Из круиза с любовью - Осипцова Татьяна

Так, то закрывая, то открывая глаза и думая все о том же ― что может быть нужно от нее бандитам, ― она пролежала еще сколько-то времени, пока не уснула. Разбудил ее шепот, показавшийся зловещим:

– Однако, крепкие у вас нервы…

Над ней стойл странный щеголь с физиономией зэка.

Вика вскочила, протерла глаза и пригладила руками волосы, мысленно отметив, что ведет себя глупо. Бандит смотрел на нее и молчал, тогда она спросила:

– Что вам от меня нужно, зачем вы держите меня здесь?

– Дадите триста тысяч долларов ― мы вас отпустим, ― невозмутимо ответил тип.

– Триста? Вы с ума сошли! У меня нет таких денег, и вообще, почему я должна их вам отдать?

И вдруг ее осенило:

– Вы ― Гаспарян?

Его бровь насмешливо поползла вверх. Она поняла, что сморозила глупость, внешность у этого типа совсем не армянская.

– Вы от Гаспаряна?

Лицо ее собеседника не дрогнуло, он продолжал молчать.

– Это все из-за старого долга Игоря Макарова?..

Тип прищурился.

– Ну так знайте, я не имею к нему никакого отношения!

– Однако вы сразу поняли, о чем речь, и что я от Гаспаряна…

– Поверьте, мы расстались, и он уехал. Я не знаю, куда…

Конечно, если будут пытать, она признается, но просто так ни за что не скажет.

Серые глаза смотрели на нее все так же равнодушно.

– И все-таки вам придется заплатить.

– Но…

– Вы даже не представляете, сколько имеется способов заставить вас заплатить, и ни одного приятного. Кажется, у вас есть дочь, уже большая девушка и, наверное, красивая?.. Лучше договориться по-хорошему, а то ведь если по-плохому ― вовсе без ничего остаться можно, и здоровье испортить, себе и близким. Человек под действием наркоты может подписать любую бумагу, хоть дарственную на квартиру, хоть фирму продать… И все будет выглядеть совершенно законно: нотариус, печати… А потом вам от наркозависимости лечиться, да и вылечитесь ли? А вдруг не захочется лечиться?..

Он сипло рассмеялся, потом закашлялся. Вика глядела на него с ужасом. Откашлявшись, он продолжил:

– Когда ты все потерял, лучший выход ― не думать ни о чем.

– Да с чего вы взяли, что я могу заплатить такие деньги, тем более сидя здесь? Вот если вы отпустите меня, я смогу продать квартиру, хотя, она, конечно, столько не стоит…

– А ваш офис в историческом центре Москвы? ― напомнил франт. ― Он-то стоит таких денег. Но, повторяю, вы не выйдете отсюда, пока мы не получим свои триста тысяч. Подумайте, у кого их можно занять, и кто их нам передаст. Завтра мы позвоним этому человеку.

– Да нет у меня знакомых, которые способны вот так мигом выложить триста тысяч!

– А кто сказал мигом? Мы можем подождать. День или два, ― в дверях он обернулся. ― У вас есть время подумать, кому звонить и что сказать, чтобы этот человек нашел деньги как можно быстрее. На разговор у вас будет пятнадцать секунд.

Он давно ушел, а Виктория все смотрела на закрывшуюся дверь.

«Так вот почему меня похитили! Правду Игорь говорил, что его кредиторы страшные люди… Жизнью дочери запугивают… Откуда они узнали об Анюте? Она вернется через десять дней и… Нет, до этого времени я должна выкрутиться, быть на свободе, тогда я сразу отправлю Анюту подальше, спрячу в Максатихе…

Позвонить я могу только Ирине. Она сообразит связаться с Тихомировым и тогда, может, платить не придется? В конце концов, он должен охранять «Виктори-тур», а значит и его хозяйку. Пусть уж находит способы разобраться с бандитами… Стоп! Тихомиров… Ведь это только ему я призналась, что любовник задолжал Гаспаряну. Подлец! Это он меня продал! Но, кажется, фамилии Игоря я Тихомирову не называла? Ну и что?.. Этот гад сказал Гаспаряну, что у Виктории Соколовой в любовниках его давний должник. Точно, так оно и было… Выходит, на Тихомирова надежды никакой, мало того, надо как-то предупредить об этом Ирку. Намекнуть в разговоре, что «крыша течет»?.. Может не понять. Что-нибудь о ненадежности человека, заменившего Воронова? Да, так лучше.

