Кто-то должен умереть - Анна Малышева

– Вот что, дочка, – он внезапно обошел стол и присел рядом, ласково хлопнув девушку по голому колену. В этом прикосновении действительно не было ничего похотливого, и Настя даже не вздрогнула. – Годится-то она годится, но не совсем. Я уже успел заметить, что Маша слишком на него жмет. Сперва я был за этот брак, но сейчас вижу, куда дело клонится… У тебя хорошие глаза, ты мне нравишься, и я сразу понял – с тобой можно говорить откровенно. Сейчас он влюблен, но это быстро кончится, если уже не кончилось.

«Если вообще начиналось, – заметила про себя девушка. – Маша думала, что это судьба, а что думал тот?»

– Ему нужна женщина попроще, – продолжал Валерьян Тимофеевич. – Более сговорчивая, что ли? Эта для него слишком властная.

– Она мне говорила, что хочет заставить его отремонтировать квартиру, – задумчиво произнесла Настя. – Даже просила помочь – повлиять на него.

– Как – повлиять?

– Понятия не имею. Она хотела, чтобы он согласился продать дачу, чтобы за этот счет отремонтировать квартиру, а квартиру потом продать…

Мужчина задумчиво кивнул:

– Примерно так я и думал. Рано или поздно ему должна была встретиться женщина, которая захочет заняться его делами. Но только знаешь что? У нее не получится.

– Нет?

– Нет. Он будет соглашаться, потом – идти на попятный, потом просто бросит ее. Меня удивляет, что он так поспешно женился. Паника что-ли наступает? Знаешь, когда мужчина достигает определенного возраста, он вдруг думает, что пора жениться. Глупо…

– Я тоже думаю – глупо. – Настя все больше начинала доверять этому некрасивому серолицему человеку. – Нужно слушать только собственное сердце.

Тот изумленно поднял глаза:

– Так… Кажется, тебе нужно поднять зарплату.

Настя испуганно подпрыгнула на стуле:

– За что?

– Успокойся. – Он вновь хлопнул ее по колену – властно и вместе с тем ласково. – Давно не удавалось с кем-то поговорить по душам. И уж прости, но вы, молоденькие симпатичные секретарши, это уж самый последний разряд людей, с которыми я стал бы откровенничать. Уж слишком вы глупые.

Настя с вызовом на него взглянула. Ей что-то подсказывало, что настал момент, когда в она в самом деле сможет сломать все имущественные и возрастные барьеры, поговорить по душам, занять достойное место в жизни. И теперь можно, нет, нужно делать лишь то, что хочешь.

– Да, я только секретарша и никогда ничем другим не была, – сказала она. – И плевать. Если бы хотела – стала бы менеджером, но желания не возникало. Дело в другом – мне жалко Машу.

– Почему это?

– Она очень одинока. Знаете, как мы познакомились?

И она рассказала историю о том, как случайно увидела Марию, вдребезги пьяную, в кафе. Как та нуждалась в помощи, а никто на свете ее не пожалел. Как та потом всячески стремилась завязать с нею дружбу. Как Настя, у которой, в принципе, не было для этого особых причин, все-таки стала с ней общаться, потому что пожалела.

– И я страшно удивилась, когда она сказала, что вышла замуж, – заключила девушка свой рассказ.

– А как она вышла замуж? – Валерьян Тимофеевич особенно нажал на слово «как».

Этого Настя не знала и честно призналась в своем неведении.

– Вот и я не знаю. И никто не знает. И все удивляются, – тот задумчиво вытащил из ящика стола сигару, откусил кончик, залихватски выплюнул его и вдруг посмотрел на Настю: – Ничего, что я буду курить?

Девушка смутилась. В ее практике были всякие истории. Встречались начальники, которые особенно любопытно щупали ее ноги, как будто обследовали качество чулок. Были такие, которые плевали на то, что у нее тоже может быть личная жизнь и не всегда молодая девушка может допоздна оставаться на работе, за которую к тому же платят скудно и не вовремя. Были – и эти составляли большинство, – которые вовсе не думали о ней как о человеке, который может не выносить табачного дыма. Но сегодня все складывалось иначе.

– Курите, – разрешила Настя, чувствуя себя королевой Викторией. – Я ненавижу табак, но все равно. Сигара лучше, чем сигарета.

Валерьян Тимофеевич положил сигару на стол:

– А ты мне нравишься все больше. Ты умная. Знаешь, когда нажать на педаль, когда отпустить. Такую бы жену Борьке…

– Нет-нет! – вырвалось у девушки, и она тут же смолкла. Пристальный взгляд патрона ее парализовал. Теперь в нем не осталось ничего дружелюбного.

– Почему – нет? Он тебе не нравится?

– Нет! То есть… Я вообще… – И тут ей внезапно вспомнился Антон. – Нахожусь в духовных исканиях.

– В чем?!

