Суздаль. История. Легенды. Предания - Надежда Ионина

В одном из своих писем граф М. Толстой приводит следующую историю княгини Агриппины, имя которой значится на одной из надгробных плит. Она была младшей из двух дочерей князя Ростислава Михайловича, который правил в Сербской Мачве, и Анны Беловны — королевны Венгерской. Около 1250 года, когда Агриппина выросла, родители выдали ее замуж за польского короля Лешка И Черного. После того как они прожили 15 лет, Агриппина объявила, что уходит в монастырь из-за неспособности мужа к чадорождению. Потом супруги примирились, и Агриппина была объявлена наследницей престола.

В 1275 году она овдовела и право на престол передала племяннику (сыну своей старшей сестры — чешскому королевичу Вячеславу Богемскому). Никаких дальнейших известий о судьбе Агриппины история не сохранила.

Гробницы суздальских княгинь находятся под полом, где в свое время была устроена усыпальница, и, по преданию, стояли они не на земле, а висели на цепях, прикрепленных к каменным столбам. В старину вход в усыпальницу вел снаружи, но потом его заделали.

Старинное предание рассказывает, что, когда Александровский монастырь был упразднен и теплый храм оказался велик для прихода, решено было пробить вход в усыпальницу, чтобы убрать гробницы. Но какая-то невидимая сила оттолкнула рабочих, и все осталось по-прежнему.

То же предание сообщает, что в Александровской девичьей обители подвизалась родная сестра преподобного Евфимия, а когда был устроен Свято-Покровский монастырь женский — стала его первой игумен ней.

В паперти холодной церкви сохранился надгробный камень, надпись на котором гласит: "Под сим камнем лежит тело служившего при сей церкви священноиерея Никиты Иванова, который родился в 1722 году марта 26 дня, а помре 1812 г. февраля 24 дня". Надпись на другой стороне камня сообщает, что служил он при церкви 70 лет, и далее следует эпитафия:

Жизнь долголетняя хвалы его венец,Он дни свои провел в молитве и пощенье.Чад добрых воспитал, быв нежный им отец,Всевышний, упокой его в Твоем селеньи.

В Воскресенской церкви, которая находится на базарной площади, хранится чудотворная икона Божией Матери. Ее написал благочестивый инок Иоаким, живший в XVII веке и подвизавшийся в Шартомском Николаевском монастыре. Написал после явления ему в сонном видении Пресвятой Богородицы — по тому образу, какой был в Казани. По велению Царицы Небесной он принес и поставил икону в Воскресенской церкви, после чего уже не захотел возвращаться в свою прежнюю обитель. Устроив небольшую хижину неподалеку от Воскресенской церкви, он жил в ней до самой смерти.

В 1728 году, копая ров под фундаментом теплого храма, строители нашли гроб его целым и невредимым. Тогдашний суздальский епископ Иоаким знал, по преданию, кто покоится в этом гробе, и потому приказал не трогать и не открывать его, оставить на том же месте. В церкви сохраняются рассказы о подвигах блаженного инока Иоакима и о чудесах, бывших от написанной им иконы.

О суздальских церквах следовало бы рассказывать в отдельной книге, здесь же мы рассказали только о нескольких из них. И отметим, что до Октябрьской революции их было в городе 32, а к концу 1926 года осталось лишь шесть действующих церквей. "Все другие, — как пишет в своем исследовании А.И. Аксенова, — хоть и числились на учете и под охраной музея, томились закрытыми, постепенно разрушаясь и умирая, чему способствовало и местное население. В декабре 1926 года комиссия Суздальского горсовета констатировала, что Успенская и Пятницкая церкви "представляют пустующие здания без стекол и оконных переплетов". Иконостасы уже разобраны в связи со сдачей для смыва позолоты. В таком состоянии находилось большинство обезлюдевших храмов".

В.И. Романовский считал, что разоряют храмы подростки из местных детских домов, потому что "всю металлическую утварь и крепеж можно было сдать в Госторг по цене 28 копеек за килограмм". После набега на Троицкую церковь он сообщал начальнику суздальского уголовного розыска: "В теплой церкви не осталось ни одной целой вещи и нет возможности установить, от каких предметов валяются отдельные части. Внутри холодной церкви произведен полный разгром всего имущества. Остался иконостас с ободранными иконами первого яруса, все остальное обращено в мелкий лом".

В первое десятилетие советской власти было уничтожено внутреннее убранство многих суздальских храмов, создававшееся веками. Так, в начале июля 1926 года администрация политизолятора ОГПУ возбудила "вопрос об использовании одного из церковных зданий для строительных надобностей". И первой для этих целей разобрали Афанасьевскую церковь, которая располагалась в кремле. В.И. Романовский в том году записывал: "Когда началась разборка Афанасьевской церкви, то многие почтенные граждане Суздаля горько жаловались и упрекали музей".

