Ковер царя Соломона - Барбара Вайн

И тут из темного коридора навстречу ей вышел Джонас. Оттуда, откуда Алиса совершенно не ожидала увидеть его.

– Я уж думал, что мы с тобой разминулись, – сказал он. – И это после всего, что нам пришлось предпринять!

Он был не из тех мужчин, кто целует женщину при встрече. «И никогда им не станет», – подумала Алиса. Она закрыла за ними дверь «аварийки» и повернула ключ. Говорить было не о чем, и скрипачка молчала. Она ожидала, что ее друг будет серьезен, настойчив и пылок, как в прошлый раз, а он все смеялся и болтал, словно не предвкушал долгожданного счастья, словно все между ними уже произошло.

Оказывается, он видел Тома Мюррея в окне кафе, когда шел с Ковент-Гарден. Может быть, Том тоже собирался сюда?

– Он никогда здесь не бывал. Он даже не знает, где я работаю, – покачала головой Алиса.

– Если потребуется, я готов с ним драться. Надеюсь, впрочем, что до этого не дойдет.

Она хотела сказать, что не понимает этого и что Джонас, как она думала, уважает Тома. Разве не по этой причине они сейчас здесь, а не в его или ее комнате? Но скрипачка промолчала. Аксель уселся рядом с ней на кровать. Он больше не смеялся и не дурачился, он сделался сосредоточенным и задумчивым. Взял ее лицо в ладони.

И Алиса произнесла слова, которые, как казалось ей еще совсем недавно, она больше никогда не произнесет:

– Я тебя люблю.

Он погладил ее по густым волосам, провел холодным пальцем по ее щеке, а потом вниз – по шее, до ложбинки между грудями. Расстегнул и стянул с ее плеч блузку.

– Это только слова, – сказал он. – Хочешь доказать их?

Лондонская подземка – это не закрытая система, в которую можно попасть только через станции. Кроме станций, которых около 300, существует множество других входов и выходов.

Прежде всего, это – вентиляционные шахты, через которые уходит загрязненный воздух и попадает внутрь свежий. Если бы в туннелях не было вентиляционных шахт, которые уменьшают давление, то у пассажиров закладывало бы уши, как в самолете.

Когда-то, чтобы удалить из подземки серные пары, использовались специальные колодцы, закрытые решетками. На Центральной линии были установлены так называемые «озонаторы», которые гнали внутрь воздух, но в результате острая соленая вонь, исходившая от одежды пассажиров, создавала впечатление, что они только что прибыли с пляжа Саутенда, а не с Оксфордской площади.

В наше время смена воздуха производится через станционные входы и лестничные пролеты. Свежий воздух закачивают через трубы, устроенные в лестничных пролетах, и через специальные скважины. На перегоне между «Майл-Эндом» и «Стрэдфордом» Центральной линии, в Олд-Фордской вентиляционной шахте устроена спиральная лестница. Если отключится электричество, а поезд будет находиться слишком далеко от станции, люди смогут выбраться на поверхность через эту шахту.

Она выходит прямо на улицу. Однажды, поздним вечером 1969 года, шестьдесят человек этим путем вырвались на свободу после отказа электросети.

В Риджент-парке, над станцией «Бейкерлоо», имеется круглая башня, которая является завершением аварийной шахты. На другом перегоне, на линии Виктория между станциями «Тоттеннхем-Хэйл» и «Семь сестер», на улице Небон-роуд, есть еще одна вентиляционная шахта со спиральной лестницей.

Кроме того, лестничный пролет, не используемый по прямому назначению, выходит на крышу офисного здания в Ноттинг-Хилл-гейт. Такие шахты находятся во многих зданиях, принадлежащих Лондонской Транспортной.

Покинутые туннели и шахты есть на каждой станции в центре Лондона. Действительно, ярко освещенные вестибюли с толпами народа, разноцветными рекламными плакатами и гулом проезжающих поездов окружены темными заброшенными туннелями и множеством никому не известных шахт.

В некоторых из них прежде были устроены лифты, а теперь их заменили эскалаторы. В других находились обычные лестницы. Если снизу заглянуть в эти циклопические трубы, то можно увидеть в полумраке старую желто-коричневую плитку времен Эдуарда VII, выложенную спиралью, повторяющей линию, по которой когда-то вела лестница.

В переходах размещаются диспетчерские. Автоматическая коммуникационная система надежна и эффективна. Пассажиры лондонской подземки защищены куда лучше пассажиров всех других видов транспорта.

По крайней мере, так утверждает Компания Лондонских Подземных Перевозок.

