Незримые Академики - Терри Пратчетт

Редакционная статья на развороте называлась «Один – ноль в пользу Витинари». Гленда обычно никогда ее не читала, потому что могла вытерпеть на пространстве в сто двадцать слов лишь ограниченное количество повторений «невзирая на».

Она прочитала статью сначала угрюмо, а затем с нарастающим гневом. Витинари все-таки добился своего. Он напоил этих идиотов, и они променяли свой футбол на какую-то бледную подделку, сфабрикованную между дворцом и университетом. Разумеется, все не так просто. Гленда признавала, что всегда ненавидела футбол с его тупостью. Она ненавидела драки и бессмысленную толкотню, но ненавидеть было ее правом. Футбол придумали сами люди; как бы он ни был глуп и сомнителен, он принадлежал им. А господа опять присвоили чужое и сказали: ну надо же, как здорово. Теперь старый футбол запретят. На дне кружки с пивом притаилось еще одно опасное лезвие.

Гленда питала глубочайшие подозрения насчет амфоры, газета с изображением которой лежала забытой на кухонном столе. Говорят, что изначальные правила написаны на древнем языке; в таком случае разве может кто-нибудь, кроме господ, понять, что они означают? Гленда пробежала глазами описание новых правил. Среди них, словно доисторические чудовища, уцелели кое-какие привычные. В том числе ее любимое правило: мяч называется мячом. Мяч – это мяч, с которым обращаются как с мячом три игрока последовательно, после чего он становится мячом. Гленде понравилось это правило при первом же прочтении, исключительно из-за дурацкой формулировки. Очевидно, его добавили в один прекрасный день много веков назад, когда на поле случайно попала чья-то злополучная отрубленная голова и ее по рассеянности ввели в игру, поскольку на мяче лежало чье-то тело, изначально прилагавшееся к голове. Такого рода вещи врезаются в память, особенно если по завершении игры оказалось, что владелец головы заработал очко за удачно забитый гол.

Это правило и еще несколько подобных стояли особняком в списке новых правил патриция Витинари как напоминание о былой славе. Несколько благосклонных кивков в сторону старого футбола – нечто вроде подачки, брошенной общественному мнению. И ему опять позволили это сделать. Люди вели себя так, как будто до смерти боялись патриция, всего лишь потому, что он был тираном, способным по сиюминутному желанию убить любого из них. Кто-нибудь должен был сказать Витинари, что так нельзя. Мир несколько раз перевернулся с ног на голову. Гленда не вполне сознавала, где находится, но внезапно она решила лично позаботиться о том, чтобы патрицию Витинари это не сошло с рук просто так. У людей есть право решать, когда и в чем именно им быть глупыми и старомодными, и господа не вправе ими в этом распоряжаться.

Исполненная огромной решимости, Гленда надела пальто поверх фартука и, после секундного размышления, достала из буфета два свежеприготовленных «Яблочных дьявола». Там, где не поможет таран, зачастую помогает вкусная песочная выпечка.

В Продолговатом кабинете личный секретарь патриция взглянул на секундомер.

– Боюсь, на пятьдесят секунд медленнее вашего личного рекорда, милорд.

– Это доказывает, что крепкие напитки вредны, Стукпостук, – сурово заметил Витинари.

– Полагаю, никаких дальнейших доказательств не требуется, – отозвался Стукпостук со своей тонкой секретарской улыбочкой.

– Хотя, справедливости ради, я должен заметить, что Шарлотта из «Таймс» – самый грозный составитель кроссвордов, при том что все они не дети малые. Но Шарлотта?.. Аббревиатуры, чет и нечет, анаграммы, перевертыши, а теперь еще и диагонали! Как она это проделывает?

– Вы же отгадываете, сэр.

– Да, а она сочиняет. Это намного сложнее, – Витинари воздел палец. – Если не ошибаюсь, Шарлотта – та женщина, которая держит зоомагазин на Пеликуньей улице. В последнее время ее не упоминали в списке победителей. Значит, она – автор.

– Женский ум необычайно хитер и изворотлив, милорд.

Витинари удивленно взглянул на секретаря.

– О да… конечно. Ему ведь приходится иметь дело с мужским умом. Я так думаю…

В дверь тихонько постучали. Патриций вернулся к чтению «Таймс», а Стукпостук выскользнул из кабинета. Последовал разговор шепотом, и секретарь вернулся.

– Какая-то молодая особа проникла во дворец через заднюю калитку, подкупив стражников, сэр. Они приняли взятку, согласно вашему приказу, а гостью провели в приемную, которую, разумеется, тут же заперли. Она желает видеть вас, поскольку, по ее словам, пришла с жалобой. Это девица для услуг.

Патриций Витинари посмотрел поверх газеты.

