Хозяин Стоунгрейв-Холл - Хелен Диксон

Виктория сразу заметила, как изменилось выражение его лица. Лоуренс наблюдал за ней. Вдруг решимость Виктории ослабла. Хотелось броситься ему на грудь, обнять за шею и умолять, просить, чтобы он дал ей возможность исправиться. Не исключено, если бы они вернулись в Йоркшир… Виктория отвернулась и прижала руки к лицу. Бесполезно. Лоуренс уже все решил, и, даже если она начнет умолять отвести ей роль жены, а не любовницы, и он согласится, их все время будет разделять пропасть. Подстегиваемая гордостью, Виктория отбросила прядь волос и посмотрела на него, пытаясь не выдать терзавшую боль, забыть, какая стена возникла между ними.

– Лоуренс, от вас мне ничего не надо. Ни сейчас, ни потом. Забудьте о своих обязательствах перед моей матерью. Что касается меня, вы больше не имеете права указывать, что мне делать. У вас больше нет права распоряжаться мной.

– Скажите это на суде.

Гнев Виктории сменился весельем, когда до нее вдруг дошло, как нелепа эта странная сцена. Она резко рассмеялась, не в силах поверить, что Лоуренс и дальше собирается играть роль опекуна.

– Хотелось бы посмотреть, как вы привлечете меня к суду, – с усмешкой сказала она. – Если после всех неприятностей вы хотите остаться моим опекуном из чувства долга перед моей матерью, хотя меня пробирает дрожь при мысли о том, что она сказала бы, узнав, что вы вчера соблазнили ее дочь, тогда обязательно подайте на меня в суд. То, что вы сделали с девушкой, которую вам доверили опекать, может заинтересовать и позабавить стороны судебного процесса. Однако это отнюдь не упрочит репутацию уважаемого и честного делового человека, каким вы слывете в светском обществе. Короче говоря, вы станете посмешищем.

– Виктория, давайте хотя бы в одном будем честными. – Прищуренные глаза Лоуренса таили угрозу. – Я вас не соблазнял. Насколько помню, вы добровольно стали моей партнершей.

– Пусть так. – Виктория пренебрежительно пожала плечами. – Вам следует знать, что я скоро уезжаю. Я собиралась сообщить вам об этом. Мне не хотелось исчезнуть просто так, как это произошло в прошлый раз. Мне удалось получить место гувернантки в респектабельной американской семье. На следующей неделе мы отправляемся в Ливерпуль, где поднимемся на корабль, направляющийся в Нью-Йорк. А теперь уходите и оставьте меня одну. Я больше не хочу видеть вас.

Полностью застигнутый врасплох этой вестью, Лоуренс на какое-то время застыл в нерешительности, затем ушел, тихо закрыв дверь за собой. Он не поднял голоса и не хлопнул дверью, как поступила бы Виктория, в тихом бешенстве храня ледяное спокойствие. Викторию это обеспокоило. Она предпочла бы, чтобы он накричал на нее и хлопнул дверью.

Будь ты проклят, Лоуренс Рокфорд! Ей больше не хотелось думать о нем. Но она понимала, что не сможет забыть его. Виктория потеряла власть над ним и своими мыслями. По собственной глупости потеряла все. Стала жертвой собственного характера. Исчезла всякая надежда, иссякали ее жизненные силы. На глазах выступили слезы, повисли на ресницах, дрожали на них, но не падали.

Последующие дни Лоуренс пытался вычеркнуть Викторию из памяти, выбросить из сердца, но все тщетно. Он понимал, что проигрывает сражение, он это понял еще тогда, когда Виктория вошла в гостиницу «Палтни», когда увидел ее впервые после того, как она бросила его в день свадьбы.

Направляясь к докам, он посмотрел в окно экипажа, пытаясь сосредоточить мысли на встрече с деловыми партнерами. Но мысли вращались вокруг Виктории, он не думал о кораблях, прибылях и потерях, представлял Викторию верхом на лошади, рядом с ним у речки, где она сидела, опустив ноги в воду.

Виктория говорила, что уезжает в Америку. Услышав об этом, Лоуренс подумал, что ему все равно. Но было не все равно. Совсем не все равно. Он устало опустил голову на спинку сиденья и закрыл глаза, но не мог изгнать ее из головы. Где она? Чем она занимается? Готовится к отъезду и никогда не вернется?

Все мысли о мести, заставившие Лоуренса забраться к ней в постель, были забыты, стоило только обнять нежное роскошное тело, отдавшееся ему. В то мгновение, когда их губы и тела слились, он пережил самые невероятные эротические и сексуальные ощущения в жизни. Он не гордился тем, что погубил ее и она, возможно, забеременеет из-за его безответственности. Пока он размышлял, мысль провести оставшуюся жизнь без Виктории стала ему невыносимой. Он не мог допустить, чтобы она навсегда исчезла из его жизни.

То письмо! Почему он не прочитал его? Лоуренс знал, что Виктория относилась к их браку с опасением, но считал, что все сомнения улягутся. Если бы только он не разозлился и не посчитал себя преданным, нашел бы ее и спросил, почему она бежала. А когда Виктория пыталась объясниться, он даже не потрудился прочитать ее письмо, бросил его в камин.

Гнев Лоуренса утих, он догадался, что она хотела выйти за него замуж исключительно по любви. Это ему подсказали и сердце, и разум. Не доехав до места встречи, он постучал по потолку экипажа и велел кучеру ехать к гостинице «Палтни».

Диана наблюдала, как Лоуренс, широко шагая, вошел в комнату. В ее глазах появилась тревога, она поправила элегантную прическу и попыталась угадать, чем вызван столь неожиданный визит. Лоуренс заглядывал редко и обычно задерживался недолго, странно, что решил приехать сегодня, ведь он обычно отдавал все время работе.

Лоуренс пересек ковер и, не обращая внимания на протянутые ему навстречу руки Дианы, быстро обнял ее и поцеловал в лоб.

– Диана, вы, как всегда, прелестны.

Она подалась назад и вглядывалась в его напряженное усталое лицо.

– Лоуренс, мы рады видеть вас. Вы пришли по важному поводу?

– Нет, проезжал мимо.

Он плюхнулся на стул, Натан налил щедрую порцию виски из графина, стоявшего на письменном столе. Лоуренс благодарно улыбнулся брату. Для поднятия духа ему требовался крепкий напиток. Он отпил большой глоток, желая забыться. Это ему удавалось, когда он принимал изрядную дозу спиртного.

– Вы не видели Викторию? – решилась спросить Диана. Лоуренс ведь твердил, что может выйти из себя, если кто-либо еще раз упомянет имя Виктории в его присутствии. Но Диану так просто не запугать.

Лоуренс отпил еще один большой глоток, желая притупить боль, которая возникла при упоминании этого имени.

– Диана, вы ведь хорошо знаете, я видел ее на балу у Пендлтонов и даже танцевал с ней. – Он пытался забыть тот вечер, решил испытать более утонченные муки, думая о нежном взгляде Виктории, когда обнимал ее, о том, как она растаяла, прильнув к нему, о ее поцелуе, нежном уступчивом теле, как он лишил ее девственности. – Почему вы спрашиваете?