Но если на помощь «крыши» нечего надеяться, значит, придется платить… А где Ирина найдет такие деньжищи? Наверное, догадается Иосифовне позвонить, вместе что-нибудь придумают. Ирка может свои драгоценности заложить, их у нее немало… Да, и у меня есть колье с браслетом… конечно, это подарок Артема… В конце концов, продам его. Я уверена ― так или иначе, но Ирка обязательно меня выручит».

Ощутив, как заурчало в голодном желудке, Вика несколько раз стукнула в дверь, но никто ей не ответил, видимо, из гаража все ушли. Помаявшись, походив из угла в угол, допив почти всю воду из двухлитровой бутылки, она вновь улеглась на нары.

«Завтра утром Володя прилетит из своего Северобайкальска… Увидев, что я его не встречаю, он станет звонить. Трубка в сумочке, но наверняка эти уроды ее сперли. Скорее всего, симку сразу выбросили, чтобы не трезвонил… Что в таком случае отвечают: «абонент не обслуживается» или «аппарат выключен»? Володя это услышит, и что? Он ведь не знает ни домашнего номера, ни рабочего. И адреса не знает, только название «Виктори-тур»… Как он будет меня искать? А вдруг подумает, что я нарочно выключила трубку, чтобы не встречаться с ним больше? Вдруг подумает, что таким образом я решила поставить точку в нашем круизном романе?.. Нет, Володенька не может так подумать! Вот если бы он не ответил мне по телефону, я бы стала искать его через справочное, объездила бы все конторы, имеющие отношение к геологии, пешком обошла бы весь поселок Пушкино и у каждой калитки спрашивала: «Вы не знаете, где живет Владимир Петрович Першин?» Даже если он вдруг решит, что я его бросила ― сразу, как только освобожусь, найду его и все расскажу. Он поймет, он ведь любит меня».

Поворочавшись какое-то время на своем жестком ложе, Вика слезла с него и вновь принялась ходить из угла в угол по тесной кладовке, теперь уже честя последними словами предателя Тихомирова.

«Вот сукин сын! Я к нему, как к давнему знакомому, доверенному человеку Артема, а он!.. Наверняка не за так информацию Гаспаряну слил. Сколько в таких случаях полагается? Десять процентов, или все пятьдесят?.. Нет, ну какой гад! И я ― дура, сама все ему выложила. Как будто не знала, что с такими людьми нельзя откровенничать. Нет бы, сказать: «Это меня никоим образом не касается, просто один человек просил узнать». Сама брякнула: «Близкий человек, ближе некуда».

А ведь Ирина еще когда предупреждала, что макаровские кредиторы могут до меня докопаться… Столько лет его не могли найти, и вот ― сама же их навела, да не на него, а на себя. Он-то сейчас уже наверно квартирку себе в Екатеринбурге подыскивает и думает, как лучше к делу мои денежки пристроить…

Ох, выходит, зря я его тогда приютила. Надо было сразу дать ему денег и сказать: езжай, куда подальше, и живи, как сможешь. Но я ведь совестливая, мне человека выгнать неудобно… Вот и имею теперь за свою совесть и доброту. Ирина сколько раз говорила: избавься от него! А мне больно удобно было: дочка под присмотром, кофе в постель и хозяйственных забот никаких. Но это вначале… Последние года три я его еле терпела. Невозможно уважать мужчину, который ничем не занят. Вот тогда и надо было отступного давать, и уже три года я была бы свободна. И не было бы никакого похищения, яйцеголового бандита, типа с пустыми глазами, который вымогает у меня триста тысяч… И этой вонючей каморки не было бы!

Выходит, сама виновата… Правильно говорят: каждый сам кузнец своего счастья, а уж несчастья ― тем более. Стоит один раз поступить опрометчиво, необдуманно ― и мучаешься годами. Как тогда, когда очертя голову за Лешку замуж выскочила и семь лет убеждала себя, что у нас нормальная семья, так и с Макаровым. Приютила, вроде в благодарность, что из депресняка помог выйти ― и имела в своем доме трутня в течение семи лет. Надо же, там и там по семь лет! Это что, такое магическое число в моей судьбе? По семь лет с одним мужчиной? Нет, с Артемом и полутора не было. Но его убили. А если б не убили? Я мечтала любить его до старости, но как бы распорядилась судьба?.. Не знаю, с ним я никогда ни в чем не была уверена, до самого последнего нашего разговора…