Дорожный реквием - Ярослав Питерский

— А где жил Жук то? Я ведь постепенно по улицам носила. Вот с Ленина начала, и так дальше. Начала в апреле. Давай вычислим. Где, он жил то?

— Жук? Он жил на Красных партизан пятьдесят по моему…

Василевская вздрогнула. Ее губы побелели. Степанов испугался, что женщине стало плохо. Но Надежда Павловна, внимательно посмотрев в глаза Алексею — медленно и спокойно сказала:

— На Красных партизан? Это точно?

— Ну да! Я сам у него дома был.

Василевская, покачав головой — испуганно ответила:

— Леша, я не писала не кому на улицу Красных партизан…. Я только те улицы, что в округе… Нет! Точно не писала! Красных партизан — это во втором микрорайоне! Так Жук ведь раньше жил на Ленина вроде?!

Степанов тяжело вздохнул и недовольно буркнул:

— Жил. Переехал…

— Как это переехал?! Но я не писала не одному человеку свои записки на улицу Красных партизан! Леша! — Василевская испуганно прикрыла свой рот ладонью.

— Спокойней, спокойней. Надежда Павловна! Разберемся! Может, ему тоже записка попала! Может вы, что — то перепутали! Степанов испугался, что учительница догадалась о втором маньяке.

— Нет, Леша! Я не полоумная! Я все помню! Я не писала на улицу Красных партизан! Это точно! А это значит, что мне послание присылал другой человек! Это не Жук! Не он! Леша. Как ты не поймешь! — с ужасом в голосе убеждала его Василевская.

Степанов затушил сигарету и ничего не ответил. Тяжело вздохнув, он посмотрел на надежду Павловну и грустно улыбнулся:

— Спокойней! Спокойней. Все — под контролем! Все — под контролем! Единственное — прошу вас, не кому вообще не о чем не рассказывать! И главное — огромная просьба — вы можете уехать к своему внуку и ли сыну? Ну, дня на два? А то, я думаю, мало ли что!

— На что ты намекаешь? Леша? Ты, что хочешь сказать — что убил Андрея Жука и это оказался не тот человек? Леша — как ты можешь быть спокойным? Тебе что самому не страшно? Ты ведь убил, выходит — невинного человека! Это же страшно! — взвизгнула Василевская и, на ее глазах — выступили крупные слезы.

Степанов дотронулся до ее руки:

— Надежда Павловна, тут не все — так, как вы думаете. Жук — убивал женщин. Это, подтвердила его жена. Она — все рассказала и во всем призналась!

— Жена?! Они что вместе убивали? Ты этому веришь?

— Верю — факты говорят! Но есть одно маленькое — но! Жук убил лишь четверых из одиннадцати…

Василевская не чего, не понимая — хлопала глазами. Ее рот открылся от удивления.

— Да Надежда Павловна. Да. Четверых. И все в нашем деле пошло наперекосяк. Вот я к вам и пришел — узнать, когда вы — Жуку письмо писали…. Вы ходит, что и не писали вовсе.

— Леша. Ты хочешь сказать — что есть еще один убийца? Что он на свободе?!!!

— Эх, Надежда Павловна. Наверное — вы правы. Но я вам этого не говорил — поэтому прошу вас, поезжайте — погостите к родственникам. Вот за эти я тоже приходил! Вы ведь сможете меня послушать? — Степанов вновь грустно улыбнулся.

— Так… так если из…. этого исходить… второй тоже мой ученик? — хватала воздух ртом Василевская.

— Надежда Павловна — успокойтесь! Успокойтесь! — прикрикнул Степанов, — Иначе я вам вообще больше ничего рассказывать не буду!

Василевская послушно закивала головой:

— Хорошо! Хорошо! Я буду молчать и съезжу в город. Сколько, надо пробыть?

— Ну, дня три четыре.

— Хорошо…

Степанов, встал из — за стола и вышел. Старая учительница осталась сидеть одна. Ее острые лопатки, словно два сложенных крыла нелепо торчали не спине. Василевская тихо плакала:

— Боже мой! Боже мой! Двое! Кого я воспитала? Прости меня Господи! Этот расстегай он действительно из моего сердца выпек.

— Алексей! Ты ведь обещал мне ничего не скрывать? А тут выясняется, что еще перед началом операции — ты получил записку с угрозой?! Как все это понимать?! Что — тебе верить нельзя — с обидой в голосе выговаривала Волчек.

Она сидела на заднем сидение «Волги» и, стараясь заглянуть в глаза Степанову — выглядывала из спинки кресла. Тот сидел впереди и отворачивался. Ему не хотелось скандалить с помощником прокурора.

— Леша? Что ты намерен делать? Что? Ты вот с учительницей то так поступил? А это не навредит? Что ты делаешь? — тоном ревнивой жены бурчала Светлана.

