Условный переход (Дело интуиционистов) - Максим Дегтярев

— Яна, — нахмурился Шеф, — излагай факты, а не выводы. Выводы я буду делать сам. Ты показала Вельяминовой снимок Кремпа?

— Да.

— И что она сказала?

— Что портрет ей нравится больше.

— Как она объяснила разницу?

— Заявила, что она импрессионистка, рисует впечатление, а не реальность, потому что реальности не существует.

— По твоему мнению, она существует?

— Вопрос метафизический. Впору задать его профессору Эйтведу. Ларсон говорит, что может доказать существование реальности только «от противного». Например, противный ему запах козьего сыра дает понять, что онтологически козы…

— Довольно! — не выдержал Шеф. — Ступай и докажи мне существование ЧГ как это принято в интуиционизме: предъяви наглядно или, на худой конец, построй!

Яна пообещала сделать все, что в ее силах.

20

Каждый занимался своим делом: топометр отсчитывал градусы, горизонт распрямлялся, ремень, удерживавший голову вблизи подголовника, скрипел под напором сил инерции, если они есть. Ракетоплан тормозил, переходя от свободного падения к планированию. Погода южнее экватора была в порядке: небольшая облачность, без осадков, вест-зюйд-весту едва хватало сил, чтобы раскачать океан до трех баллов. Пилот сказал, что мы удачно выбрали время для полета. Еще день-два, и придет циклон. «Вот тогда держись», — прибавил он и резко толкнул штурвал от себя. Оказалось, что последняя фраза не была задумана как чисто риторическая. На панели перед собой я увидел крохотную табличку «Air-bag». При случае надо будет отодрать ее и прилепить на космическом корабле.

Я надеялся рассмотреть остров прежде, чем мы уйдем на глубину. Остров 1015-4032-В промелькнул перед глазами за считанные секунды. Слонам здесь не место, подумал я, рассматривая оставшийся на сетчатке силуэт двурогого монстра, который налагался в памяти не на что-нибудь зоологическое, а на Нотр Дам де Пари со стороны фасада. Впрочем, мне понадобилось бы раз пять взглянуть на знаменитый собор, чтобы израсходовать столько же памяти, сколько потребовала для себя двурогая скала, венчавшая северную оконечность острова.

Вынырнули мы довольно быстро. Ракетоплан глиссировал, перепрыгивая с волны на волну, потом он сходу поднырнул под прибрежный камень и снова вынырнул в пещерной заводи, где стоял такой штиль, что волна от всплывшего ракетоплана была, пожалуй, единственной.

Шлиман нас не подвел. Никто не потребовал затопить меня вместе с неисправной бомбой. Встречавший нас старший диспетчер оранжереи «Деметра-на-Лагуне» поинтересовался, не замочил ли Гроссман ноги, когда спрыгивал с ракетоплана на металлический пандус, уходивший от входа в тоннель куда-то под воду. Меня он ни о чем таком не спросил, потому что мои командировочные ботинки не промокнут и в серной кислоте. Мы представились. Диспетчера, тридцатилетнего мужчину с неимоверно здоровым цветом лица (море, воздух, витамины) и отчаянно курносым носом (этого оправдать мне нечем), звали Монтом. Он вел себя как гостеприимный хозяин, живущий в таком диком краю, что рад любому путнику. Вообще, мне понравилась его манера держаться — словно мы случайно проплывали мимо, но несмотря на это заслуживаем самого радушного приема.

Тоннель, по которому мы шли, был поначалу тихим, но постепенно он заполнялся звуками моря. Я понял, что теперь это был не тоннель, а труба, проложенная вдоль берега. Шагов через сто всё снова стихло. Еще шагов тридцать, и мы зашли в небольшое помещение с лифтом. Как я правильно догадался, лифт повез нас наверх.

Когда я увидел свет, зелень и апельсины, которые можно было срывать прямо из лифта (для чего предусмотрено было специальное окно), я решил, что Гроссман попросил Монта везти нас сразу к роботам. Лифт продолжал ползти, а апельсиновое дерево все не кончалось. Я выразил удивление по поводу высоты апельсиновых деревьев. Монт только ждал повода, чтобы пуститься в объяснения.

— Сейчас мы с вами находимся внутри многоярусной оранжереи, выполненной в виде колонны. Это западная колонна, есть еще восточная, вы ее тоже увидите. Высота каждой колонны, между прочим, сто шестьдесят метров, на двадцати пяти ярусах высажены четыре тысячи деревьев и кустарников пятнадцати видов и…

Лифт остановился.

— …извольте полюбоваться, — Монт вышел из лифта первым, чтобы, в свою очередь, полюбоваться нашими изумленными лицами.

В действительности, я не столько любовался скопищем естественных витаминов, плотность размещения которых не уступала фруктовому отделу фаонского гигамаркета, сколько пытался составить для себя общее представление об оранжереи. Она состояла из трех основных частей: две ста шестидесятиметровые колонны и сферический сегмент на вершине северного мыса. Колонны уходили основанием в островной шельф, их макушки выступали метров на сорок над полюсом сферического сегмента. В последнем размещались опытные лаборатории, диспетчерская, а также каюты, населенные обслуживающим персоналом. Между собой части были соединены мостами — горизонтальными одноярусными оранжереями. Таким образом, горизонтальные пятидесятиметровые оранжереи образовывали равносторонний треугольник, в его южной вершине находился вышеупомянутый сферический сегмент, в западной и восточной вершине — по колонне. Находясь в западной колонне, мы поднялись до того яруса, к которому примыкали горизонтальные оранжереи. Монт рассказывал что-то про цитрусовые, я же вовсю пялился на роботов, которые по одному — по два попадались нам на пути. Роботы были обычной уплощенно-цилиндрической формы, но их верхние конечности, вытягиваясь, могли доставать до верхушек деревьев, поэтому для устойчивости роботам приделали по четыре ноги, которыми они перебирали иноходью. Батраки вели себя мирно: что-то собирали, что-то опрыскивали, в общем, трудились.

Что я для себя отметил…

Во-первых, вооружение. Холодное: садовые ножницы и саперные лопатки. Химическое: подозрительные баллончики, оснащенные распылителем на длинном шланге.

Во-вторых, дурную манеру давить найденных на ветвях гусениц. Перед тем как раздавить, по правде сказать, довольно неприятную тварь, робот поднес ее к окулярам и несколько секунд рассматривал. Впрочем, я не придал этому большого значения, потому что Монт обошелся с гусеницей точно так же. При этом он ни на мгновение не прервал рассказ о гибридизации цитрусовых.

Осмотрев плантацию, мы перешли в горизонтальную оранжерею, которая соединяла западную колонну с диспетчерской. Здесь было не так душно, поскольку верхние панели были подняты на манер крыльев бабочки. К аромату растений примешивался солоноватый морской запах. В общем, пахло приятно.