Маленький книжный магазинчик в Тегеране - Марьян Камали
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но он не ушел. Он обошел столик и подошел к ней. Встал на колени и с нежностью взял в ладони ее лицо. Его голубые глаза были полны печали, их общей печали.
– Она всегда будет с нами, – сказал Уолтер. И прикоснулся к своей груди, как в тот первый раз, семь лет назад, когда Ройя готовила ему персидское блюдо на кухне миссис Кишпо. Потом он прижался лбом к ее лбу.
Мимо проходили официанты. Другие посетители ресторана звякали ножами и вилками, болтали и смеялись. Ройя и Уолтер замерли, прижавшись лбами. Еще никогда она не была так уверена в его любви. Каждую крупицу ее горя Уолтер разделял с ней вместе. Он страдал вместе с ней, тонул в горе вместе с ней и всегда оставался рядом. Уолтер был всегда рядом с ней. Надежный. Постоянный. Их любовь стала для нее путеводной нитью, без которой она не хотела жить.
К концу рождественских праздников, когда они прожили без Мэриголд почти год, Ройя вынесла кресло-качалку на тротуар возле дома. Она знала, что миссис Майкл наблюдала за ней из своего окна. В городке, с которого началась Америка, Ройя оставила кресло-качалку на тротуаре, чтобы кто-нибудь забрал его себе.
Часть пятая
23. 2013. Виртуальные друзья
Если Клэр и хотелось отправить что-то в бан, то уж точно телевизионную рекламу. Но если она что-то и не могла не смотреть, то эту рекламу. Друзья по Фейсбуку советовали ей записывать телепередачи и потом просто пропускать рекламу или загружать их с потокового сайта, но Клэр предпочитала смотреть каждую программу в реальном времени со всей рекламой – прямо как мазохистка. Словно вновь и вновь расчесывала незаживший шрам, возобновляя боль.
Каждый вечер, вернувшись в свою маленькую квартирку в Уотертауне, Клэр готовила в микроволновке ужин из питы с индейкой и помидором, или из лапши быстрого приготовления «рамэн», или из риса и жареного яйца. Она не смотрела передачи, какие смотрели ее друзья по Фейсбуку, – драмы по кабелю, получившие все мыслимые награды: сексуальные, гладко написанные, острые, которые гарантировали тебе, что ты останешься «на уровне» в социальных сетях, и spoileralerts – «осторожно: спойлер!», и виртуальные сплетни. Вместо этого она смотрела – почти с ужасом – реалити-шоу с гиалуроновыми домохозяйками, дерущимися в дорогих ресторанах, или про семьи с двадцатью счастливыми детьми, которые проходили через сокрушительные конфликты. Во время рекламы Клэр лежала под бежевым одеялом, а на экране мускулистые подростки уплетали фастфуд, дети и родители радовались приложениям к мобильному телефону, резвые малыши бегали в памперсах, растроганные отцы со слезами на глазах наблюдали, как вырастают их дочери – от малышки в детском автокресле до прелестной девочки за рулем. Клэр фыркала при виде таких сантиментов, возмущалась, но все равно немного грустила. Когда-то она была длинноногой студенткой колледжа, изучала английскую литературу и не сомневалась, что станет успешным и довольным жизнью университетским профессором. Но потом позвонила ее мать и в слезах сообщила о положительном анализе. Крошечный узелок в груди даже после удаления продолжал зловредное путешествие по ее телу, и когда Клэр исполнилось двадцать четыре года, ее мать уже лежала в могиле в Бедфорде, штат Массачусетс, в миле от местного магазина «Whole Foods»[5], а Клэр тонула в хроническом горе. Ее отец погиб в автомобильной аварии, когда она была такой же годовалой малышкой в памперсах, что постоянно появлялись в рекламе, которую она теперь смотрела вечерами одна. Клэр пережила в совсем юном возрасте ошеломительную реальность одиночества. Бойфренды появлялись и пропадали. Никто из них не остался, хотя она считала, что с одним из них у нее была любовь. Может, и с двумя.
Теперь ей стукнуло тридцать. Ее школьные подруги вышли замуж либо обзавелись постоянными партнерами. Они рассеялись по всей стране, а то и по всему миру. Она поддерживала связь с ними через социальные сети, а не по телефону, не говоря уж про древний ритуал личных встреч. Она следила online за их красочной, веселой, но такой старательно-самоуничижительной жизнью. Она читала статусные сообщения типа «Да, это верно, у нас найдется булочка в печи!» и нажимала «лайк», хотя иногда испытывала ревность и пустоту в душе. Она смотрела на снимки своих беременных подруг на пляже в объятьях мужей и ставила лайк. Она открывала ноутбук, смотрела на новорожденных – крошечных, сморщенных – и читала все комментарии: «Так счастливы за тебя, Дженна!», «Боже – он ВЕЛИКОЛЕПЕН!» – и ставила лайк, добавляя собственное «Поздравляю!». Она просматривала селфи бывших одноклассниц, отдыхавших с детьми в Коста-Рике или на Гавайях, и погружалась в странную смесь из зависти и радости за них. Потом она включала телик и смотрела, как семьи пьют горячий шоколад, дерутся, выбирают косметику, как отцы отдают ключи от автомобиля своим дочкам, только что получившим водительские права. И думала только о том, как она скучает по своей матери.
В ее комнате стояли ряды книг, написанных гуру и прочими советчиками; они советовали ей, что она должна искать причины в себе, медитировать, благодарить судьбу, считать свои удачи и записывать в журнал благодарности. Клэр так и делала. Но потом поняла, что ее диплом по английской литературе, выданный небольшим гуманитарным колледжем Коннектикута, давал ей право лишь складывать одежду в магазине или работать администратором. А потом поняла, что ей никогда не хватит смелости осилить докторскую программу по английскому и стать профессором. Тогда она взяла деньги из страховки матери, сняла квартиру в Уотертауне, сменила несколько работ в торговле и социалке и однажды, в тридцать лет, оказалась в Дакстонском доме престарелых в должности помощницы администратора.
Работа ей понравилась. Ей нравилось проводить каждый день рядом с людьми, близкими, так сказать, к уходу со сцены. Они по большей части не демонстрировали ложное смирение и не хотели доказывать, что они счастливы, счастливы, счастливы, и она ценила это. Ей нравилось, что эти старые, ворчливые люди кашляли, сплевывали, брюзжали и не пытались делать вид, что жизнь удалась. Она охотно помогала старым леди с религиозной регулярностью красить губы ярко-розовой помадой, словно они капитулируют перед своим возрастом, если пропустят хоть разок этот ритуал. Она помогала мисс Эмили натягивать нейлоновые чулки на ноги в синих венах и заботливо застегивала кардиган мистеру Розенбергу. Леди и джентльмены из Дакстонского дома престарелых были единственной причиной, не дававшей Клэр опускать руки. Они – все, что осталось у нее