— Света. Успокойся! Даже если бы ты знала об этой записке? Неужели ты бы ты могла подумать. Что ее писал не Жук? Я вот был уверен… Ты, что лучше меня сыскное дело знаешь? Ты, что могла все предвидеть? Что же ты сразу не сказала — что Варвара — лесбиянка? Ведь ты должна была это почувствовать? — иронично и спокойно ответил Алексей.

Попов, оторвался взглядом от дороги и, сняв одну руку с руля — скрытно показал большой палец Степанову, в знак восхищения.

— Нет, Леша, я не знала и не чувствовала! Но все могло бы быть иначе! А сейчас Жук мертв. И зацепок то нет! Куда мы едем?

— Мы едем по адресу — указанному дежурной из гостиницы. Она говорит — там живет мальчик, который и принес записку. Его фамилия Лукин. Коля Лукин. Вот и все! Сейчас с ним поговорим. А ты нужна для официальности. Кстати. Я тебе и так одолжение сделал — вот заехал за тобой. Мог бы просто позвонить. Сама бы добиралась, а то вон — прокуратура, а машины нет! Где Генка то?

— Сломался! — зло буркнула в ответ Волчек, — всегда у него все не так! Как самое нужное и он нужен — ломается его колымага. Опять, что — то полетело! Помпа, что ли!

— Ну, тогда Света ты должна оценить мое великодушие! — рассмеялся Алексей.

Попов скорчил довольную гримасу. Волчек, надулась и откинувшись на спинку — зло смотрела в окно. Помолчав, она сказала более мягким тоном:

— Ну а если твой Коля и не знает — кто передал записку? Если он через третьи руки передал?

— Ну, мы это посмотрим! Вот и все! Света! Есть пока зацепки — нужно работать!

— Все! Приехали! Огородная — шесть! Это здесь! — довольным голосом объявил Попов.

Волчек, открыла дверку и прежде чем выйти из машины сказала ему с укоризной:

— А вы молодой человек — пальцы показывайте поскромнее! Видно все! Скромнее быть надо!

— А вы — какое право, имеете разговаривать с моим сыном? — здоровый мужик в грязной футболке зло буравил глазами Степанова.

Склоченные волосы двухметрового гиганта торчали нелепыми завитушками во все стороны. Алексей пожал плечами и кивнул на Светлану:

— Ну, не знаю! Если вы против закона. Тогда пусть вам помощник прокурора все разъясняет? У вас в жизни то все в порядке?

Толстяк с удивлением уставился на Волчек:

— Это ж что? Эта телка — помощник прокурора?! Да ну! Прокурорских — я знаю! А это то — наверняка, подставная, ваша! С такой внешностью в прокуратуре не работают! Небось — свою кральку привел и мне тут лапшу на уши вешаешь! — зло цыкнул он сквозь зубы.

— Спокойно мужчина! Я помощник прокурора Светлана Волчек! Вот мое удостоверение! — Светлана протянула краповые корочки наглецу.

Тот впялился в удостоверение глазами и почесал макушку:

— Ну, написано то верно. Только вот — где, правда — гражданин прокурор? Неужели, в прокуратуре, такие работают? — он вновь покосился, на стройные ноги Волчек.

— Работают и лучше! А сейчас отвечайте — будете давать разрешение на разговор с сыном? Или откажите? Тогда я вас по повестке вызову завтра! Повестку отдам сейчас! А завтра — вам предоставят адвоката! Дело, в котором замешан ваш ребенок — очень серьезное! И вообще — вы сами можете к нему быть причастны! — вызывающе ответила Волчек.

Степанов покосился на нее и улыбнулся. Ему нравилось, когда женщины — себя так вели.

— Что? Мой Колька? Да он, что вам — преступник?! В деле замешан?! — уступая дорогу, бурчал мужчина.

Крайнее доводы Светланы с вызовом и повесткой на него подействовали. В квартире пахло пережаренным луком и сыростью. Страшный беспорядок в прихожей — с грязными ботинками и раскиданной в углу верхней одеждой — был лишь прелюдией. В большой комнате вещи были разбросаны так, что специально устроить такое их нагромождение было не возможно. Грязные тряпки и поломанная мебель. Консервные банки с окурками и поломанные детские игрушки.

Светлана зажала нос пальцами. Резкие запахи жилища вызывали у нее рвотные спазмы. Неуверенно посмотрев на Степанова, она дала ему понять, что ей требуется помощь. Алексей кивнул и, сняв шапку, осторожно переступил по грязному полу:

— Извините, а форточку то можно открыть? Или вы боитесь простыть? — ихидно спросил он у хозяина.

Здоровяк, пожал плечами и, почесав живот — через грязную майку и зло кивнул:

— Беспорядок у нас, дети болеют. Ремонт идет… — шагнув к окну, он с трудом открыл квадратик грязного стекла — именуемым форточкой.

— Ремонт начали еще при Тутанхамоне? — брезгливо спросил Степанов.

— При, каком, еще Тутанхаоре? — обиделся хозяин.