Очень эльфийский подарок (СИ) - Чернышова Алиса

Год. Год, проклятье.

Я прикрыла глаза. Знаю, что по чешуе сейчас текут кровавые слёзы — лоза ранит изнутри, ворочается под кожей.

Мне надо собраться.

Собраться.

— Артефакт связи не работает, — сказал Деррен тихо. — Прости.

Я вздрогнула всем телом, ненавидя себя за эту слабость, и распахнула глаза. Когда он успел подойти?

Соберись, Иэ, чтоб тебя. Не будь тряпкой. Не будь!

“Причины?”

— Морские фоморы, — ответил лаконично Деррен. — Тут не могу помочь даже я. Вестник, возможно, долетит. Но тоже не факт.

Я прикрыла глаза. Бездна!

— Иэ, посмотри на меня.

Мне отчаянно хотелось превентивно дунуть в него льдом, но, сцепив зубы, я подчинилась.

— Есть ли что-то, что я могу сделать для тебя сейчас?

“Перенести меня в Драконью Империю?.. Забудь. Я не имею права оставлять подчинённых здесь, что бы ты ни ответил. Налаживать связь? Исцелять людей от старости?”

— Последние два пункта — возможно. Если только у нас будет сделка.

Чтоб тебя.

“Опять? Правда?”

— Прости. Есть правила, которые не обойти даже мне.

“А с той душой, которую ты ищешь… с ней у тебя тоже была сделка?”

Я прочла ответ в его молчании до того, как он признал:

— Да.

Забавно.

“И что же она попросила у тебя?”

— Ты не хочешь знать.

“Серьёзно?”

— Да.

“Хорошо. Эти твои условия, которые ты готов мне предложить… Озвучь их.”

— Всё просто: ты загадываешь желание, я исполняю его. Мы уходим из этого мира. навсегда.

“Любопытно. И я могу загадать всё, что угодно? Вариант: служи мне верой и правдой на протяжении тысячелетия тебя устроит?”

Он тихо, опасно рассмеялся.

— Нет, прекраснейший из дипломатов. Это меня не устроит.

Что же, мы должны где-то начинать, как говорится.

“А что устроит? Лет пятьсот?”

— Не более года, госпожа моя. На крайний случай, полутора-двух лет. И да, я рад, что ты уже начинаешь торговаться…

“Деррен, это несерьёзно! Ты так будешь ждать от меня сделки вечно!”

— Нет, не буду, — просто ответил он. — Ты придёшь ко мне со своим желанием, и года не пройдёт.

“И откуда такая уверенность?”

— Потому что я знаю тебя.

По правде, это начинает меня уже немного раздражать.

“Ты меня не знаешь. Ты знаешь кого-то, кто жил тысячелетие тому, и…”

— О нет, я знаю тебя, — он вдруг позволил себе жёсткую, холодную усмешку. Глаза его будто бы стали провалами в Бездну. — Я умею искушать, Иэ. Умею заключать сделки. Знаю, что такое желание. И знаю, что ты придёшь ко мне довольно скоро. И скажешь: “Я желаю…”. Так будет, потому что ты сама этого хочешь.

“Что ты несёшь?”

В его глазах сияло что-то тёмное, пугающее.

— Как ни прискорбно — правду, правду, и ничего, кроме правды. Ты захочешь этой сделки, потому что ты глубоко, отчаянно, до крика несчастна. Это очень знакомо, принцесса-которая-не-умеет-плакать. Интересно, как ты получила свою лозу? Впрочем, существует по большому счёту только один способ… Твоя жизнь — нагромождение лжи и несуразиц, вечное давление долга, замкнутый круг, где ты делаешь то, чего совершенно не желаешь. Потому ты придёшь ко мне, ведь я могу дать тебе всё, чего ты так жаждешь. Я могу позволить тебе выйти из этой игры. Я могу вернуть тебе твоё личное небо. Ты этого желаешь, прекрасная принцесса. А значит, ты придёшь ко мне.

Мы застыли, глядя друг на друга. Я скрипнула клыками, ощущая одновременно и ярость, и непривычную уязвимость, и беспомощность. Хотелось сказать: “Я ненавижу тебя” — но это слишком банально и пафосно, чтобы быть ответом.

А Деррен между тем скользнул вперёд — чёрной, почти пугающей тенью.

