Мифы и легенды старой Одессы - Губарь Олег Иосифович

Но на этом сюжет не кончается. Главного обвиняемого по этому делу, Петра Соколовского (Фисенко), удалось схватить лишь почти четыре месяца спустя. И в самый момент задержания «Фисенко… выстрелил из револьвера и ранил в живот виленского мещанина Хаима Зладовского, содействовавшего помощнику пристава Бульварного участка Васильеву к розыску как его, Фисенко, так и других преступников». В публикациях о судебном разбирательстве этого дела упоминаются «два полицейских сыщика-еврея», выследивших злоумышленника и способствовавших его аресту.

Что касается Зладовского, то, по одной версии, револьвер оказался со слабой «убойной силой», и сыщик получил лишь контузию в живот. Согласно другой, полицейского агента спасла книга (или «кондуит»), которую он носил за поясом. Так или иначе, повреждение было незначительным. Говорят, много позже этот любопытный сюжет использован Александром Козачинским в повести «Зеленый фургон»: припоминаете эпизод, когда бандит Червень выстрелил в гимназиста Володю, и пуля застряла в книге.

Примеры усердной и поистине героической службы одесских полицейских-евреев можно множить, но вернемся в год 1882-ой. Не прошло и десяти дней после вступления в должность, как Я. И. Бунин сделал весьма примечательное распоряжение «об удалении со службы всех городовых еврейской национальности и непринятии на будущее время на службу при полиции евреев». Комментируя постановление, не следует, однако, особенно сгущать краски: можно представить себе незавидное положение, в котором оказывались единичные полицейские чины из евреев в разгар погромов.

Пожалуй, новый полицейский начальник поступил как раз дальновидно.

В защиту Якова Ивановича свидетельствует на редкость продолжительная и честная служба в должности одесского полицмейстера на протяжении более двух десятилетий (1882–1903) — экстраординарный пример. Он дослужился в этой должности до полковника, а под занавес получил генерал-майора. И, надо заметить, то были все же годы хрупкого социального равновесия, без серьезных межэтнических конфликтов. Вообще давно пора расстаться с иллюзией об Одессе как о космополитическом Эдеме: едва ли в каком другом российском городе было столько же кровавых разборок на почве межнациональной розни (впрочем, в иных местах не было и столь рельефного этнического расклада). Поэтому поддержание хотя бы относительной социальной стабильности надо записать Бунину в актив.

В числе прочих наград он был, между прочим, отмечен турецким орденом Меджидие 3-й степени. Султан поощрил его за поимку турецких уголовников, бежавших в Одессу, причём император Александр III выразил соизволение на ношение одесским полицмейстером этого зарубежного знака отличия. Вместе с замещавшим Бунина во время отпусков подполковником П. А. Власто-Маюровым они курировали многочисленный институт ночных сторожей, формировавшийся из отставных нижних чинов, бессрочно отпускных, запасных, единичных крестьян и мещан, сыгравший важную роль в борьбе с криминалитетом. Старинная легенда о Власто-Маюрове изложена в другом разделе этой книги.

Другой привлекающий внимание эпизод полицмейстерства Бунина связан с приключениями на одесском театре и экспроприаторскими действиями легендарной Соньки Золотой ручки, но эта пикантная история широко растиражирована газетой «Одесская почта» ещё в 1913 году, а затем неоднократно пересказывалась в СМИ.

В какой степени родства состояли Иван Алексеевич и Яков Иванович Бунин? В весьма отдаленной, однако, несомненно, происходили от одного старинного корня (см. историю дворянских родов России), известного в Воронежской, Орловской, Рязанской и Тамбовской губерниях; примечательно, что среди родоначальников два Якова, в том числе Яков Иванович. Писатель Иван Алексеевич Бунин — из Орловской, полицмейстер Яков Иванович — из Тамбовской губернии, где и провёл последние годы после оставления Одессы, предварительно пожив некоторое время в Санкт-Петербурге.

