Дочери Рима - Кейт Куинн

— Центурион! — позвала она Денса и добавила с нескрываемой сердечностью в голосе. — Я рада, что ты оправился от ран.

При этих ее словах Друз Денс слегка сконфузился.

— Извини, госпожа, но разве мы с тобой знакомы?

— Ты спас мне жизнь.

Друз явно не узнал ее. Марцелла приходила проведать его, когда он лежал в доме деда Лоллии. Правда, тогда он был полусонным после макового отвара и вряд ли запомнил ее.

— Я — Корнелия Секунда, — представилась она, перехватив недовольный взгляд Домициана. Этот юнец явно был взбешен тем, что она разговаривает с красивым взрослым мужчиной. — Я сестра Корнелии, жены Пизона. Нас было четверо, и ты спас нас на ступенях храма Весты. Там была моя двоюродная сестра Лоллия. И Диана, вон та, что сидит на статуе.

Теперь центурион вспомнил.

— Конечно, я помню госпожу Диану, особенно, ее волосы.

Он обернулся на Диану — золотые гребни выскользнули из светлых, шелковистых волос, и те золотистой гривой упали на шею мраморной лошади.

— Только тогда ее волосы были в крови, — добавил Друз Денс.

Конечно, он помнит Диану. Впрочем, Марцелла подавила в себе раздражение. Было видно, что раны все еще дают о себе знать: движения Денса были осторожны и скованны.

— Ты уже снова на службе?

На центурионе, как у всех преторианцев, были красно-золотистые доспехи, которые плохо сочетались с игривой атмосферой вечера.

— Нет, я здесь гость.

— С каких это пор гости приходят с оружием? — нахально влез в разговор Домициан.

— Если на мне доспехи, то все знают, как относиться ко мне. — Друз Денс кивком указал на пеструю толпу приглашенных. — Если же я надену тунику и умащу себя благовониями, то стану всеобщим посмешищем. Доспехи надежнее.

Значит, центурион Друз Денс еще одна диковина Отона. Бывший мятежник, а теперь конезаводчик, чудаковатая любительница скачек, единственный верный солдат Рима, подумала Марцелла. Все они забавные диковины на императорских пирах.

— Ты тоже идешь вместе с войском на усмирение Вителлия?

— Да. После чего… — Денс не договорил и пожал плечами. — После чего я, пожалуй, уйду из гвардии.

— Почему? Ты славный солдат. Тебе нечего стыдиться.

— Я подвел того, кому присягал, госпожа. Твоя сестра, Корнелия, не преминула напомнить мне об этом.

— Империи нужны такие люди, как ты.

— Что хорошего из этого выйдет? Все до единого мои товарищи из числа преторианцев оказались изменниками. Всех до единого прельстили деньги Отона. Я не виню его в том, что он купил их всех, но ведь преторианцы не должны продаваться тому, кто предложит больше денег. Теперь они приглашают меня сыграть с ними в кости, сходить в бани или в лупанарий, выпить вина. Как будто ничего не случилось. — С этими словами Денс осушил свой кубок, причем, как заметила Марцелла, отнюдь не первый за этот вечер. Неожиданно центурион устремил на нее невидящий взгляд, и глаза его наполнились слезами.

— О боги, какая мерзость!

— Верно, — согласилась Марцелла.

— Ступай прочь! — грубо произнес Домициан. — Она не будет говорить с пьяным.

Денс, пошатываясь, удалился.

— Тебе обязательно нужно было встревать в нашу беседу? — вспыхнула Марцелла.

— Зачем тебе понадобилось говорить с ним? Он всего лишь жалкий плебей!

— Вряд ли. Плебея не сделали бы центурионом преторианской гвардии, ты сам это знаешь. Кроме того, он спас мне жизнь.

— Я бы сам спас тебя, будь я там, — пробормотал Домициан.

Снова вино. Снова музыка. Малоприятный разговор с Луцием.

— Это такая честь — твой новый пост военного наблюдателя. — Дорогая, не надо уксуса, напомнила она себе. Мед, только мед и побольше. — Я почти завидую тебе. Ты сможешь повидать дальние страны.

Луций отделался каким-то междометием, поскольку не сводил глаз с юной танцовщицы-гречанки.

— Выслушай меня прежде, чем скажешь «нет». — Марцелла заставила себя добавить в голос толику игривости. — Почему бы мне не отправиться вместе с тобой и нашей армией на север? Да-да, я помню, на прошлой неделе между нами возникла размолвка, но, поверь, я могу быть полезной. Тебе будет уютно и тепло, я буду всячески помогать тебе…

— Не говори глупости! — рассмеялся Луций.

— Но ведь если…

Не удостоив Марцеллу даже взглядом, Луций направился к танцовщице. Слишком много меда, слишком приторно, подумала она, чувствуя, как в ней закипает злость.

Тяжело дыша, Домициан схватил ее за руку.

— Ты постоянно пытаешься ускользнуть от меня, — упрекнул он ее.

И это главные события вечера, подумала Марцелла. Муж, который даже не сморит в мою сторону, и навязчивый поклонник восемнадцати лет, до смерти утомивший непомерным вниманием.

Она не удержалась и поискала глазами Лоллию. Та стояла в окружении знакомых и чему-то смеялась. Неподалеку застыла в скорбном молчании прямая, как столб, Корнелия. Диана по-прежнему восседала на мраморном коне, беспечно болтая ногами. Им дозволено делать все, что угодно. Все, что угодно. А мне — нет.

— Я сама не знаю, кто я такая, — произнесла она вслух. Не супруга важного человека, как Лоллия. Не избалованная родителями дочка, как Диана. И даже не безутешная вдовушка, как Корнелия. А всего лишь нелюбимая жена, живущая из милости брата в его доме. Конечно, все могло бы сложиться иначе, будь она красива, как Диана, богата, как Лоллия, или убита горем, как родная сестра. Красота, богатство и горе — они способны искупить многое. А вот попробуй я спать с собственными рабами, швыряться вазами или забираться на статуи в присутствии гостей, как меня тотчас же съели бы заживо. Им же все сходит с рук.

— Какое у тебя недоброе лицо, я бы даже сказал, свирепое, — произнес Отон, впрочем, довольно шутливо, когда Марцелла поклонилась ему. — Ты не пришла ко мне похлопотать за мужа. Я сам предложил ему пост в городе…

— И он отказался, — закончила она фразу и, выпрямившись, посмотрела императору прямо в глаза. — Скажи, цезарь, я все еще могу обратиться к тебе с просьбой?

Глава 10

Корнелия наслушалась немало нытья и жалоб от римских жен не самого высокого ранга о том, какие трудности приходится преодолевать, чтобы встретиться с любовником. Некоторые женщины нанимали паланкины, чтобы по темным переулкам незамеченной добираться до уединенного места долгожданного свидания, другие переодевались в платье рабынь, чтобы незаметно выскользнуть из дома, а кому-то приходилось каждый год раскошеливаться на определенную сумму в обмен на молчание собственных служанок.