Сфинкс - Валерий Моисеев

Она с замиранием сердца смотрела на то, как троих мужчин лежащих на полу, накрывает чудовищной зеленое колесо с огромными шипами. Ей показалось, что она явственно расслышал хруст костей дробящихся костей и черепов. Колесо с грохотом прокатилось дальше, а Ольга помертвевшими от ужаса глазами уставилась на, то место, где ожидала увидеть три раздавленных трупа. Но вместо кровавой каши там оказались три тела. Беглого осмотра ей хватило, чтобы понять, что никто из них не пострадал.

— Встать! — закричала Ольга, вложив в свой голос всю ненависть к трем ублюдкам, которые чуть было вновь не оставили ее одну, в этом гадком подземелье.

Сенсей несмело поднял голову, за ним Абу, а потом и Иннокентий Павлович начал подавать признаки жизни. После этого, не сговариваясь, они вскочили на ноги и быстро добежали до Ольги. Вместо заслуженного, по его мнению, поцелуя Сенсей получил хлесткую пощечину. Озадаченно потерев покрасневшую щеку, он не стал заморачиваться и выяснять у Ольги, за что именно схлопотал по морде.

Третий коридор, таящий в себе очередную ловушку, доставил им еще больше хлопот.

— Как можно двигаться на трех ногах? — спросил Иннокентий Павлович, который к этому времени уже успел прийти в себя, в отличие от тащивших его Сенсея и Абу. — Это на четвереньках, поджав одну ногу, как бобик, который собирается пописать?

— А нельзя приспособить для этого дела вон те палки, что стоят в углу? — поинтересовалась Ольга, ткнув факелом в сторону. — Ведь именно про человека с клюкой и говорилось в загадке сфинкса.

Сенсей иронично хмыкнув, выбрал себе палку и шагнул в коридор. К его удивлению пол здесь был выложен небольшими плитами, на которых при желании можно было встать сразу двумя ногами. Иннокентий Павлович отодвинув Сенсея в сторону, принялся своей палкой тыкать в каждую плиту первого ряда поочередно. Все плиты были как плиты, пока одна из них вдруг не провернулась на скрытом шарнире, после чего один ее край легко и свободно ушел вниз. Если бы кто-нибудь наступил на нее в полную силу, он тут же провалился бы под землю. Можно было не сомневаться, что внизу на порядочной глубине его ждала яма с отвесными стенами, дно которой было утыкано острыми кольями.

Стоило Иннокентию Павловичу отдернуть от плиты палку, как она сразу же вылезла обратно наверх. К его удивлению соседняя с этой плита также вращалась на шарнире. Таким образом, ширина ловушки составляла две плиты. Строго оглядев остальных, Иннокентий Павлович продолжил обследовать второй ряд плит, за ним третий и так далее и тому подобное. К тому времени, когда они, наконец, благополучно перебрались через весь коридор, с Иннокентия Павловича сошло десять потов от напряжения.

— Как думаете, на этом ловушки закончились, или сфинкс приготовил нам на закуску еще что-нибудь особенное? — задумчиво пробормотал он, утирая пот с лысины и наблюдая, как за ними опускается каменный блок, наглухо запечатывая их в брюхе сфинкса.

Оглядев помещение, в котором они оказались, друзья обнаружили множество загадочных рычагов, и целую систему вращающихся воротов, которые уходили в стены подземелья. Все они были изготовлены из дерева. Пока Иннокентий Павлович, Сенсей и Ольга ломали голову над их назначением, Абу решительно подошел к какому-то рычагу и, взявшись за него обеими руками, смело потянул вверх. Прежде чем Иннокентий Павлович успел крикнуть египтянину, чтобы тот ничего здесь не трогал, закрывавший дверной проем каменный блок начал снова подниматься наверх. Тем временем, Абу перешел к вороту и принялся вертеть его, с лязгом наматывая на него цепь, тянущуюся из дыры в стене.

Друзья с замиранием сердца наблюдали за его священнодействиями. Молодой вор вел себя так уверенно, словно занимался этим каждый день. Как выяснилось, посредством сложной комбинации рычагов и воротов Абу ухитрился отключить все ловушки и поднять все три двери.

На немой вопрос, как среди множества ложных бутафорских рычагов и штурвалов он выбрал именно те, что были нужны, Абу хитро улыбнулся и пояснил:

— Я трогал только те рычаги и рукоятки, которые были истерты от длительного использования. Те, что выглядят, как новые никто, никогда не использовал. Это старый воровской прием.

Подивившись сообразительности Мемфисских воров, друзья вернулись назад и, собрав весь свой скарб, брошенный впопыхах в процессе прохождения через ловушки, двинулись вглубь сфинкса.

Когда они свернули в очередной тоннель, над ухом у Ольги внезапно просвистела стрела, выпущенная кем-то из темноты. Сенсей кинувшись, назад успел увлечь друзей обратно за поворот, прежде чем по коридору словно рой разозленных пчел просвистела целая туча стрел.

— 7 —

Веревий решил, что на это утро был назначено две казни. Малохольного арестанта, которому достались его сапоги, увели во двор вешать первым. После того, как с ним будет покончено, настанет черед Веревия. Мысли о небольшой отсрочке вовсе не обрадовала его, скорее напротив. Веревий уже устал бояться и мечтал лишь об одном, чтобы все наконец-то закончилось и чем скорее, тем лучше.

Сердце его болело от нескончаемой бешеной скачки, которому оно подвергалось последние несколько дней. Руки и ноги Веревия были ледяными, такими словно он уже пересек границу, отделяющую живых от мертвых и бесповоротно присоединился к последним. Огромный купчина фигурой своей и статью, походивший в лучшие свои дни на медведя, теперь трясся как овечий хвост. Его ручищи, которыми он на спор по пьяному делу разорвал пополам не одну колоду игральных карт, теперь беспомощно дрожали, словно у парализованного немощного старика. С ладоней его тоненькими ручейками стекали струйки ледяного пота.

Когда, по-прошествии часа, в комнату морга внесли на носилках бездыханное тело повешенного, накрытого истрепанным арестантским одеялом, Веревия скрутило в бараний рог и вырвало.

— Экий ты братец, оказывается слабенький! — удивился рыжеусый тюремщик. — А по тебе и не подумаешь.

— Чем больше дерево, тем легче оно валится! — презрительно изрек, вошедший следом за ним пожилой надзиратель. — Не желаешь полюбопытствовать, что тебя ждет?

С этими словами тюремщик откинул верх одеяла в сторону, и брезгливо двумя пальцами сорвал с головы покойного мешок. Глазам Веревия предстало жуткое зрелище. Между посиневших губ покойника торчал, вывалившийся наружу черный язык, прокушенный до крови. Выпученные, закатившиеся белые глаза, казалось вот-вот вывалятся из орбит и покатятся как фарфоровые шарики. Шея повешенного была неестественно вывернута, и на ней четко выделялся багровый след от веревки.