Зубы дракона. «Властелин мира» - Николай Дашкиев

Майя произнесет эти слова через несколько минут. Произнесет перед всеми, в присутствии отца и матери. Неужели же не ответит на них Андрей?! Он должен, должен ответить! Она после расскажет ему все, будет молить о прощении!..

В дверь постучали. Это Энни, верная Энни, которая думает, что ее госпожа и в самом деле выходит замуж… Просят идти?.. Хорошо, сейчас.

— Энни, ты объяснила сагибу, что он должен надеть мне на шею венок из цветов?

— Да, госпожа. Он спросил: "Зачем?". Я ему ответила, что так полагается.

— Хорошо, иди.

Смеркалось. Вспыхнули гирлянды фонариков. Зазвучали веселые голоса. Вот уже и отец с матерью пошли к "пуджа бари" к домику, где празднуется по староиндийскому обычаю Калипуджа, праздник богини любви Кали.

Майя в последний раз взглянула на себя в зеркало, поправила волосы, взяла в руки свадебный венок цветов и вышла из комнаты. Она шла по праздничной аллее — молчаливая и величественная, гордо неся голову. Вот на нее упал свет, и сразу послышался взволнованный шепот:

— Красное чели!.. Красное чели!..

Дальше и дальше… Несколько шагов остается до тех троих, которые стоят и о чем-то непринужденно беседуют. Вот отец обернулся в ее сторону и умолк, пораженный… Вот Чарли Бертон прервал смех и удивленно посмотрел на нее… А вот и любимый поднял глаза, улыбнулся и взял гирлянду цветов из рук Энни. Милый, он даже не догадывается, что это означает!

Сердце у Майи едва-едва не выскакивало из груди. Но она ничем не выдала своего волнения, не ускорила шага и, подойдя к Андрею, надела ему на голову гирлянду.

— Я тебя люблю, милый! Будь мне мужем!

Андрей вздрогнул, побледнел. Он мял свой венок в руках, не зная, куда его деть, а Майя стояла перед ним, молила взглядом, безмолвно шевелила губами, желая подсказать нужные слова. И он понял:

— Я тебя люблю, милая! Будь моей женой!

На плечи Майи мягко легли благоухающие цветы. Ее губы встретились с губами любимого. И в этот миг девушка поняла: нет, это не фиктивный брак, а то, что действительно соединяет двух людей навсегда! Никогда не оставит она любимого, никому его не отдаст, будет защищать, как защищает тигрица своих детей! Их соединил светлый и радостный "брак гандгарвов".

Но где же, где та неслышимая посторонним музыка счастья? Пусть не существует никаких богов, но должна ведь хоть в памяти прозвучать нежная и волнующая мелодия?

Майя напрягала свой слух… Однако тихо-тихо было вокруг.

Но вот где-то, — далекий, может быть, действительно даже не слышный другим, — прозвучал выстрел, а вслед за тем крик боли.

Может, показалось. Может, послышалось. Только Майя вздрогнула и еще крепче прижалась к любимому.

Глава XXШ

Как оглушенный громом стоял Чарли Бертон у входа в "пуджа бари". Перед глазами плыли радужные круги, руки невольно сжимались в кулаки, а в груди то замирало, то бешено билось сердце.

Он мог ожидать чего угодно, но только не этого. Ну, увлеклась Майя Лаптевым; ну, влюбилась в него. Русский был, да и уехал, а Чарли останется. Рано или поздно Майя стала бы его женой.

И вот теперь все пошло прахом. Рушилось все, ради чего Чарли рисковал своей жизнью: Сатнапал бездумно раздал кристаллы, а вместе с ними и тайну препарата; его дочь вышла замуж за другого. Что же осталось самому Бертону? Жалкая роль подручного Сатиапала? Объедки чужой славы?.. Это был полный крах надежд и мечтаний. Не будь Хинчинбрука, Бертон убил бы в эту минуту Андрея Лаптева и поставил точку в конце собственной биографии.

Мысль о том, что рыжая бестия будет жить и дышать, злорадствовать и пакостить, показалась Бертону невыносимой. Нет, первым должен погибнуть Майкл Хинчинбрук, и этого уже не долго ждать!

Чарли посмотрел на часы — четверть восьмого. Ровно в девять надо встретить Майкла за пределами имения и провести сюда, через заранее приготовленную лазейку. Праздник будет в разгаре, никто ничего не заметит.

Уже улеглось во дворце возбуждение, вызванное неожиданным событием. И у рани Марии уже высохли слезы на глазах, Сатиапал меньше хмурился. А Лаптев и Майя то улыбались беспричинно, то умолкали, глядя друг на друга.

Никто не обращал на Бертона внимания. Возможно, в другое время Чарли с интересом поглядел бы на танцоров в причудливых масках, прислушался бы к экзотическим мелодиям старинных песен, посмеялся над забавным кривляньем царя обезьян Ханумана — персонажа древнеиндийской эпической поэмы "Рамаяна". А сейчас в нем кипела злоба против всего и всех, он поглядывал на часы, проклиная их медленный ход.

В аллее погас свет. Начиналось представление любимого в Бенгалии театра теней. В нем играют настоящие актеры, но зритель видит на белом экране только их силуэты.

Удобная минута!.. Чарли отодвинулся в сторону, в тень, потом дальше, в кусты, и уже оттуда стал пробираться ко дворцу. Он шел легким острожным шагом, часто оглядывался, и все же не замечал, что следом за ним, с такой же осторожностью, движется еще кто-то.

В кустах у крыльца Бертон остановился. Встреча с Хинчинбруком — не свидание с любимой. Надо приготовиться ко всему, может быть, даже к наихудшему.

Чарли проверил пистолет и запасную обойму, вынул из-за пазухи туго скрученный сверток — рукопись профессора Сатиапала — и после короткого раздумья положил его на землю, прикрыв листьями. Теперь можно вступать в единоборство с Хинчинбруком.

Бертон прислушался: как будто где-то звонит звонок… Да, да! В гостиной трезвонит телефон. Видимо, телефонист уже отчаялся вызвать абонента, так как сигналит по-всякому — и коротко, и длинно, и непрерывно на протяжении минут.

— Черт возьми! — шепотом выругался Бертон. Надо уходить прочь отсюда — вдруг кто-нибудь услышит звонок и примчится.

Действительно: прошлепали чьи-то босые ноги, а вслед за тем из гостиной послышался голос служанки:

— Что?.. Кого?.. Русского сагиба?.. Сейчас!

Бертон насторожился: что-то произошло. Что именно? К телефону прибежал Лаптев. По его ответам нельзя было догадаться, о чем идет речь, но свои "да… да" и "хорошо" он произносил все серьезнее и тревожнее. Окончив разговор, русский вышел на веранду и остановился, потирая рукой лоб.

— Что случилось, мой дорогой? — к нему подошла и нежно прижалась Майя.

— Несчастье, Майя… в Навабгандже вспыхнула эпизоотия неизвестной болезни. Дохнут животные. Нам надо немедленно ехать; собирайся, дорогая.

— Но ведь это животные, Андрей… Не люди… И ты не зоотехник и не ветеринар.

— Ах, Майя, ты даже не представляешь, что будет! Дохнет скот, который… кормили "пищей богов"!