Факт смерти Деймона скрыть от Сесилии было невозможно: информация о происшествии размещалась на первых полосах всех газет. А кроме того, пожилая женщина смотрела телевизор. Но от нее утаили то, что он был другом Джаспера и что Джаспер находился в том поезде, с которого упал мальчик.

К Тине приходили двое сотрудников лондонской подземки. Один из них был начальником той самой станции Юбилейной линии. Оба были крайне возмущены тем, что мать Кевина, которой они позвонили сначала, обвинила во всем их самих, заявив, что это администрация метрополитена должна была устроить все так, чтобы дети не могли забраться на крыши вагонов. Тина, в отличие от нее, никого не обвиняла. Ей не пришло даже в голову ругать Джаспера или саму себя. Она заявила служащим, что мальчишки есть мальчишки, и этим все сказано. Мисс Дарн понимала, что это дурно по отношению к несчастной матери Деймона, но она чувствовала лишь облегчение оттого, что на его месте не оказался ее сын.

Было назначено расследование. Проводились допросы. Бьенвида спросила, напечатают ли имя Джаспера в газетах, если его вызовут как свидетеля. Однако, когда она с куклой Каролиной на коленях пила чай на вилле Сесилии, то сказала бабушке, хотя та ни о чем таком ее не спрашивала, что Деймон вовсе не был другом ее брата:

– Джас вообще никогда не ездит на метро. И никогда не забирается на крыши вагонов, и не знаком ни с кем, кто этим занимается.

Бабушка с ужасом поняла, что все обстоит с точностью до наоборот.

Шторм разрушил крышу велосипедного сарая, и Джед забрал ястреба в дом. Абеляр больше не мог летать, даже на самые короткие дистанции. Его хозяин понятия не имел, что с ним делать. Его все сильнее волновал вес птицы. Если ястреб разжиреет, то уже не сможет подняться в воздух, поэтому Лори снова урезал ему рацион, и Абеляр кричал днями напролет. Джеду мерещилось, что в глазах птицы он видит боль, страдание и отчаянный голод, что в ограниченном птичьем мозгу сидит уверенность, что смысл жизни ястреба – в еде и если он не получает еды или получает ее недостаточно, то его существование становится годами томительных мучений.

Наконец наступил день поездки к орнитологу в ветеринарный колледж, и Джед с Абеляром отправились в Кембридж. Ястреб со спутанными лапами сидел на запястье хозяина. Во всем облике птицы было столько благородства, что сердце Лори наполнилось гордостью за своего питомца. Никто из пассажиров, ехавших с ними сначала в метро до Ливерпуль-стрит, а потом по железной дороге, не догадывался, что ястреб не мог летать, что крылья не держали его. Через некоторое время Джед надел ему на голову клобучок, опасаясь, что птица опять начнет кричать.

Сделали рентген крыла. При этом знаменитый орнитолог держал его очень бережно. Правда, потом он еще раз исследовал крыло, на этот раз Лори показалось, что тот был слишком груб. Он с силой раздвигал пальцами пестрые коричневые перья, ощупывая кости, но ястреб не протестовал. А когда Абеляр снова вернулся на запястье к Джеду и ему надели клобучок, ветеринар сказал:

– Боюсь, у меня для вас плохие новости.

– Он не сможет больше летать?

– Я в этом сомневаюсь.

Он объяснил, что причиной болезни стал вирус, необратимо повредивший мускулы и нервные окончания крыла.

– Это не ваша вина. Вы тут совершенно ни при чем, просто так сложились обстоятельства, – объяснил орнитолог.

Он поразил Джеда тем, что совершенно не понимал ситуации.

– Такие птицы весьма дороги. Наверное, вы выложили кучу денег за этот экземпляр? – спросил орнитолог. – Фунтов семьсот-восемьсот? Вот уж действительно, деньги, выброшенные на ветер.

– Неужели совсем ничего нельзя сделать? Ну хоть что-нибудь? Операцию, например? – в отчаянии воскликнул хозяин ястреба.

– Слишком поздно. Впрочем, сомневаюсь, что, даже приди вы раньше, это бы помогло. Остается лишь одно… Чтобы вам было легче, я все сделаю сам. Вы можете оставить его у нас.

– Спасибо, но я заберу его с собой, – Джед подумал, что если немедленно не уйдет, то расплачется. – Я еще покажу его своему ветеринару.

– Что же, как вам будет угодно. Я имею в виду, что нет ничего плохого в том, чтобы оставить его еще немного в живых. Он не страдает, ему не больно, просто он никогда больше не сможет летать.

Лори выписал чек, молясь про себя, чтобы на счете нашлось достаточно денег для оплаты, и вышел из здания. На улице он снял с Абеляра клобучок, и они пошли на остановку, чтобы сесть на автобус до метро.