Любовь Лилы - Нора Робертс

— Какого черта, кто там бормочет? — Коллин ударила тростью по полу.

— Как же хочется вырвать у нее эту палку и…

— Побольше йоги, — предложила Лила, вызвав у Коко улыбку. — Я сама с ней справлюсь.

— Удачи.

— Звали, тетушка? — спросила Лила, проскальзывая в дверь.

— Ты не постучала.

— Угу, не постучала. Вечернее меню, мисс Калхоун. Надеемся, вы его одобрите.

— Вряд ли.

Коллин забрала листок, затем, нахмурившись, взглянула на внучатую племянницу:

— Что с тобой, девочка? Ты белая, как бумага.

— Бледная кожа — наша семейная черта, мы ведь ирландцы.

— Характер — вот наша семейная черта.

Коллин подумала, что когда-то уже видела такой взгляд — страдальческий, растерянный. Но тогда она была ничего не понимающим ребенком.

— Неприятность с молодым человеком.

— С чего вы взяли?

— Тот факт, что я никогда не связывалась с мужчинами, не означает, что я ничего о них не знаю. В свое время я неплохо развлекалась.

— Развлекались.

На сей раз Лиле удалось улыбнуться:

— Хорошее слово. Полагаю, некоторым из нас суждено развлекаться всю жизнь.

Она провела пальцем по столбику кровати.

— Потому что женщины часто привлекают мужчин, которые в них не влюбляются.

— Чушь мелешь.

— Нет, пытаюсь быть реалисткой. Что мне не свойственно.

— Реализм — бездушное удобство.

Лила подняла бровь:

— О Боже, боюсь, я похожа на вас больше, чем подозревала. Ужасающая мысль.

Коллин замаскировала хихиканье кашлем.

— Уходи. Ты вызываешь у меня головную боль. Девочка, — остановила секундой позже старуха, и Лила замерла в дверях, — любой мужчина, взглянув в твои глаза, либо оценит тебя по достоинству, либо сам ни черта не стоит.

Лила невесело усмехнулась:

— Что ж, тетушка, вы абсолютно правы.

Лила направилась в комнату Макса, но его там не оказалось. Она все еще размышляла, бросить ли профессору в лицо сведения о его планах или подождать, пока он не расскажет сам. Что бы там ни было, решила Лила, она последует за своими инстинктами. Небрежно подхватила брошенную любовником в изножье кровати рубашку с дурацкими картинками, которую сама уговорила его купить. И рубашка, и воспоминания заставили улыбнуться. Отложив сорочку в сторону, подошла к столу.

Макс загромоздил всю поверхность толстыми фолиантами о Первой мировой войне, ходе промышленной революции и истории штата Мэн. Лила удивленно подняла бровь, заметив альбом с модами первого десятилетия двадцатого века. Профессор также прихватил в парке одну из брошюр с детальной картой острова.

В другой груде лежали книги по искусству. Лила взяла верхнюю, открыла на закладке Макса и, как и он, почувствовала мимолетную нервную дрожь, увидев имя Кристиана Брэдфорда. Опустившись на стул перед пишущей машинкой, дважды перечитала короткую биографию.

Зачарованная и возбужденная, Лила отложила томик, взяла следующий и заметила аккуратно сложенные машинописные страницы. Какие-то отчеты, решила она со слабой улыбкой, вспомнив, как аккуратно Макс отпечатал их беседу с Милли Тобиас.

«Она стояла лицом к морю на вершине высокой каменной башни».

Охваченная любопытством, Лила, устроившись поудобнее, продолжила чтение и успела дойти до половины второй главы, когда вошел Макс. Лила испытывала такие сильные эмоции, что с трудом заставила себя заговорить:

— Твоя книга. Ты начал писать книгу.

— Да. — Макс сунул руки в карманы. — Я искал тебя.

— Это ведь Бьянка, правда?

Лила заглянула в страницу.

— Лаура — это Бьянка.

— Отчасти.

Макс не смог бы описать своих ощущений, когда увидел, что она читает его слова… слова, пришедшие не столько из разума, сколько из сердца.

— Место действия здесь, на острове.

— Это показалось правильным.

Он не двигался, не улыбался, просто стоял, выглядя сконфуженным.

— Прости. — Извинение прозвучало жестко и чрезмерно вежливо. — Не стоило читать без твоего разрешения, просто странички попались на глаза.

— Все в порядке.

Макс пожал плечами, руки в карманах сжались в кулаки. Ей совершенно не понравилось, решил он.

— Не имеет значения.

— Почему ты мне не сказал?

— Да, собственно, нечего говорить. Я написал приблизительно пятьдесят страниц, да и то вчерне. И подумал…

— Это прекрасно.

Борясь с болью, Лила поднялась на ноги.

— Что?

— Роман прекрасный, — повторила она и обнаружила, что боль стремительно перерастает в гнев. — Ты достаточно умен, чтобы понимать это. За свои годы прочитал тысячи книг и в состоянии отличить хорошую работу от плохой. И если не захотел со мной поделиться, что ж, имеешь на это полное право.

Все еще ошеломленный, Макс потряс головой.

— Все совсем не так, я…

— А как? Я достаточно хороша, чтобы делить с тобой постель, но не настолько, чтобы участвовать в принятии важнейших решений твоей жизни.

— Это нелепо.

— Отлично.

Справившись с раздражением, Лила отбросила волосы назад.

— Я нелепа. И, очевидно, уже давно.

Слезы, зазвеневшие в ее голосе, одновременно и напугали, и расстроили Макса.

— Почему бы нам не сесть и спокойно все не обсудить?

Лила прислушалась к инстинктам и толкнула ему стул.

— Вперед. Присаживайся. Но, по-моему, нет никакой необходимости что-то обсуждать. Ты начал писать книгу, но не удосужился поделиться со мной. Тебе предложили продвижение по службе, но ты не счел нужным даже упомянуть об этом. Только не мне. У вас своя жизнь, профессор, у меня своя. Мы с самого начала пришли к такому выводу. Просто мне не повезло, что я влюбилась в тебя.

— Если бы ты только…

Когда ее последние слова дошли до сознания Макса, то ослепили, ошеломили, восхитили.

— О Боже, Лила.

Макс рванулся к ней, но она подняла обе руки.

— Не трогай меня, — выпалила Лила так отчаянно, что он невольно замер.

— Чего же ты хочешь?

— Ничего. Если бы сумела удержаться от ожиданий, ты не смог бы причинить мне такую сильную боль, как сейчас. Но это — моя проблема. А теперь, прошу прощения.

Он схватил ее за запястье, прежде чем она достигла двери.

— Ты не можешь вывалить на меня все это, признаться в любви, а потом просто уйти.

— Я поступлю так, как сочту нужным.

Обдав его ледяным взглядом, Лила отдернула руку:

— Больше мне нечего сказать, да и тебя я слушать не желаю.

Она вылетела из его комнаты, примчалась в собственную и заперлась.

Гораздо позже Лила отсиживалась в спальне и проклинала себя за то, что полностью потеряла и гордость, и самообладание. Все, чего она добилась — поставила в неловкое положение и себя и Макса, да еще заполучила нестерпимую головную боль.