Царь Александр Грозный - Михаил Васильевич Шелест

— Так и что? Как их найти?

— Как-как…

Леший, материально не проявляясь на борту корабля, висел перед Санькой важный и горделивый.

— Всех, что от Балтики до Уральских гор нашёл. Всех леших опросил. Вымотался, сил нет.

— Так, я тебе дам…

— Не перебивай, — оборвал царя Леший.

— Поговорили они со старцами и про напасть рассказали. Думают старцы, чем и как помочь смогут.

— И долго думать будут?

— То мне не ведомо. Кто я такой? Зверушка лесная…

Леший демонстративно отвернулся. Санька снова нырнул в тонкий мир и легонько погладил лесного духа, мягко касаясь его энергетических волосков. Тот вздрогнул, но не отшатнулся и не испугался. Санька едва касался своим полем Лешего и почувствовал, как тот размяк. Его аура посветлела и слегка размазалась на границах слоёв.

— Вот, шельмец! Научился же! Вот так ты и в душу залазишь.

— Так в душу я проникаю только по согласию, Мохыч. Только по согласию.

Леший заволновался.

— Ты это о чём, шельмец? По какому согласию? Я согласия не давал.

— К мужикам я «так» в душу не лезу, — рассмеялся Санька, — токма к бабам.

— Изыди, охальник, — встрепенулся Леший.

— Ха-ха, — продолжил веселиться Санька. — Ты не так меня понял, Мохыч. Я говорю про то, что бабу, чтобы успокоить, не просто уговорить. И даже, порой, когда её погладишь по шёрстке не успокаивается. Тогда надо пробраться к ней в душу.

— Ой! Ну тебя! Баб ещё каких-то приплёл. Тут с ним о серьёзном…

— Спасибо, Мох Мохыч. Я, кстати, тебе мармеладу припас. Хочешь?

— Мармеладу? — вроде, как удивился Леший, хотя явно, когда шёл, точно рассчитывал на мармелад. — Кто же откажется от твоего мармелада?

— Из каюты заберёшь? На моей кровати коробка лежит.

— Ну, если только на кровати… Ты знаешь, я по сундукам лазить привычки не имею. Но, что дадено, то дадено. Прощевай. О том, что придумали старцы, сообщу.

[1] Номенклатура дел — систематизированный перечень наименований дел, которые образуются в делопроизводстве предприятия, и является основой для составления описей дел постоянного и временного (свыше 10 лет) хранения и основным учетным документом в делопроизводстве.

[2] Метаданные — информация о другой информации.

[3] Анемометр — прибор, измеряющий силу ветра.

Глава 22

Александр, после разговора с Лешим немного успокоился. Он знал, что британцы решили выждать и сначала «настропалить» на Усть-Лугу и Новгород шведов. Однако король Швеции Густав Ваза войну с Россией отложил. Его сейчас больше интересовала Ливония. Ливония, впрочем, интересовала и Датского короля Кристиана Третьего. А так как Александр Васильевич категорично заявил, что военным путём «исконорусские» территории возвращать не будет, а будет брать только «арендную плату», то северяне со слюнями на устах смотрели не на Ливонию на янтарные берега Польши.

Причём и в этой истории Ливонский орден «отдался» Польскому королю, вступив с ним в унию. Санька даже не думал о том, чтобы как-то повлиять на ход истории. Он, как только стал царём, решил сразу, что не его ума эти дела. Ему нужно было сохранить то, что было нажито непосильным трудом предков. На севере это Усть-Луга и Новгород, на севере — Архангельск, на востоке Казань.

Для обеспечения безопасности Казани, следовало разобраться с Крымчанами и Османской Империей, чем и занимался сейчас Александр Васильевич. Своими силами с султаном Сулейманом он тоже не смог бы справиться, поэтому решил пойти стандартным путём англосаксов — организовал Сулейману гражданскую войну, перевербовав на свою сторону его сына Мустафу и снабдив его оружием, боеприпасами и грамотными командирами.

Собранные в Ливонии и освещённые тьмой Властителя Бездны волколаки были уже собраны в замках Тевтонского ордена, но король Польши Сигизмунд Август от вторжения в Россию воздерживался. Маги, получали хорошее питание и достаточно вина, а потому не роптали из-за затянувшейся командировки. В общем, Сигизмунд придержал и их, оборотней, и свою армию. Причиной такого самоуправства стало следующее.

* * *

Князь Вишневецкий, вскоре после возвращения из Тамани в Ростов, собрал своих казаков и, «подговорив» Андрея Курбского «сотоварищи», в спешном порядке ушёл в свою крепость на Сечь. Князь знал, что на острове Хортица его уже ожидал король Сигизмунд со всей своей ратью, решивший принять предложение Вишневецкого и напасть на Перекопскую крепость. Тем более после того, как получил и из вполне надёжных источников информацию, что, во-первых, Русь, действительно не собирается нападать не то что на Ливонию, но даже на Эстляндию, а во-вторых, что в Крымском ханстве, после гибели хана Герея под Тулой, единовластия не получалось.

Сигизмунд целый год охмурял с помощью ксёндзов князей и панов Великого княжества Литовского, склоняя их к походу за новыми землями. Наконец они решились и, собрав на Хортице около полутора тысяч всадников, переправились на левый берег Днепра и напали на крымско-ханские пастбища, отбив многочисленные стада. Литовский гетьман[1] Николай Радзивилл, приказав нападение на имущество Крымского Хана, преследовал две цели: обеспечить войско провизией, и заявить колеблющимся князьям о серьёзности намерений.

Тут надо понимать, что «крайними» городами Литовского княжества на юге были Черкасы (это всего-то в ста пятидесяти километрах от Киева), на юго-востоке — Полтава. Больше не то, что крупных, но и маленьких поселений в сторону татар не учиняли. По сути, это была территория кочевых племён. Селиться хуторами на этой земле не имело смысла, ибо угонят в рабство. Гоняться за кочевниками по степям не имело смысла, а вот расправиться с ними, заставив прийти на войну самим, начав строить города на этих землях, было вполне возможно.

Вот и построил князь Вишневецкий крепость на маленьком острове Хортица, чтобы было, где спокойно собрать войско. Остров был крут, но невелик. Всего-то пятьсот метров в длину. Поэтому сам Сигизмунд разместился в новой крепости на острове, а его войско раскинуло шатры на левом берегу Днепра[2].

Князь Вишневецкий сильно удивился, увидев, что, пока он воевал на Кавказе, дорога от Ростова до Запорожья обзавелась широкой земельно-каменной, хорошо утоптанной насыпью и водосборными рвами, кое-где превратившимися в небольшие речушки и озёра. В маловодной степи любой водоём был дороже золота, а тем более, рядом с дорогой, поэтому князь оценил придумку русского царя положительно.

Вдоль дороги, на расстоянии полудня конного пути, стояли небольшие, укреплённые городки-станицы, а потому оба князя все четыре ночи переезда провели в комфорте и прибыли на Хортицу не особо уставшими, а