— Ты будешь слышать мой шёпот во тьме, — сказал он, и его голос казался одновременно и самой изящной на свете музыкой, и самым ужасным, что только можно вообразить. Он проникал под кожу и кости, завораживал и почти ранил. — Я буду стоять за твоей спиной. И рано или поздно, к добру или к худу, ты вспомнишь, что я здесь. И воспользуешься мной… Вряд ли ради мести и власти. Я мог бы бросить этот мирок к твоим ногам, мог бы надеть корону на твою голову, мог бы восстановить эту справедливость — ведь там, глубоко в душе, ты порой представляла такой исход, верно? Мечтала о том, что сядешь на трон, который вообще-то твой по праву, и дальше всё будет по твоим правилам… Можешь не отрицать, я очень ясно, очень чётко вижу такие вещи. Тёмные, неназываемые, закрытые на замок вещи…

Он тихо, опасно рассмеялся.

Я застыла, не в силах пошевелиться, впервые за всё время знакомства испытывая перед этим существом самый настоящий, реальный страх.

— Но ты слишком хорошая, — проворковал он, — слишком верна своей семейке, стране, короне, даже если это в глубине души ранит и злит. Но ты придёшь ко мне… потому что рано или поздно, маленькая принцесса, ты захочешь сыграть по своим правилам. И тогда я буду рядом…

“ДОВОЛЬНО! — от моего ментального возгласа, должно быть, у любого нормального существа началась бы непереносимая мигрень. Но Деррен на это только коротко усмехнулся, правда, хотя бы соизволив при этом заткнуться. — Как ты смеешь говорить мне такие вещи? Я, дочь Ледяного Императора, будущая опора Ледяного Трона…”

— А может, начнёшь с чего-то, что ты выбрала сама? Хотя бы для разнообразия. Или… погоди… неужели ничего такого в твоей жизни нет?

Я выпустила когти.

Я не хотела отвечать на этот вопрос.

“Чего ты добиваешься, Деррен?”

— Всего лишь объясняю причинно-следственные связи… Ты придёшь ко мне, милая. И это вопрос не такого уж долгого времени. Придёшь, когда захочешь передать роль “опоры” кому-то другому. Придёшь, когда устанешь вечно быть принцессой. Только и всего. А теперь…

Но что “теперь”, я так и не узнала: над лесом взвился огненный шторм.

32

Ирлина

*

— Вот так, — сказал Ирон, — иногда быть эльфом очень выгодно! Или быть девушкой, о которой заботится эльф… Кыш!

Последнее высказывание относилось к особенно наглой ветке неведомого растения, которая попыталась в порыве энтузиазма забраться мне под платье. Ради сохранения собственного морального здоровья я предпочла не уточнять, зачем.

В общем и целом ситуация складывалась для меня вполне комфортно: я лежала, укутанная в кокон из листьев, на широкой ветке дерева. Это всё ощущалось так, как будто я оказалась в уютном, на удивление тёплом гнезде. Которое, ко всему прочему, шевелилось, подстраивалось под мои нужды и не позволяло упасть.

“Так вот откуда слухи, что эльфы живут на деревьях.”

Ирон рассмеялся.

— В какой-то степени. Хотя, конечно, никто из нас всерьёз на деревьях не живёт — просто комфортней чувствуем себя на них в ситуациях опасных и сложных. А откуда взялась эта ерунда про деревья… насколько я знаю, изначально это придумали драконы из шестого мира. Во время первой войны им очень хотелось показать нас эдакими дикарями, низшими существами. В этом смысле пассаж про деревья неплохо работал. После его подхватил в своей риторике Ими Безумный, который, как известно, был остроухим и ненавидел эльфов. Классический случай, если ты спросишь меня. Интересно, почему все венценосные психи так похожи друг на друга?

“Не стоит при мне оскорблять Первого Императора, — попросила я больше для проформы, чем из реальных убеждений. Так-то он и правда был психически болен, но в драконьем обществе по сей день не принято этого признавать. — Лучше скажи, с чего это у тебя вдруг ситуация стала опасной и сложной?”

Ирон примостился рядом со мной на широкой ветке, грациозный, как большой кот. Лицо его казалось расслабленным, но зелёные глаза цепко, излишне внимательно осматривали то постепенно возводимый лагерь внизу, то пейзаж вокруг. Я с грустью наблюдала, как к спешно организованной лекарской палатке тащат раненых. А ведь я могла бы там помочь, если бы не проклятье…

— Мне здесь не нравится, — сказал эльф. — Здесь небезопасно.

Я нахмурилась. Предвидение не работало, остальные же ведьминские чувства ни о чём мне не говорили.