Мой (не)желанный малыш (СИ) - Шарм Элли

Удивленно моргаю. Бабушка?! Не может быть! Она выглядит так молодо. Только сейчас, приглядевшись, замечаю под соломенной шляпой блеск седых прядей в густых темных волосах. Да и морщинки-гусиные лапки в уголках смеющихся карих глаз доказывают, что передо мной стоит далеко не молоденькая женщина.

Не обращая никакого внимания на недовольство Стэфана, брюнетка, посмеиваясь грудным смехом, располагающе подмигивает.

– Ни один ребёнок ещё не погиб от объятий бабушки! – женщина ерошит угольно-черные, как у нее самой, волосы внука, от чего Стэфан забавно морщит классический прямой нос. – А теперь, скорее, знакомь меня со своей красавицей.

Глава 68

Катя

– Наконец-то, – женщина мгновенно теряет интерес к Стэфану и идёт в мою сторону, – ты привез ее!

Каждая клеточка тела напрягается, когда я ощущаю на себе пристальный изучающий взгляд бабушки Стэфана. Ее глаза! Такие темные, что в дрожь бросает, но при этом такие живые и мудрые. Весь страх улетучивается в одно мгновение, когда женщина, мягко взяв меня за руки, по-матерински теплым голосом представляется:

– Мария, – ухоженная, но совершенно лишенная маникюра рука с силой пожимает мою. – Добро пожаловать, девочка, домой!

– Спасибо, – опускаю скромно ресницы, пытаясь скрыть противоречивые чувства. Выходит не очень эмоционально, но я слишком смущена. Разве я могу понравиться бабушке Стэфана? Ведь я же дочь Зимина…

Несмотря на неловкость, поднимаю взгляд, внимательно изучая родственницу Стэфана. Больше сорока пяти лет я бы ей ни за что не дала! Только вот истинный возраст выдают глаза женщины. Она намного старше, чем кажется на первый взгляд. Сухощавое лицо, выразительные черные глаза буквально дышат мудростью. Впалые аристократические щеки, прямой узкий нос, густые черные волосы ворона крыла, слегка припорошенные сединой, завязанные в низкий хвост. Красивая, высокая, статная женщина без единого грамма косметики. Что-то подсказывает на инстинктивном уровне, что передо мной очень сильная личность. Но больше всего меня поражает ее взгляд – прямой, будто рентгенов луч. Сколько раз я видела такой взгляд у другого человека – Стэфана Дицони. Уверенность и гордость сквозит в каждом ее широком размашистом жесте.

Эта женщина знает себе цену и что-то подсказывает мне – она не потерпит и намека на фальшь. Фланелевая голубая клетчатая рубашка с воротником на пуговицах и простые выцветшие джинсы. Бабушка Стэфана из тех женщин, которых украшает не одежда, а они сами. Наряд смотрится на Марии до такой степени органично, что я даже и на секунду не могу представить женщину в другой одежде.

– Ба, как там Буян? – в голосе Стэфана прослеживается что-то такое, что непроизвольно всматриваюсь в волевое лицо.

Надо же, как его ранчо поменяло. Он будто стал более живой – все глаза выдают. Спрятав руки в карманы, Стэфан облокачивается бедром о дверной косяк.

– Да иди уже, – машет рукой Мария, будто хочет избавиться от назойливой мухи. – Не обижу я твою девочку.

Стэфан так быстро исчезает, что бабушка, посмеиваясь, качает головой.

– Только Стэфан может справиться с Буяном. Этот жеребец уже всех свел с ума! – на узких аристократических губах появляется грустная улыбка. – Ты не думай, что я его прогнала, обожаю этого мальчишку, – усмехается криво Мария. В уголках глаз появляется гусиные лапки-морщинки. – Вижу же, как горят глаза, хочет скорее на конюшню. Удивительно, как туда сразу не ломанулся. Какая же ты красавица, Катя! – в голосе Марии отчетливо слышится ничем не прикрытое одобрение выбора внука.

– Спасибо.

Становится вдвойне приятнее, ведь я уверена, что бабушка Дицони не стала бы лебезить. Она говорит так, как считает. Ни больше, ни меньше.

– Не удивительно, что мой внук голову потерял, – темные глаза женщины теплеют, когда она опускает взгляд на мой уже так заметно округлившийся живот.

– Не могу поверить, что я стану прабабушкой, – добродушно подмигивает. – Как думаешь, не рано? Не боишься?

Растерянно молчу. А что тут ответишь? Краснею безбожно. Конечно, боюсь. Да мне девятнадцати еще нет! Я и сама не предполагала, что так рано стану мамой.

