Лангольеры, Дайна, Крэг, Туми, Самолет - Стивен Кинг

– Слушайте, а все же какая огромная разница между двумя самолетами, – заметил Боб.

– Что верно, то верно, – согласился Ник. – А ты, Альберт, молодчина, я тебе скажу. А то болтались бы тут, уходя от настоящего времени. Хорошо, что самолет каким-то странным образом остался частью нашего времени.

– И мы – тоже, – сказал Альберт. – Пока что, по крайней мере.

Турбины 767-го затихли, оставив только жужжание независимых генераторов. Брайан включил все четыре. Их звук оказался уже недостаточно громким, чтобы заглушить шум, доносившийся с востока. Совсем недавно он имел характер чего-то целостного, огромного. Однако по мере приближения разделялся на некие характерные составные части, звуки внутри звуков, а их единство начало казаться кошмарно знакомым.

«Дикие звери во время кормежки», – подумала Лорел и содрогнулась. – «А ведь и в самом деле похоже, только все передается через некие громадные усилители, до гротескных пропорций».

Дрожь пробирала ее, паника росла – словно внутри нее пробудилась какая-то первобытная сущность, которую она была не в силах контролировать, так же, как и эти звуки.

– Если бы мы видели хоть, что это такое, может, смогли бы что-то предпринять, – сказал Боб, толкая машину.

Альберт бросил на него беглый взгляд и сказал:

– Я так не думаю.

Брайан появился у раскрытой двери 767-го и жестом попросил Бетани и Руди подогнать трап к нему. Когда они это сделали, он вышел на верхнюю площадку трапа и указал им на перехлестывающиеся крылья. Они покатили его к ним, а он прислушался к приближавшемуся шуму. Вспомнил вдруг один старый фильм, в котором Чарлстон Хестон играл роль владельца большой плантации, на которую напали несметные полчища боевых муравьев. Они пожирали все подряд на своем пути: деревья, траву, постройки, коров, людей. Как этот фильм назывался? Брайан не мог вспомнить. Чарлстон Хестон тогда придумывал самые отчаянные трюки, чтобы остановить жуткую напасть. А вот победил он их в конце? Позабыл. Но неожиданно вспомнил фрагмент своего последнего сна. Встревожило полное отсутствие ассоциации с текущей реальностью – эта зловещая надпись: ТОЛЬКО ДЛЯ МЕТЕОРОВ.

– А ну, стойте! – крикнул Брайан Руди и Бетани.

Они перестали толкать трап, и он спустился на несколько ступенек вниз, пока макушка не оказалась вровень с нижней плоскостью крыла «Дельты». Оба самолета были снабжены единственным отверстием для заправки на левом крыле. Теперь Брайан смотрел на небольшую квадратную крышечку с надписью: ДОСТУП В БАК ГОРЮЧЕГО – и другой: ПРОВЕРЬ КЛАПАН ПЕРЕД ЗАПРАВКОЙ. Какой-то дурак прилепил круглую наклейку с улыбающейся рожицей на крышку. Еще один абсурдный штрих.

Альберт, Боб и Ник подкатили машину на нужное место и теперь наблюдали, задрав голову вверх. Их лица казались грязно-серыми в занимающемся пасмурном рассвете. Брайан перегнулся через перила и крикнул Нику:

– Ник! Там два шланга по бокам! Давай сюда короткий!

Ник быстро размотал шланг и протянул ему. Брайан взял его в ту руку, которой держался за перила, а другой рукой открыл крышку. Под ней находился переходник. Он наклонился вперед с наконечником шланга и чуть не потерял равновесие, вовремя вцепившись в перила.

– Держись, друг, – сказал Ник, поднимаясь по трапу. – Сейчас помогу. – Ник добрался до Брайана и ухватил его за пояс. – Сделай одолжение, а?

– Какое?

– Не перди.

– Попробую, но не обещаю, – отозвался Брайан. Он посмотрел на собравшихся внизу и крикнул: – Отойдите в сторону, а то может горючим облить! Я не знаю, как там у «Дельты» с клапаном, может, протекает!

Когда они отошли, подумал: «Вряд ли протечет. Боюсь, что баки тут сухие, как кости в пустыне».

Он снова перегнулся через перила, пока Ник крепко держал его за пояс, и вставил шланг в нужное место. Горючее брызнуло во все стороны – слава Богу! Брайан повернул наконечник на четверть оборота, замкнув его, и прислушался с удовлетворением, как хлынуло горючее по шлангу вниз, где клапан остановил поток.

– Так, – сказал он, выпрямившись. – Пока все идет нормально.

– Что дальше, друг? Как задействовать машину со шлангами? От самолетных батарей или как? – спросил Ник.

– Да нет, – ответил Брайан. – Даже если бы мы имели переходники с клеммами, такое дело невозможно. К частью, в этом нет нужды. Вся машина со шлангами – всего лишь фильтр для горючего. У меня на самолете есть устройство для всасывания топлива. Так что мы сейчас опустошим 727-ой, как коктейль через соломинку.

– Сколько времени это займет?

– В оптимальных условиях идет накачка двух тысяч фунтов в минуту. Но здесь – фиг его знает. Никогда не пользовался такой системой для заправки. Может, час, а может, и два.

Ник посмотрел на восток с тревогой и тихо сказал:

– Никому об этом не говори, друг.

– Почему?

– Не думаю, что у нас осталось два часа в распоряжении. Может, и одного часа даже не осталось.

В первом классе самолета Дайна Катрин Беллман открыта глаза.

И увидела.

– Крэг, – прошептала она. – Крэг!

Но он совсем не желал слышать своего имени. Ему хотелось только, чтобы его оставили в покое. И больше никогда не слышать своего имени. Непременно что-нибудь случалось, когда люди произносили его. Всегда.

«Крэг! Поднимись, Крэг!»

Нет. Он не поднимется. Голова превратилась в сплошной пчелиный улей. Боль бушевала, заполняя каждую клеточку мозга, – некуда укрыться! Пчелы слетелись. Они решили, что он мертв, и, заняв череп, постепенно превращали его в свои соты. И вот… и вот… теперь…

«Они почувствовали мои мысли и пытаются зажалить их до смерти», – подумал он и издал мучительный стон агонии. Окровавленные пальцы разжались и сжались на искусственном покрытии пола. – «Умереть. Скорее хочу умереть…»

«Крэг, ты должен встать! Сейчас!»

Голос отца. Голос, которому он никогда не мог отказать, который никогда не мог в себе заглушить. Но теперь он это сделает.

– Уходи, – прохрипел он. – Ненавижу тебя. Уйди же.

Боль в голове взвыла квартетом золотых труб. И тут же на него накинулись рои, тучи яростно жалящих пчел.

«О, дай мне умереть», – думал он. – «Дай же умереть поскорей. Это – ад. Я в аду пчел».

«Поднимайся, Крэгги-вегги. Это твой день рождения. Угадай, какой подарок? Как только поднимешься, кто-то даст тебе пива и ударит по башке… потому что этот удар – для тебя!»

– Нет, – сказал он. – Не надо больше бить. – Его руки пошарили по полу. Попытался приоткрыть глаза, но засыхающая кровь не позволила. – Вы же умерли. Оба умерли. Вы больше не можете бить меня и заставлять что-то делать. Вы – мертвые, и я хочу быть мертвым.