закатила глаза, демонстрируя подселенцу, что думаю о его мнении относительно моих возможностей. Конечно же, я не могла этого сделать самостоятельно и была совершенно уверена, что Альд прекрасно это видел.
— Давай-давай, хотя бы попытайся, — если подселенец и пытался скрыть издевку в голосе, то это у него вышло откровенно так себе. — Ты сильнее, чем думаешь. Лениться — себя не уважать.
О да, у него с самоуважением, похоже, все было в полном порядке. Я попыталась подтянуть руку, чтобы опереться о локоть. И почти получилось бы, не отвлеки мое внимание попавшаяся по пути странная твердая штука, все это время впивавшаяся мне в поясницу. С трудом вытянув ее из-под себя, я обнаружила, что это — тубус для свитков.
— Вот он где, оказывается, — Альд легко выхватил его из моих рук. — А я уж подумал было, что опять концентрация слабеет…
Понятия не имея, о чем он, я продолжала превозмогать. Подтянуть одну руку, за ней — вторую, оттолкнуться ими и сдвинуться чуть назад, помогая себе ногами. Подселенец бесстрастно наблюдал за происходящим, держа тубус в руке и не делая ни единой попытки мне помочь. Пнуть его, что ли. Совершенно случайно, конечно же.
Видимо, предугадав мой маневр, Альд поднялся и поставил тубус на землю рядом с лежанкой. Аккуратно и не спеша разгладил складки мантии. Посмотрел на небо. Вздохнул. Перевел взгляд на меня и — наконец-то — с мученическим видом подал руку. Выглядело это почти галантно. Но едва мне удалось коснуться его узкой ладони с длинными пальцами, как последовал не слишком деликатный рывок, благодаря которому я приняла сидячее положение настолько резко, что невольно щелкнула челюстью. Ну хоть язык не прикусила.
— Держи равновесие, — холодно произнес подселенец, присаживаясь передо мной на корточки и внимательно всматриваясь в мое лицо. — Нормально, уже почти пришла в себя, даже не шатаешься.
Мои мышцы вдруг разом ослабли, будто бы стремясь опровергнуть его слова.
— Не шатаешься, я сказал, — повторил Альд, легонько удерживая меня за плечи. Моя голова болталась, как у тряпичной куклы, и я приложила усилие, чтобы прекратить это безобразие. Вроде бы, даже получилось.
— Почему я… такая?
— Из всех вопросов, которые наверняка крутятся в твоей голове, тебя действительно сейчас волнует именно этот? — подселенец усмехнулся и неожиданно осторожно сдвинул меня в сторону, опирая о бортик в изголовье. — Какая — такая? Ты имеешь в виду форму или состояние?
— Все…
— Ну, начнем с того, что тебя здесь вообще быть не должно, — Альд вздохнул, усаживаясь в противоположном конце ложа. — Но имеем, что имеем.
— Где… здесь?
— Это… — подселенец скрестил руки на груди и снова оперся спиной о бортик, — что-то вроде моего внутреннего убежища. Что это такое, думаю, сейчас тебе бесполезно объяснять, так что скажу лишь, что сюда я ухожу, когда нужно восстановить силы и отдохнуть от тебя.
Я с трудом повернула голову, осматриваясь. Да, это действительно был тот самый сад, хоть и выглядел он иначе. Не было светящихся сфер, другие бабочки, иное время года. За этими размышлениями я даже как-то забыла обидеться на фразу об отдыхе от меня.
— А выглядишь ты так, как себя помнишь, — добавил Альд. — Так, как тебе было комфортно в своем теле.
Опустив взгляд, я наконец обратила внимание на свою одежду. Потертые кожаные штаны, полотняная рубаха с мелкой вышивкой на вороте. Да, так я была одета незадолго до битвы, стоившей жизни и мне, и наставнику, и многим другим людям. Действительно, последний комфортный момент при жизни. Кожаный жилет, накидку, пояс с зельями и сапоги я надела позже. Мой взгляд волей-неволей медленно переполз на подселенца.
— Да, я тоже придерживаюсь комфортной мне формы, если тебя это интересует, — ответил он на невысказанный вопрос.
— Странно…
— Что не лич?
Я едва заметно кивнула. Альд высокомерно улыбнулся.
— Мне без разницы на самом деле.
С этими словами облик подселенца начал преображаться. Темная дымка окутала его,