– Не знаю, что делать дальше.

– Так, – он повертел незажженную сигару между пальцев и закурил от длинной восковой спички. – Я все эти дни за тобой наблюдал. Мне было интересно – что ты думаешь о этих объявлениях? Я тебе скажу. Мне хочется помочь твоей подружке.

– Развести ее? – горько спросила Настя. – А вы знаете, что она его любит?

– А он ее?

– Нет, – Настя заговорила с неожиданной для себя самой уверенностью. – Она ему безразлична, но это еще не причина, чтобы разводить их насильно, подыскивать другую женщину, торопить события…

– Для Марии это, может быть, лучший вариант, – невозмутимо ответил Валерьян Тимофеевич. – Опасности меньше.

– Опасности?

– Вот что я тебе скажу, милая, – он пристально смотрел ей в глаза, и наступил момент, когда Настя перестала видеть черты его лица. Они сплылись в сплошное мутное пятно, на котором еле уловимо проглядывали два острых, внимательных пятнышка – глаза. – Ей грозит опасность, но убей меня бог, если я знаю, какая.

Казалось, его слова можно было принять за глупость. Так она и поступила бы еще месяц назад. А уж тем более – год. Но Настя даже не шелохнулась, внимательно глядя ему в лицо – в этот неразличимый серый блин, который так ненавидела Мария. В воздухе повис ароматный, с древесным оттенком дым. Валерьян Тимофеевич с наслаждением затянулся еще раз. Пепел упал на ковровое покрытие, и он старательно растер его подошвой ботинка.

– Я знаю Бориса уже несколько лет и прямо тебе скажу – он мне не нравится.

– Мне тоже, – быстро ответила девушка.

– Все-таки не нравится? Почему?

Она слегка замялась, а потом сумела выразить свою мысль. Он, Борис Иванович Лукин, – симпатичный, обаятельный, так сказать, позитивный мужчина. Мужчина средних лет, с хорошим доходом, чувством юмора, вкусом, и наверное, он понравится буквально всем женщинам, которых встретит на жизненном пути. Но ей кажется, что у него всегда что-то есть на уме. Какая-то задняя мысль. А таких людей она боится.

– Так, – кивнул Валерьян Тимофеевич, с наслаждением смакуя очередной клуб дыма. – Так почему же ты не желаешь, чтобы твоя подруга с ним развелась?

Настя грустно взглянула в окно – там раскачивался на ветру пыльный, уже облинявший от пуха тополь. Темнело на глазах – было похоже, что вскоре разразится гроза.

– Она его любит.

– И это причина, чтобы она страдала?

Девушка не отводила глаз от дерева. Как же оно качалось! Ей вдруг вспомнилась драцена. Когда она в последний раз навестила родной дом, ей предъявили наглядный результат ее безалаберности. Дерево совершенно высохло в своем внушительном дорогом горшке. Листья желтели и опадали с громким сухим стуком. Стволы как будто отощали. Милосерднее всего было бы выбросить драцену, но Настя решила попробовать продлить ей жизнь. Сбегала в магазин, где продавались средства для ухода за растениями, купила флакончик с удобрениями и, разведя его в воде, обильно полила драцену.

«Но только напрасно, – подумала она, не сводя глаз с тополя. – Она все равно умрет, как умерла ее хозяйка. Вообще, не нужно мне было ее брать. Нехорошее это было место, и хотя растение не виновато, все равно… Но я еще поборюсь! Мама напрасно паникует – всегда она так!»

– С чего все взяли, что она умрет? – произнесла Настя вслух, все еще глядя в сторону.

Валерьян Тимофеевич вскочил и отшвырнул сигару, та покатилась по полу, рассыпая огненные точки. Настя тоже взметнулась и, инстинктивно испугавшись, растерла огоньки подошвой:

– Может быть пожар!

– Кто умрет? – его лицо утратило все краски. Даже природную серую.

– Драцена, – Настя смешалась. – Извините. Я ляпнула, сама не понимала, что.

– Господи, – он картинно взялся за сердце. – А я думал, ты о ней.

– Что вы, – Настя уже улыбалась. За окном потемнело еще больше – двор, как кастрюлю, будто накрыли черной крышкой, и через секуду хлынул дождь. Девушка профессиональной ровной походкой секретарши, получающей пятьсот долларов в месяц непонятно за что, подошла к окну и повернула ручку. В комнате сразу стало тише. – Ей ничего не грозит, кроме развода.

– Как знать, – Валерьян Тимофеевич тоже смотрел в окно. – Может быть, есть кое-что похуже.

– Что?

– Самоубийство.

Слова прозвучали буднично, совершенно неинтересно. В первый миг Настя даже не отреагировала. Она регулировала белые плотные жалюзи, проверяла, правильно ли настроен кондиционер, – запах дыма становился все более удушливым. И вдруг, осознав, что именно услышала, обернулась: