Сыны мести (СИ) - Баринова Марина Вячеславовна

— Кто знает прошлое, ведает и грядущим, — пожал маленькими плечами гнав. Он был вдвое ниже меня, но почему–то сейчас именно я чувствовал себя маленьким, беспомощным и слабым. — Тебе нужно научиться обращаться к былому. Видеть, знать и предугадывать.

— Как я могу сделать это? При помощи зейда?

Илюк добродушно рассмеялся.

— Тогда тебе придётся отрастить сиськи и спрятать яйца Нет, зейд — не единственный способ. Ты и правда из Химмелингов, Хинрик. Я вижу это. Я был одним из тех, кто мастерил крылья для твоего бога–пращура. И я чую в тебе его силу. Кровь разбавлена, много поколений умерло с тех пор, но сила живёт в потомках. Твои предки правили народом людей ещё до той поры, пока война богов и великанов не расколола миры. И этот мир — Маннхейм — достался людям, а ведь он был началом начал. Этот мир — сердце всего прочего. Отсюда всё началось и здесь всё может закончиться. Погибнет Маннхейм — погибнут и все остальные миры. Ты и твои потомки должны хранить его и память о былом.

Я растерянно кивнул, не совсем понимая, к чему клонил гнав.

— Химмелинги были правителями, жрецами, воинами и даже землепашцами, — продолжил Илюк. — Разные герои для разных времён. Но всех их объединяли не только глаза бога, а знания и традиции. В этом сила Севера, Хинрик. Знай и соблюдай.

— Но как? Что я должен знать?

— Сам поймёшь в нужное время. Я лишь скажу, как добыть необходимое. Две стихии сильны в твоей крови — земля и ветер. Земля несёт память, а ветер — движение вперёд. Это знали твои предки. Обратись к ним, и они ответят на твои вопросы.

— Мои предки мертвы, — возразил я. — Выходит, мне нужно взывать к Гродде?

— Можешь рискнуть. Да только она уже однажды отпустила тебя. Попадёшься ей в руки ещё раз — не вернёшься в Маннхейм. Не к Гродде ты должен взывать, а к своему роду. К тем, кто дал тебе жизнь. Они в земле, и они знают всё.

— Но я не знаю ритуала воззвания к предкам, — ответил я. — Да, у нас принято чтить род, из которого происходит человек. По праздникам мы делаем подношения, готовим особые кушанья. Но не общаемся с мёртвыми. Только иногда можем прийти к жрицам и попросить их провести обряд зейда, чтобы узнать что–то из прошлого. И то выходит не всегда. Мёртвые не любят говорить.

Илюк отступил, склонил голову и несколько раз хлопнул в ладоши, что–то бормоча себе под нос. При каждом хлопке из ладоней гнава сыпались искры — как тогда, когда он озарил светом эту пещеру. Илюк повторил хлопки ещё несколько раз, затем плотно сомкнул ладони и крикнул что–то на неведомом языке. Стены содрогнулись, по залу пронёсся вихрь и влетел в руки гнава.

— Вот. — Он наконец распахнул глаза — теперь они светились ещё ярче, и вытянул руки. — Подойди, Хинрик.

Я с опаской шагнул к гнаву, надеясь, что это не было очередной шуткой. Волшебный муж медленно раскрыл ладони, и я отшатнулся, закрывая глаза руками. Сияние было столь ярким, что ослепило меня.

— Ничего, привыкнешь. Да и в Маннхейме он не будет так сверкать. Его истинная мощь раскроется лишь в нашем царстве.

— Что это? — Я осторожно отнял руки от глаз и взглянул на сияние.

— Камень памяти. В нём заключена частичка духа–хранителя твоего рода. Божественная частичка, вложенная в твоих предков самим Химмелем. — Гнав протянул мне сверкающий кристалл. — Только ты и твои родичи смогут обращаться с ним. Для всех остальных он будет просто камнем.

— Как мне с ним обращаться? — спросил я, бережно взяв камень памяти в руки. Он был тёплым, хотя источал холодный, почти лунный, свет.

— Не нужно особых ритуалов, ведь взывать к предкам будет твоя душа. Выбери место, где тебя никто не побеспокоит, положи камень на землю, дай своей крови. Взови к роду и задай предкам вопрос. А затем смотри и слушай внимательно. Если они согласятся ответить, ты увидишь нужные знаки.

— Благодарю тебя, Илюк. Тебя и весь твой народ.

Гнав улыбнулся.

