В поисках камня - Дэвид Эддингс

Бэйрек со стоном встал. Дерник, Мендореллен и Гарион двинулись следом.

— Посмотрите, что ему надо, — сказал Белгарат. — Я еще не могу идти.

Все четверо поднялись по галечному склону туда, где лежал за кустами Силк; последние несколько футов, как и он, они ползли по-пластунски.

— В чем дело? — спросил Бэйрек, когда они оказались рядом с Силком.

— Отряд, — коротко отвечал тот, указывая на мертвую каменистую равнину под затянутым тучами серым небом.

Облачко желтой пыли, стелющееся на холодном ветру, говорило о том, что там всадники.

— Дозорные? — шепотом спросил Дерник.

— Не думаю, — отвечал Силк. — Таллы редко ездят верхом. Они обычно выставляют пеший дозор.

Гарион взглянул на засушливую равнину.

— Там что, кто-то бежит впереди них? — спросил он, указывая на крохотное темное пятнышко примерно в полумиле от всадников.

— Ага, — печально сказал Силк.

— Что это? — спросил Бэйрек. — Не томи душу, Силк. Я не в том настроении.

— Это гролимы, — сказал Силк, — а тот, за кем они гонятся, — талл, не желающий, чтобы его принесли в жертву. Довольно обычное дело.

— Может, сказать Белгарату? — предложил Мендореллен.

— Наверное, незачем, — ответил Силк. — Здесь живут гролимы самого низшего ранга. Не думаю, чтобы кто-то из них был искушен в чародействе.

— Все равно я пойду скажу ему. — Дерник съехал на животе со склона, встал на ноги и пошел туда, где остались старик с тетей Пол и Релгом.

— Если мы будем держаться в укрытии, они нас не заметят, — сказал Силк. Их, кажется, всего трое, и они заняты таллом.

Беглец приближался. Он низко опустил голову и размахивал руками.

— Что, если он попробует скрыться в овраге? — спросил Бэйрек.

Силк пожал плечами.

— Гролимы последуют за ним.

— Тут-то и вступим мы, так ведь?

Силк с нехорошей усмешкой кивнул.

— Я думаю, мы можем его окликнуть, — сказал Бэйрек, проверяя, свободно ли ходит в ножнах меч.

— Мне пришла в голову та же мысль.

Дерник поднялся по склону, хрустя галькой, — Волк говорит, чтобы вы следили за ними, но ничего не делали, разве что они заедут прямо в овраг.

— Жалость какая! — вздохнул Силк разочарованно.

Бегущего талла они уже могли рассмотреть. Он был дородный, в грубой, подвязанной поясом рубахе. Волосы у него были всклокоченные, лицо выражало смертельный ужас. Он пробежал примерно в тридцати шагах от них, и Гарион отчетливо услышал его хриплое дыхание. Он подвывал на бегу — звериный звук, выражавший абсолютное отчаяние.

— Они почти никогда не пытаются спрятаться, — сказал Силк с жалостью. Просто бегут. — Он покачал головой.

— Скоро они его нагонят, — заметил Мендореллен. Гролимы были в черных одеяниях с капюшонами и в блестящих стальных масках.

— Нам лучше спуститься, — посоветовал Бэйрек. Они сползли вниз. Мимо, стуча копытами, пронеслись три лошади.

— Они поймают его через несколько минут, — сказал Гарион. — Он бежит к краю обрыва. Он в западне.

— Не думаю, — печально сказал Силк. Через минуту они услышали долгий, отчаянный крик, замерший где то внизу.

— Я этого ждал, — сказал Силк. У Гариона все внутри перевернулось при мысли о жуткой высоте обрыва.

— Они возвращаются, — предупредил Бэйрек. — Спустимся.

Три гролима проехали по краю оврага. Один сказал что то — слов Гарион не разобрал, двое других рассмеялись

— Мир стал бы светлее без трех гролимов, — мрачно прошептал Мендореллен.

— Мысль привлекательная, — согласился Силк, — но Белгарат её бы, вероятно, не одобрил. Полагаю, лучше их пропустить. Нам ни к чему, чтобы их стали разыскивать.

Бэйрек проводил взглядом удаляющихся гролимов и издал глубокий вздох сожаления.

— Давайте спустимся, — сказал Силк.

Они спустились в заросший кустами овраг.

Белгарат поднял голову.

— Уехали?

— Уехали, — сказал Силк.

— Что это был за крик? — спросил Релг.

— Трое гролимов согнали талла с края обрыва, — ответил Силк.

— Почему?

— Его избрали для участия в некоем религиозном обряде, а он не захотел участвовать.

— Он отказался? — Релг был поражен. — Значит, он заслужил свою участь.

— Не думаю, чтобы ты хорошо понимал суть гролимских церемоний, Релг, сказал Силк.

— Всяк должен покоряться воле своего бога, — настаивал Релг. Голос его звучал благоговейно. — Религиозные обряды обязательны.

Глаза Силка блеснули, когда он взглянул на фанатика-алгоса.

— Много ты знаешь об энгаракской религии, Релг? — спросил он.

— Меня интересует только религия Алголанда.

— Надо знать, о чем говоришь, прежде чем выносить суждение.

— Оставь, Силк, — сказала тетя Пол.

— Нет, Полгара. Не сейчас. Нашему дорогому другу не мешало бы кое что узнать Его кругозор несколько ограничен. — Силк опять повернулся к Релгу. Суть энгаракской религии в ритуалах, которые большинство людей находят отталкивающими. Таллы всю свою жизнь стараются их избежать Это — основная цель их бытия.

— Отвратительный народ — таков был суровый приговор Релга.

— Нет. Несмотря на свою тупость, даже скотство, таллы отнюдь не отвратительны. Видишь ли, Релг, ритуал, о котором мы говорим, включает человеческие жертвоприношения.

Релг отодвинул от глаз тряпицу, чтобы недоверчиво посмотреть на своего востроносого собеседника.

— Каждый год две тысячи таллов приносятся в жертву Тораку, — продолжал Силк, сверля глазами онемевшего от изумления Релга. — Гролимы соглашаются брать взамен рабов, так что талл всю жизнь трудится, чтобы накопить денег и купить раба. Но рабы иногда умирают или бегут. Если жребий падает на талла, у которого нет раба, он обычно пытается улизнуть. Тогда гролимы бросаются в погоню. Практика у них большая, так что они натренировались. Никогда не слышал, чтобы таллу удалось скрыться.

— Их долг — покоряться, — упорствовал Релг, хотя уже без прежней убежденности.

— Как их приносят в жертву? — спросил Дерник приглушенно. Решимость, с которой талл бросился с обрыва, явно его потрясла.

— Процедура проста, — сказал Силк, не спуская глаз с Релга. — Двое гролимов укладывают талла спиной на алтарь, третий вырезает ему сердце. Потом они жгут сердце на медленном огне. Весь талл Тораку ни к чему — ему нужно только сердце.

Релг поежился.

— Женщин они тоже приносят в жертву, — не унимался Силк. — Но женщинам проще увильнуть. Гролимы не приносят в жертву беременных — они не знают, как их считать, — поэтому таллские женщины стараются быть беременными всегда. Этим объясняется, почему таллов так много и почему их женщины славятся своей неразборчивостью.