Дитте - дитя человеческое - Мартин Нексе

Как-то однажды он сидел за столом, а Дитте, подавая ему еду, ходила взад-вперед из кухни в комнату и вдруг проговорила:

— Наверное, у меня скоро будет ребеночек, ведь и уже могу кормить грудью.

— Что ты болтаешь, девчонка! — испугался Ларc Петер и даже ложку бросил. Потом рассмеялся: — Вот дурашка! Сама не знает, что болтает!

— Нет, знаю, он меня сглазил, — серьезно уверяла Дитте.

Ларс Петер был очень встревожен этим разговором, но не знал, как быть. Вот горе, что Сэрине с ними нет, она сумела бы наставить дочку.

Вообще же отсутствие Сэрине не чувствовалось; они устроили свою жизнь и без нее.

Поуль пришел домой с берега совсем больным, его тошнило, кидало то в жар, то в озноб, болела голова. Дитте раздела его и уложила в постель, потом позвала отца, который отдыхал у себя в каморке на чердаке.

Ларс Петер мигом сбежал с лестницы, хотя всю ночь провел в море и его еще слегка покачивало.

— Ну, что с тобой, сынок? — спросил он, прикладывая ладонь ко лбу мальчика. У того жилки на висках бились и голова пылала. Ребенок отвернулся.

— Плохо ему, видно, — грустно сказал Ларc Петер, присаживаясь на край постели. — знать меня не хочет. И как его быстро скрутило, утром он ведь был еще совсем здоров.

— Нет, он уже раз приходил домой, такой бледный, и знобило его. А теперь весь горит. Слышишь, как он дышит тяжело?

Они остались сидеть около мальчика, озабоченные, молчаливые. Отец держал в своей руке его ручонку. Это была настоящая кротовья лапка, ногти на пальцах были стерты вровень с мякотью. Мальчуган своих рук не жалел и не был неженкой, всегда подвижной, веселый, готовый бегать, возиться, как только глаза откроет поутру. А теперь лежит и дышит с таким трудом, что смотреть на него больно. Неужели это опасная болезнь? Неужели судьба опять готовится поразить Ларса Петера в самое сердце, отняв у него ребенка? Смерть всех детей от первого брака — дело прошлое, давно пережитое, но теперь у него уже не хватает сил переносить горе! Случись теперь что-нибудь с детьми — ему самому крышка! Теперь он понимал, что только дети поддерживали в нем бодрость духа после этой беды с Сэрине, только они мирили его со всеми прочими вытекавшими из этого напастями. Дети, только дети давали ему силу бороться с жизнью. Все его собственные разбитые надежды и погибшие мечты вновь так чудесно оживали в детях, в их радостном, беззаботном существовании. Может быть, он потому так и любил их, что для него самого многое в жизни было уже потеряно.

Вдруг Поуль приподнялся, хотел встать с постели.

— Гулять! Играть! Гулять! Играть! — повторил он несколько раз.

— Просится гулять, играть, — сказала Дитте, вопросительно глядя на отца.

— Так, может статься, ему полегчало? — с живостью воскликнул Ларc Петер. — Пусть делает, как ему хочется!..

Дитте одела мальчугана, но он опять весь поник, съежился, как увядший цветок. Пришлось снова раздеть его.

— Не сбегать ли за вдовой Ларса Йенсена? — спросила Дитте. — Она мастерица лечить.

Нет, Ларc Петер предпочел бы в таком случае настоящего доктора.

— Как только Кристиан вернется из школы, пусть сбегает на постоялый двор и попросит запрячь Большого Кляуса. Не могут же они отказать нам, когда у нас болел ребенок, — сказал Ларc Петер.

Однако Кристиану не дали лошадь. Зато следом за ним пришел сам трактирщик. По своему обыкновению, он вошел, не постучавшись.

— Мне сказали, что ваш младший мальчик заболел, — начал он ласково, — я и счел своим долгом навестить вас и, может быть, утешить добрым словом. Я захватил, кстати, и бутылочку с питьем, которое надо давать каждый час. Оно приготовлено с молитвой и повредить уж никак не может. Кроме того, надо потеплее укутать ребенка.

Он наклонился и прислушался к дыханию мальчугана. У Поуля глаза остановились от ужаса.

— Ты бы лучше отошел от постели, — сказал Ларc Петер. — Видишь, ребенок боится тебя. — Голос отца дрожал от затаенного негодования.

— Как и многие другие, — ответил трактирщик и охотно последовал совету. — А я все-таки живу и работаю и стараюсь по мере сил для других. А когда вместо благодарности вижу, как вы норовите потихоньку увернуться от встречи со мною, то утешаю себя тем, что господь каждому из нас назначил свой жребий. И людям, пожалуй, не плохо бояться чего-нибудь, Ларc Петер! Но лучше бы вы дали мальчику микстуру сейчас же.

