Две недели и дальше. Берегите бороду. [Книга первая] - Александра Лосева

– Да я же… Да я же…Ух! Ай! Я же, как лучше хотел!

– Как лучше! На! Кислые! Невеселые! – задыхаясь, диким голосом выкрикивала Иефа и пыталась огреть дварфа половником.

– Утро… ай! Утро какое! А все спят!

– На тебе – утро! На тебе – битву! На тебе! – половник мелькал в воздухе и сверкал на утреннем солнце, как самый настоящий меч, Иефа растрепалась и была чудо как хороша, в общем – ситуация развивалась вполне романтично. Стив бы даже насладился, если бы не основательно отбитый зад.

– Поварешку… Ай! Поварешку погнешь! Посуду пожалей! Ай! Зулин! Ай! Зулин, уйми ее!

– Друг мой Стив, мне кажется, что подобную экзекуцию ты вполне заслужил.

– Ай-ай-ай!

– Вот тебе – половник! Вот тебе – котелок! Вот тебе – пироги! Вот тебе! Убить тебя! Мало!

– Я про пироги…ай! Ничего не говорил! Иефа, до беды доведешь! Ау! Ой! Ай! Иефа! Перестань! Двину! Мораддин свидетель – двину! И не посмотрю, что ба…

Половник впечатался в дварфское седалище как-то особенно чувствительно, и Стив, которого все это вдруг перестало развлекать, прекратил наматывать круги, развернулся, получил половником по носу, взревел, как раненый зубр, и кинулся на полуэльфку. Не ожидавшая такого поворота событий Иефа взвизгнула, теряя равновесие, вцепилась противнику в бороду – и через секунду по лагерю катался невразумительный рычащий и шипящий клубок.

– Разнимай! Разнимай! – опомнившись, закричал Зулин, сунул руку в клубок, но был укушен и вопя запрыгал по лагерю. Ааронн зевнул, потянулся, сел, поводил руками и что-то сказал. В воздухе сгустилась огромная капля воды – размером с небольшой бочонок – и с громким плеском обрушилась на дерущихся.

Глава 9

Ощущение было такое, будто весь мир состоит из одного только леса. А весь лес – из одних только полян. Ни тебе буераков, ни лощин, ни прогалин – только узенькие полоски перелеска из чахлых осин, и снова – поляна. Стив возненавидел эти зеленые лесные проплешины всей своей дварфской душой, но лесу, разумеется, до его страданий не было никакого дела. Более того, постылые осины беспечно помахивали ветками и шелестели, когда их аккуратно трогал ветер, а на растреклятых полянах нагло желтели лютики. И хоть бы один завалящий камушек! И все наслаждаются! Того-этого, хрень Мораддинова, наслаждаются ведь! Зверь шастает по кустам с любопытством на морде, Зулин жмурится на солнце, Иефа мурлычет себе под нос что-то слащавое и благосклонно поглядывает на Ааронна, а уж Ааронн… Ну да, какое дело этому паразиту лесному, друиду недоделанному, что он, Стив, истомился и замучился, и что сил его больше нет, и с души воротит, а тут еще и слова не скажи – пигалица засмеет… Они с Иефой еще вчера, мокрые и чумазые, с ненавистью глядя друг на друга, объявили перемирие. А ведь по сути дела – бойкот. И теперь совсем никакой радости в жизни не осталось – даже не поругаться всласть. А еще Зулин так некстати под руку подвернулся, по плечу жалостливо похлопал и сказал, мол, ничего, друг любезный, милые бранятся – только чешутся, это, мол, еще его учитель так говорил, а учитель у него – старик башковитый. Подеретесь, мол, еще разика эдак четыре – и наступит в семье мир да благодать. И в какой это семье, спрашивается?

Нет, невозможно, невозможно дварфу в лесу!

"- Слушай меня, дорогой Балахончик, очень внимательно, потому что в твоей молочной голове мозги изначально не предполагались, и мудрости в ней взяться неоткуда. Если двое разнополых существ орут друг на друга, как свиньи недорезанные, дерутся и вспыхивают по пустякам – ситуация проста. Либо они друг друга любят, либо терпеть не могут. Что, по сути дела, одно и то же. Есть, конечно, вариант, когда один другого любит, но без взаимности, и от этого вызывает ужасное раздражение у предмета своих чувств. Но это редко, потому что люди, да и нелюди тоже, слишком любят себя, чтобы тратить жизнь на того, кого раздражают. Но и эта ситуация разрешима. Скорее всего, если влюбленный отличается упорством, очень скоро он достанет свою жертву так, что вместо раздражения начнет вызывать жгучую ненависть. А это, как я уже упоминал, равносильно любви. Так что финал у истории в любом случае печальный. Почему? Да потому что скучный и предсказуемый. Даже не спрашиваю, понял ли ты меня – вижу, что нет. Не напрягайся, сын мой, – и не поймешь…

– Учитель, а как же огневик? Вы сказали, что будете объяснять про огневик, а сами…

– Демон Баатора! Бобры – и те умнее, потому что запруды требуют недюжинных архитекторских и даже инженерных способностей. Кстати, запруды по сути своей очень напоминают человеческие комплексы. Со стороны кажется, что вода в них стоячая, и никуда не течет, и вот-вот зарастет ряской, но это только видимость. На самом деле вода течет и течет себе незаметно по своим делам через тайные ходы и уносит всю грязь в большой мир. Нет, не такие бобры идиоты, чтобы глотать собственные комплексы. Для этого существуют реки с проточной водой.

