Война чувств - Наташа Колесникова

Друзьям, знакомым позвонили — нет его. Куда еще звонить?

— В больницы? А может, в морги? — спросила Валентина Васильевна. И принялась протирать платочком мокрые глаза.

— Нет, — решительно сказала Лера. — Нет, Валентина Васильевна. Я чувствую, что с ним все в порядке, просто… хочет меня проучить. Может, поехал к проституткам…

— Да что он, совсем свихнулся, что ли?

— Вы же сами говорили — ревность у него в генах.

— Тебя проучить, а меня за что наказывает? Мог бы позвонить мне, сказать, что задерживается. Кстати, обещал утром позвонить из офиса — ни черта подобного!

— Он же не знает, что вы здесь…

— Дураку понятно, что ты позвонишь мне, что я примчусь… Нет, чует мое сердце — что-то неладное с ним… У тебя валокордин есть? Накапай мне, Лерочка…

Лера достала пузырек с валокордином, капнула по двадцать капель в два фужера, добавила минеральной воды без газа. Один фужер протянула Валентине Васильевне, второй выпила сама.

— Может, приляжете? Или вызвать такси, а?

— Да уж останусь тут. Уехать всегда сумею. Дед уложил Анфиску спать. Тоже, наверное, переживает. Будем ждать, Лера. Ох, Господи… Все у вас было так хорошо, что я тебе не говорила… Жорка ревнивый, весь в отца. Но теперь даже не знаю, что и думать…

Лера промолчала. Она знала, что дело не в наследственной ревности. Жорка видел Стаса, выбегающего из подъезда, а потом нашел ее в ванной… Он имел право подумать что-то плохое о жене, а она… не могла рассказать всей правды. Ни ему, ни свекрови. Но теперь и ей стало по-настоящему страшно. После вчерашнего нападения могло случиться все, что угодно. Он ведь должен это понимать? Должен чувствовать, что все тут волнуются? Хотя бы матери мог позвонить?

Не позвонил…

— А может, узнать номер телефона этого Панченко? — спросила Валентина Васильевна.

— Кто ж его скажет? Он живет за городом, на своей ферме, там и телефон, может, только сотовый. Я пошла в ванную, Валентина Васильевна, а вы, если он позвонит, стучите.

— Хорошо, Лера, — глотая слезы, ответила Валентина Васильевна. — Но чует мое сердце — не позвонит…

Лере было искренне жаль пожилую женщину, но что тут можно было еще сказать? Кто б ее саму пожалел!

— Лера, а если позвонить твоей подруге, ее муж, ты говорила, связан с бандитами. Он может что-то узнать?

— Не буду я ей звонить, — резко сказала Лера. — Даже видеть больше не хочу. Из-за нее все началось… Не хочу!

И пошла в ванную.

В это самое время, в половине одиннадцатого, Епифанов собрался спать. Панченко убедил его, что ехать в Москву сейчас небезопасно, да и неприлично: Настя надеется на продолжение приятного знакомства. Насчет Насти Епифанов не решил, как тут быть, все же не хотелось изменять жене, пока она еще жена и пока они не выяснили свои отношения. А вот домой возвращаться и вправду не хотелось. Какой смысл ехать в Москву, будучи изрядно пьяным, а там, дома, что? Жена, ставшая почти чужой женщиной? Ночь на диване в кабинете? Вопросы, где был, что делал, почему не звонил… Сама ничего объяснять не желает, но спрашивает! Зачем ему это нужно?

После бани их ждал роскошный стол с пятью графинчиками, а к тому времени уже и есть захотелось, потом — танцы при свете пылающих поленьев в камине, пение под караоке. И снова танцы, дурачество всякое — помимо роскошного стола, были и две красивые девушки, и одна из них, Настя, была чрезвычайно внимательна к нему, ласкова, игрива… Даже Лера не вела себя так, когда у них были гости.

Епифанов подумал, что все-таки нужно позвонить хотя бы матери, сказать, что останется ночевать у Панченко, но потом сообразил, что мать сообщит это Лере и та преспокойно будет спать. А он не хотел этого! Пусть помучается, подумает как следует и решит, дорог ей муж или нет!

Правда, он слишком много стал пить. Никогда прежде такого не было, чтобы три дня подряд… Но ведь каждый день была причина. Веская. Была, черт возьми, как тут ни крути — была!

Панченко сам проводил его в просторную спальню с большой кроватью (оказывается, у него тут было шесть спален, удобство жилья он мерил на американский манер — чем больше спален, тем лучше). Показал, где санузел, где свежая пижама, где, если уж понадобится, бар. Они обнялись, и Панченко ушел.

Пижаму Епифанов не стал надевать, привык спать в трусах, разделся, бросив костюм на пуфик у трельяжа, и залез под одеяло. Все было классно, перспективы отличные, с Канарцем Панченко обещал разобраться, Зеленин этим займется уже завтра. Можно и спать… Сюда бы приехать с Леркой, она отлично танцует, а как поет под караоке! А как бы они любили друг друга на этой широкой постели…

В комнату неслышно вошла Настя, подошла к кровати, остановилась:

— Не возражаешь, Жора?

А как можно было возразить девушке, которая была такой нежной и ласковой с ним весь вечер? На ней была полупрозрачная ночнушка. Хоть и видел ее в бане голой, все уголки красивого тела обследовал глазами, а снова хотелось смотреть не отрываясь. В ночнушке Настя казалась еще привлекательнее.

— Давай, — сказал Епифанов.

Настя легла рядом, обняла его, прижалась всем своим горячим телом.

— Просто буду рядом с тобой, — сказала она. — Честно говоря, ничего серьезного не хочется, Жора.

— Ваську хочешь? — спросил Епифанов.

— Уже нет, хотя и бывает… Но он положил глаз на Маринку, понятно, что это серьезно, не хочу мешать. Тебя бы хотела, но ты ведь… обожаешь свою жену, верно?

— Верно.

— Расскажи, это хорошо — семейная жизнь? Всегда мечтала о семье, но… вон как получилось.

— Конечно, хорошо. Если рядом и жена, и любовница, и надежный друг — что может быть лучше? А когда Василий женится на Марине, что ты будешь делать?

— Стану директором птицефабрики, обещано. Все девчонки получат должности и будут работать, всем тут нравится. Такой был уговор. Панченко сдержит свое слово, а Маринка не захочет, чтобы мы были рядом. Все по-честному. А ты и вправду так верен своей жене?

— «Это любовь, что без денег делает тебя богатым», Пугачева поет такую песню.

— Пугачевой не нужны деньги, у нее кредитная карточка есть, — сказала Настя.

Епифанов понял, что, если Лера и вправду изменяет ему и не хочет с ним жить, он женится на Насте. На следующий день после развода.

— Она хотела сказать, что и без кредитной карточки человек богатый, если рядом — любимый. Или — любимая.

— Сомневаюсь. Хотелось бы посмотреть на них с Галкиным в коммунальной квартире без копейки в кармане. Жора, а ты все-таки очень грустным сегодня был. Почему? Скучал по своей благоверной, или в семье нелады?

— Всякое бывает, Настя. Я даже не позвонил ей, не предупредил, что останусь ночевать здесь.