Женщина, заметив мое смятение, подходит ближе. Ободряюще сжимает мою прохладную руку своей горячей, слегка шероховатой, привыкшей к труду ладонью. В меня будто ее энергия перетекает. Мария обаятельно улыбается, от чего становится на все лет двадцать моложе. Уперев руку в бок, усмехается:

– Черт возьми! – задорно подмигивает. – Можно подумать, дети нас о таком спрашивают. Дело молодое… – хлопнув в ладоши, деловито потирает руки: – Ты, должно быть, устала с дороги? – приподнимает густую темную бровь, вглядываясь в мое осунувшееся лицо. – Ты, Катя, девочка городская… – запинается на секунду, – не переживай! Я не из этих чокнутых, что у своих внучатых невесток пыль проверяют и дрессируют. Я здесь неподалёку живу, буду приходить только когда сама позовешь, – прямо глядя в глаза, добавляет: – Ты сделала счастливым моего внука, а значит, я уже перед тобой в долгу, милая.

Меня так трогают эти слова, что на глаза слезы набегают. Только Мария ошибается. Я не сделала счастливым Стэфана – так же, как и он меня. Эта мысль будто плотину срывает. По щеке ползет крупная слеза. Проклятие! Поспешно смахиваю ее, но от зоркого взгляда бабушки Стэфана ничего не скрыть.

– Извините, – неловко краснею, – не знаю даже, что на меня нашло, наверное, это гормоны…

Положив руку на мое плечо, женщина обрывает неровный поток речи. Крепко его сжимает, пока я проклинаю эту соленую жидкость, которая то и дело льется из глаз, когда она имеет неосторожность дотронуться своими словами до моей души.

– Не стыдись слез, девочка, – взгляд ее настолько мудрый и проникновенный, что я, непроизвольно затаив дыхание, прислушиваюсь к вкрадчивому голосу.

Выдавливаю фальшивую улыбку, но я уже знаю: бабушку Стэфана такими трюками не провести. Она из тех, кто зрит в корень, а внешняя мишура для нее ничуть не ценнее, чем шелуха от семечек. Для таких людей, как Мария, главное – суть, ядро! В этом полностью убеждаюсь, когда она сочувственно произносит:

– Эти слезы, – бережно проводит подушечками смуглых пальцев по тонкой светлой коже под моими лазами, – не потому, что ты слабая, а потому, что слишком долго была сильной. Пройдет… Все обязательно пройдет, девочка.

Так хочется ей верить!!! И я роняю слезы, как будто… будто я… нормальная! Живой человек с эмоциями, своими переживаниями и болью. А главное, что меня никто не осуждает! Не осуждает, что я «потеряла» лицо.

Поднимаю затуманившийся слезами взгляд, покорно позволяя себя повести на уютную кухню. В словах Марии есть нечто такое, что понимаешь: женщина говорит то, что знает на собственном опыте. Только вот мне кажется, она лукавит. Есть такая боль, которую просто невозможно выплакать.

– Пойдем, я тебе заварю свой фирменный чай из мелиссы, – улыбается утешающе. – А ты расскажешь, что натворил мой бестолковый внук, что такая милая девочка, как ты, так горько плачет.

*Стиль шале – модное направление создания интерьеров и экстерьеров загородных домов и даже квартир, навеянное ассоциациями с уютной атмосферой горных курортов Европы.

Глава 69

Катя

Четыре дня спустя

Проклятье! Ничего не понимаю. Разрыхлитель до корицы добавлять или после? И где чертова мерная ложечка?! Громко чихнув от взметнувшейся вверх муки, тянусь к внушительной на вид книге с рецептами. Бабушка Стэфана так тактично оставила ее на кухонном островке, что, кроме благодарности, этот жест ничего не вызывает. Ну, а я, конечно, молодец… Нет, чтобы с самого простого начать – например, с яичницы, взялась за синабоны* на сливочном креме.

– Тук, тук… Хозяйка, можно?

Инстинктивно оборачиваюсь на звук, машинально вытирая мокрые руки о хлопковый цветастый фартук.

Переступив порог кухни, ко мне бодро идет Мария. Как всегда, женщина буквально лучится хорошим настроением. Не могу не поражаться, сколько же в ней жизненной силы и энергии! Мне явно есть у кого поучится. Бабушка Стэфана поднимает руки, говоря этим жестом, что сдается. На ней простые джинсы и свободная хлопковая футболка. Полная свобода не только в мыслях, но и в самовыражении. Карие глаза смотрят доброжелательно, с какой-то тягучей, словно липовый мёд, теплотой.