Когда и при каких обстоятельствах они пересеклись в Одессе? В середине 1890-х одесский градоначальник П. А. Зеленый и полицмейстер Я. И. Бунин внимательно контролировали цензуру местных периодических изданий: «Одесский листок», «Одесские новости» и др., получали информацию о благонадёжности сотрудников и корреспондентов этих газет. Подобная практика сохранялась и позднее. В 1898 году в поле зрения властей оказался новый автор «Южного обозрения» И. А. Бунин, живший, как известно, по Херсонской улице, № 44 (тогда — № 40), у своего тестя, редактора этой газеты Н. П. Цакни. По поручению полицмейстера пристав Херсонского участка надворный советник Эраст Михайлович Лысенко тщательно навёл соответствующие справки и доложил своему начальнику следующее:

«Секретно.

Имею честь доложить Его Высокородию, господину одесскому полицеймейстеру, что потомственный дворянин Орловской губернии Иван Алексеевич Бунин, как оказалось по собранным сведениям, от роду имеет 27 л., вероисповедания православного, окончил курс гимназии, лично принадлежащего имущества не имеет, а имеет не разделимое имение с братьями в Елецком уезде, Орловской губернии, состоит сотрудником газет и журналов «Русское богатство», «Сын отечества» и «Вестника воспитания», приблизительно зарабатывает литературным трудом до 200 руб. в месяц (?). Бунин постоянно жил в г. С.-Петербурге, а последнее полугодие в Одессе, поведения он за указанное время был хорошего, в образе жизни ничего предосудительного замечено не было и судимости не подвергался. 17 декабря 1898 года».

Три дня спустя полицмейстер переадресовал информацию о своем дальнем родственнике исправляющему должность градоначальника графу П. П. Шувалову, и на том дело кончилось.

Остается прибавить ещё несколько штрихов к портрету Якова Ивановича Бунина. Общественная его деятельность в Одессе представляется довольно масштабной. Помимо полицмейстерства, он был одним из директоров Одесского Комитета попечительного о тюрьмах общества, членом Одесского по фабричным делам присутствия, почётным членом правления Императорского Российского общества спасения на водах, почётным членом Одесского общества призрения неимущих и помощи нуждающимся (его особенно почитают как председателя Распорядительного комитета приюта для нищих на Скаковом поле; Бунин энергично курировал строительство приюта, в котором помещался храм во имя Св. Александра Невского, а равно иудейская молельня), товарищем председателя правления Одесского общества покровительства животным, членом правления Попечительного общества о Доме трудолюбия.

Когда-то я публично иронизировал по поводу переименования бывшей Полицейской (Розы Люксембург) улицы, где в доме Городской полиции много лет Я. И. Бунин жил на служебной квартире, в улицу Бунина — не полицмейстера, понятно, а писателя. И в самом деле, получился какой-то забавный экивок. Остается утешаться тем, что таким образом как бы увековечены имена обоих дальних родственников.

О нумерации Преображенской улицы

Тоже одна из очень давних легенд. Сводится она к тому, что инверсия нумерации связывается с капризом некоего суеверного и вместе с тем влиятельного домовладельца, недвижимости коего достался бы № 13. Будто бы он добился перемены нумерации чётной и нечётной сторон в свою пользу. Иной раз можно услышать ещё более невероятные вещи: об отсутствии № 13 как такового. Заявления, конечно, анекдотические.

Для понимания ситуации надо четко разобраться с тем, как вообще возникла нумерация домов по кварталам и улицам. Это был довольно долгий, чрезвычайно непростой процесс, вписанный в конкретные, иной раз непредсказуемые обстоятельства.

Изначально формирующиеся одесские улицы вовсе не имели названий и сплошной нумерации. Каким же образом нумеровались домостроения и земельные участки под ними? По номерам квартала и места в этом квартале. Что такое квартал? Это прямоугольник, квадрат, трапеция, треугольник, ограниченный прилежащими улицами, переулками, площадями, элементами рельефа. Сперва Одесса складывалась из двух административно-территориальных частей, так называемых форштатов (не форштадтові), Военного и Греческого. Первый примыкал к гавани и простирался до нынешнего Александровского проспекта, второй располагался выше. Уже во времена Ланжерона такая топографическая структура исчерпала себя, и город разделили на три административно-полицейские части. Граница меж 1-й и 2-й пролегла по улице Троицкой, обе эти части отделялись от 3-й как раз улицей Преображенской.