— Главная мудрость, которую я тебе передам — это вопрос цены и ценности. Много ли вещей у начертателя?

—Нет.

— Именно. Один из первых уроков, который постигают колдуны — урок отречения от благ. Не держись за вещи, какими бы ценными они ни казались тебе. На самом деле ничто из того, чем ты обладаешь, тебе не принадлежит. Оно вышло из земли и однажды в неё вернётся. Так или иначе. Золото и красивый камушек рождены землёй. Однажды тебя или твоего потомка похоронят вместе с этим перстнем, и он снова вернётся туда, откуда явился. Ты лишь используешь земные дары — так будь благодарен за них и отдавай, если требуется. Скупость убивает колдовскую силу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Илюк снова хлопнул в ладоши, но на этот раз всё перед моими глазами резко померкло. Я моргнул несколько раз, но это было бессмысленно. Тьма снова окутала меня, я почувствовал, как что–то шершавое скользнуло по моему телу, зацепилось за штаны и плащ. А затем схватило и стиснуло меня так крепко, что я не смог дышать. Мне в нос и рот снова набились комья земли, меня тащило сквозь камни и корни, но на этот раз я даже не мог сопротивляться. Я обмяк в этих странных лапищах, что больше походили на корни, и потерял сознание.

Глава 29

Я очнулся от непривычно яркого света — пришлось прикрыть глаза руками, ибо солнце отчаянно пробивалось сквозь тонкую кожу век. Я осторожно пошевелился и удивился слабости в членах. Каждое движение давалось с трудом, словно из меня выжали все силы. Странно. Да, я отбивался от волшебных лап, что тащили меня сквозь землю, но не мог же настолько от этого устать.

Я сел на траве и огляделся. Камни капища гнавов сверкали прожилками в лучах солнца. Съедобной жертвы, что я принес, не было. Либо забрал волшебный народ, либо растащили звери. Трава казалась пожухлой, да и припекало слишком жарко для весны или раннего лета. Полуденный зной был столь мучительным, что я тут же начал обливаться потом.

— Ну и пекло, — выдохнул я и потянулся к сумке, надеясь найти там мех с водой.

Нашарив его, я быстро развязал тесьму и приложился губами, но едва сделав глоток, тут же выплюнул. Вода протухла, словно в стоячем болоте. Бред какой–то. Я огляделся по сторонам и заметил, что черёмуха отцвела. А ведь на деревьях едва появились бутоны, когда я пришёл в Бьерскогг… Сколько же времени прошло?

Я обезумел от жары и жажды, голова едва соображала. С трудом поднявшись, я подхватил сумку и потащился к дому начертателя. Было бы хорошо с его стороны предупреждать о хитростях гнавов со временем. Сколько меня не было? Луну или больше?

Войдя в лес, я увидел поляну с земляникой и тут же бросился жадно пожирать ягоды. Живот крутило от голода так, словно я и правда не ел много дней. Ну и шуточки у этого Илюка. Но спасибо хоть, что оставил мне жизнь. Значит, я ещё на одну руну приблизился к окончанию обучения.

С трудом оторвавшись от земляники, я лишь сейчас заметил, что на моём пальце красовался перстень матери. Тот самый — камень со всполохами пламени в золотой оправе. Как это понимать? Я ведь отдал его добровольно, как и требовалось. А затем я почувствовал тяжесть в потайном кармане и сунул руку за пазуху.

— Ну и ну, — хмыкнул я. — Не просто вернули дар, но ещё и одарили сверху.

При дневном свете кристалл гнавов выглядел как обычный слёзный камень — прозрачный, с редкими прожилками. Но грани, что были стёсаны, когда его добывали, сверкали радужными цветами, когда на них попадал свет. Красивый камень, ничего не скажешь. Я припомнил видение, которое пришло к нам с Айной во время зейда — это он. Тот самый кристалл, который украшал навершие посоха будущего Хинрика. Пока всё сходилось. И это тревожило меня ещё сильнее. Значит, мне и правда суждено отправиться в неведомый край с чёрным песком, странными людьми и высокой крепостью на холме. Хотя чего я ожидал? У меня нет дома, и я должен найти другой. Почему бы и не там?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я сунул кристалл обратно в кармашек, но перстень прятать не стал. Раз гнавы решили оставить его на моём пальце, так тому и быть. Им виднее. Я сорвал лист лопуха, свернул трубочкой и быстро набрал в него ещё земляники — поем по дороге, кислые ягоды хоть немного утоляли жажду.