– Учитель, при чем тут бобры?!

– А при том, любезный, что твое коллективное бессознательное напрочь лишено логики. О чем мы говорили?

– О том, как сотворить и направить огневик.

– Я еще не впал в маразм, чтобы напоминать мне очевидные вещи. По-моему, я все довольно внятно объяснил.

– Я не понимаю…

– О боги! Я учу тебя не делить мир на белое и черное, что же тут неясного?!

– Но… Огневик… Разве мы не…

– Пошел вон из моей башни, чурбан неотесанный! Я не нанимался обучать тебя грамоте! Если ты умеешь читать, возьми книгу и прочитай – это элементарное заклинание! А я не намерен тратить время и учить тебя тому, что ты способен выучить сам! У меня есть дела поважнее.

– Но вы же сами, Учитель, вы же сами сказали, что будете учить меня…

– Думать! Я буду учить тебя думать, если, конечно, такое вообще возможно! Думать, сопоставлять и понимать! И пока ты не научишься думать самостоятельно, буду водить тебя на фиолетовых помочах и лупцевать по твоей угольно-черной заднице, а если и это не поможет, я превращу тебя в громадную жабу и подарю князю Тарийскому! Он поставит тебя на трюмо, и ты будешь служить для его жены зеркалом! И если не хочешь каждый день лицезреть эту сварливую бабищу неглиже, иди и читай, читай, читай, черт тебя побери совсем!"

Старикашка Мо так и не научил Зулина создавать и направлять огневик. Зулин учился сам, потея над старой пыльной книгой, в которой страницы были потерты и заляпаны так, будто в них заворачивали свиной окорок. Создать было проще, чем направить. А направить – проще, чем ликвидировать последствия. Баламут ругался последними словами и обещал сдать Зулина Большому совету, на опыты, а Зулин огрызался, что, мол, хоть какая-то польза будет, может, хоть Большой совет поднапряжется и выяснит, откуда он, Зулин, взялся. Мо наливался пунцовой краской и кричал, что в этом гребаном мире есть только один маг-гений, способный выяснить, откуда берутся такие идиоты, а Зулин молча елозил тряпкой по стене, оттирая копоть. "И что теперь я имею в запасе? – озабоченно размышлял планар, не глядя шагая вслед за проводником. – Ну, я могу послать пару-тройку огневиков, но не факт, что попаду. Ну, допустим, я не подожгу собственную партию и, может быть, даже выведу из строя нескольких противников – а дальше-то что? А дальше ничего хорошего, потому что я сутки буду лежать колодой, пока восстановятся силы. Почему Зодчий прятал от меня всякие упоминания о восстановлении жизненной энергии? Не самое ведь тайное знание, и против других его не используешь. Ну, разве убудет, например, от этого леса, если я вытяну немного из него для восстановления сил? Нет, непонятно…" Зверь, досыта наигравшийся в следопыта, сновал где-то в кустах, лишь изредка интересуясь у хозяина, скоро ли обед. Зулин даже не отвечал ему – до того углубился в свои мысли. Нелепая драка накануне привела мага в состояние глубочайшего уныния – и вовсе не потому, что Зулин переживал за своих спутников. Нет. Зулин вообще не переживал – он был в панике. Драка в самом начале похода – по крайней мере, так всегда утверждал Баламут – является первым признаком того, что руководителя нужно засунуть поглубже в… Дальше речь шла о физиологии троллей, и думать об этом Зулину совсем не нравилось. Он пытался отвлечься от тролльей тематики и "проанализировать ситуацию", но стоило только взглянуть на вздернутый до небес нос полуэльфки и насупленную физиономию дварфа, как тоскливое предчувствие встречи с троллями возвращалось с новой силой. Что делать дальше? Эти двое терпеть друг друга не могут, и будет не удивительно, если арбалетный болт, пущенный бардом в залетного гоблина, вдруг – совершенно случайно – воткнется в спину дварфу. И потом – как же командная работа? Как же горячие обсуждения сложившейся ситуации под его, Зулина, чутким руководством, совместные поиски истины, в конце концов?! Леший с ним, с проводником, он птица вольная, да еще и старший брат Натана, да еще и королевских кровей, да еще и лес знает раз в триста лучше, чем Зулин – свою магию… Но эти, хотя бы эти двое – неужели так трудно понять, что коллектив… "Запомни, мой дорогой Балахончик – твоя тупость исходит исключительно из твоего стремления влиться в стадо. Это у тебя в крови, ты в этом почти не виноват, но у тебя есть мудрый наставник, а значит, есть шанс оседлать свою тупость. Запомни – стремление превратить любое скопление индивидуумов в табун так же противоестественно и нелепо, как попытки петь хором религиозные гимны сидя лунной ночью на сеновале в обществе обнаженной девицы…" Эх… Где ты, безумный старикашка Мо, с твоими заумными сентенциями и непонятными советами? Лучше бы боевой магии обучил, так тебя растак… "Работай над собой, Зулин!", "Не занимайся ерундой, Зулин!", "Не будь занудой, Зулин!"… Зулин, Зулин…