— Я бы лучше позвал настоящего доктора, — сказал Ларc Петер и нехотя стал уговаривать Поуля выпить лекарство, которое предпочел бы выкинуть в окошко вместе с самим трактирщиком.

— Да, да, я понимаю, но давай сначала обсудим это. Что может поделать доктор? Ты только деньги потратишь, а ведь божьего изволения не изменишь. Бедным людям следует быть побережливее.

— Понятно. Кто беден, тот должен со всем мириться! — горько усмехнулся Ларc Петер.

— Могу тебя уверить, что и мы никогда не зовем к себе докторов, но предаем жизнь нашу в руки господа. На все — воля его.

— Ну, я полагаю, что многое на свете творится и помимо его воли — и здесь в поселке тоже! — вызывающе сказал Ларc Петер.

— А я тебя уверяю, что без воли божьей и самой малой рыбешки не изловить, не то что большой трески. — Голос трактирщика звучал торжественно, словно он читал писание, но в глазах его было что-то смущавшее Ларса Петера, и у него словно камень свалился с сердца, когда этот неприятный гость простился и скрылся за дюнами.

Дитте спустилась с чердачка; она так и не входила в комнату, пока трактирщик был тут.

— Какого черта ты бегаешь и прячешься от этого пугала? — накинулся на нее Ларc Петер, ища выхода своему собственному волнению.

Дитте покраснела и отвернулась.

Вскоре в стенку постучали. Это параличная старуха звала к себе Дитте. Девочка пошла к ней. Невестки, крупная и толстая женщина, оказалась на этот раз дома и кормила близнецов грудью.

— Мне слышно было сквозь стенку, кто у вас был, — сказала старуха, — и вел свои лукавые речи. Берегитесь его!

— Он пришел к нам не со злом, — уклончиво ответила Дитте. — Утешал отца и принес что-то Поулю.

— Что-то? Не лекарство ли? Вылейте в канаву поскорее! Там оно никому не повредит.

— Поулю уже дали глоток.

Старуха всплеснула руками и простонала:

— Господи Иисусе! Бедный ребенок! Трактирщик упоминал о смерти? Недаром у нас в поселке так и говорят: «Все мы под трактирщиком ходим!» Так не упоминал? И не предлагал доставить вам гробик? А то ведь он всегда готов услужить чем угодно, такой добрый, заботливый ко всем, с кем беда стрясется. Ну, значит, сегодня он был в хорошем настроении, пожалуй, мальчуган и выживет.

Дитте расплакалась, ей показалось, что никакой надежды нет, если все зависит от трактирщика. Он ведь сердит на них за то, что они не посылают детей в воскресную школу. Вот возьмет теперь и отомстит им!

Но два дня спустя мальчуган уже снова был на ногах, резвился, как всегда, готовый бегать и прыгать до упаду, — пока не свалится от усталости и не уснет. Ларc Петер позабыл все свои тревоги и по-прежнему добродушно мурлыкал. А Дитте, моя посуду, распевала и следила за резвым мальчуганом с материнской нежностью. Но во избежание неприятностей стала посылать детей в воскресную школу.

XIII

ДИТТЕ — ВЗРОСЛАЯ

Весною Дитте должна была конфирмоваться, но ей оказалось трудно заучивать наизусть заповеди, псалмы и тексты из священного писания — все, что требовал пастор. Времени для зубрежки у нее оставалось мало, да она уже успела и отвыкнуть от занятий; в голове у девочки были другие дела. И вот, когда удавалось выбрать время, чтобы засесть за книжку, — оказывалось, что она ничего не запоминает.

Однажды Дитте пришла от пастора домой вся в слезах. Пастор сказал, что она слишком отстала от других и ей придется вторично проходить все с самого начала. Он не может взять на себя такой ответственности — представить богу круглую невежду. Дитте пришла в отчаяние, — ведь считалось большим позором не быть допущенной до конфирмации.

— Этого еще недоставало! — с горечью воскликнул Ларc Петер. — А впрочем, чего же стесняться с такою мелкотой, как мы!.Довольно и того, что нас не сживают со света!

— Право же, я стараюсь не меньше других, — рыдала Дитте. — Где же справедливость?

— Справедливость! Откуда ей тут взяться, черт побери! Да пусть ты не знаешь ни одного псалма, хотел бы я видеть девочку достойнее тебя, чтобы представиться господу богу! Ты в любой час могла бы взять на себя все его домашнее хозяйство, и он был бы ослом, если бы не понял, что никогда еще за его ангелочками не было лучшего ухода. Но, конечно, мы делаем слишком мало приношений пастору! Да, все они таковы, черти, ключари врат райского сада со всеми его чудесами! Ну, ведь не повеситься же нам из-за этого!