Полный разгром всего имущества был произведен и в теплой Богоявленской церкви: "Все паникадила, подсвечники, лампады и проч. разобраны на мелкие части, поломаны и расхищены; все отдельные иконы на стенах сброшены со своих мест и изуродованы… плащаница выброшена и изорвана, стеклянный футляр разбит, книги порваны". Богоявленская церковь была разграблена и еще раз — в конце апреля 1928 года: "Перебиты все стекла, в том числе на киотах с иконами".

Но церкви не могут стоять пустыми и заброшенными, если их крепкие и добротные здания можно использовать для нужд народного хозяйства молодого Советского государства.

И помещения архитектурных памятников русскою зодчества стали сдавать внаем за плату: в теплой Ильинской церкви разместилась красильня Суздальской трикотажной артели им. В.И. Ленина; в теплой Богоявленской церкви льнозавод устроил склад… Бесплатно была отдана теплая Смоленская церковь под клуб для Суздальского политизолятора, в алтаре холодной Смоленской церкви разместилась сначала кузница политизолятора ОГПУ, потом мельница на электроприводе, а когда политизолятор ОГПУ был закрыт — база заготскота…

Крестоникольскую церковь первоначально занимал спортивный клуб "КИМ", а позднее — база торга; в Лазаревском храме эта база торга устроила свой склад; в храме Казанской иконы Божией Матери размещался клуб, в церкви Петра и Павла — хлебозавод, Вознесенскую церковь Александровского монастыря еще до Великой Отечественной войны заняла артель металлистов (размещалась она там и после войны), и работники артели разжигали печи иконами… Но пришло время, и на защиту и спасение уникальных сокровищ Суздаля встали многие замечательные люди — подвижники и энтузиасты…

У истоков Суздальского музея

В 1918 году в молодой Советской республике был издан "Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви". Согласно ему, по всей стране стали закрываться церковно-приходские школы и другие учебные заведения; в Суздале, как о том пишет журналист Ю. Белов, "было ликвидировано Духовное училище, созданное в свое время купцом М. Блохиным и размещавшееся в Архиерейских палатах. В три последующих года в здании разместился уездный Отдел народного образования со своими многочисленными подотделами и службами. Весной при нем был образован подотдел охраны памятников старины и искусства, во главе которого встал школьный работник и художник В.И. Пономарев. Единственным сотрудником вновь образованного подотдела был В.В. Левкоев — бывший преподаватель бывшего Духовного училища.

И вот эти два представителя местной интеллигенции задумали создать музей и даже приступили к осуществлению своего плана, но при отсутствии опыта и из-за нехватки средств попытка их закончилась неудачей. Все дело ограничилось обивкой железом дверей комнаты, в которой стояла старинная изразцовая печь; никаких других экспонатов им собрать не удалось.

Летом 1921 года в Суздаль приехал В.И. Романовский — историк по образованию. Он имел опыт работы во Владимирской ученой архивной комиссии, в 1906 году участвовал в создании Педагогического музея в Москве, в 1913–1917 годах занимал высокий пост директора русских учебных заведений Великого княжества Финляндского. После выхода Финляндии из состава России некоторое время В.И. Романовский жил в Старой Руссе, а потом решил перебраться в другие места. Жить бывшему царскому чиновнику в большом городе было тогда опасно, поэтому он обосновался в маленьком, захолустном в то время Суздале. До приезда в город он заручился поддержкой И.Э. Грабаря заняться изучением архивов Спасо-Евфимиева монастыря (конкретно — историей монастырской тюрьмы), однако на месте выяснилось, что весь архив уже вывезен во Владимир и в Москву. В сложившейся ситуации вновь возникла мысль о создании в Суздале музея.

В.И. Романовский пришел в подотдел охраны памятников старины и искусства и изложил свои соображения об организации городского музея. Однако, к его великому удивлению, В.И. Пономарев и В.В. Левкоев категорически заявили, что дело это невозможное — нет не только помещения и средств, нет и самих предметов, которые можно было бы представить в экспозиции. В действительно все именно так и было, но "внутренне, — писал В.И. Романовский, — я никак не мог согласиться и примириться с мнением, что в Суздале не может быть музея, когда… весь Суздаль является музеем; нужно только его организовать, разместить в научном порядке и сделать все это историческое богатство доступным обзору изучению и сделать их новыми факторами в культурно-историческом процессе местной жизни".