– Передай ей, что она обратилась не по адресу. Пусть начнет с Гильдии белошвеек.

– Я имел в виду, что она находится в услужении, сэр. Ее зовут Гленда Медоед.

– Скажи ей… – Витинари замолчал и вдруг улыбнулся. – Ах да, Медоед. Она подкупила стражников едой? Полагаю, выпечкой?

– В точку, сэр. Каждому по огромному «Яблочному дьяволу». Смею ли я спросить, как вы…

– Она кухарка, Стукпостук, а никакая не «девица». Проводи ее сюда поскорей.

Секретарь, казалось, смутился.

– Вы уверены, что это благоразумно, сэр? Я уже велел стражникам выкинуть то, что они получили.

– Выкинуть еду, которую приготовила женщина по фамилии Медоед? Это сущее варварство, Стукпостук. Я немедленно приму мисс Гленду.

– Смею заметить, что сегодня утром у вас крайне насыщенное расписание, милорд.

– Вот именно. Твое дело – об этом сообщить, и я тебе благодарен. Но я вернулся во дворец в полпятого утра и смутно припоминаю, что споткнулся на лестнице. Я пьян как свинья, а значит, свиньи пьют как сапожники. Должен сказать, что до сих пор не задумывался в таком контексте ни о свиньях, ни о сапожниках, но Наверн Чудакулли был так любезен, что просветил меня. Поэтому не мешай мне потворствовать моим желаниям.

– В конце концов, вы патриций, сэр, – смиренно ответил Стукпостук. – Вы можете делать, что вам угодно.

– Очень любезно с твоей стороны, что ты это сказал, но я, ей-богу, не нуждаюсь в напоминаниях, – произнес Витинари, и на его лице заиграла почти искренняя улыбка.

Когда суровый тощий слуга открыл дверь, бежать было слишком поздно. Когда он сказал: «Его светлость сейчас примет вас, мисс Медоед», было слишком поздно падать в обморок. О чем она думала? Да и думала ли она вообще?

Гленда последовала за слугой в соседнюю комнату, обитую дубовыми панелями, темную и на удивление незагроможденную. В кабинете среднестатистического волшебника обычно невозможно было разглядеть стены из-за обилия разного барахла. А здесь даже на столе ничего не стояло, не считая подставки для перьев, чернильницы и кружки с надписью «Самому замечательному боссу в мире», от которой Гленда не могла отвести взгляд, как ни старалась. Эта кружка была здесь совершенно неуместна, как пришелец из другой вселенной.

Ей тихонько подставили стул. И очень хорошо, потому что у Гленды внезапно подкосились ноги, когда человек за столом поднял голову.

Витинари ущипнул себя за переносицу и вздохнул.

– Мисс… Медоед, в этом дворце целые комнаты полны людей, которые желают меня видеть, и все они очень влиятельные и важные господа, ну или, по крайней мере, так считают. Однако господин Стукпостук любезно вставил в мое расписание, оттеснив главного почтмейстера и мэра Сто Лата, встречу с молодой кухаркой в пальто, надетом поверх фартука, которая вознамерилась, цитирую, «сказать мне пару слов». Исключительно потому, что я ценю парадоксы, а ваш приход, мисс Медоед, парадоксален. Что вы хотите?

– С чего вы взяли, что я чего-то хочу?

– Все чего-нибудь хотят, когда оказываются передо мной, мисс Медоед. Например, перенестись в какое-нибудь другое место.

– Ну ладно! Вчера вечером вы напоили капитанов допьяна и заставили подписать то письмо, которое сегодня напечатали в газете!

Витинари и бровью не повел. И это пугало сильнее, чем… что угодно.

– Пьянство уравнивает всех, юная леди. Алкоголь – квинтэссенция демократии, если можно так выразиться. Замечали ли вы, что пьяницы прекрасно понимают друг друга, и неважно, насколько они пьяны и как сильно разнятся их родные языки? Я так полагаю, что вы родственница Августы Медоед?

Этот вопрос, последовавший сразу после похвалы пьянству, ударил Гленду между глаз, и все мысли рассыпались.

– Что? О. Да. Вы правы. Это моя бабушка.

– В молодости она работала кухаркой в Гильдии наемных убийц?

– Да. Она всегда шутила, что никогда не позволит… – Гленда замолчала, но Витинари договорил за нее:

– …травить людей ее пирогами. И мы слушались, потому что, как вам, несомненно, известно, мисс, никто не рискнет огорчать хорошую кухарку. Она еще жива?

– Умерла два года назад, сэр.

– Но, поскольку вы носите фамилию Медоед, полагаю, она была не единственной бабушкой в вашем семействе? Августа Медоед никогда не забывала о своих, и вы наверняка тоже носите кому-нибудь разные лакомые кусочки.