Смотритель маяка - Роман Конев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Принесите, пожалуйста, чайник облепихового чая.
– Что-нибудь ещё? У нас отличный выбор десертов.
Артём выжидающе посмотрел на Вику. Она покачала головой.
– Вы заказали чайник облепихового чая объёмом ноль семь литра, – зачитал официант, забирая со стола меню.
– Ты безумно красива, – не сдержался Артём, едва официант оставил их наедине.
– Слово «безумно» сегодня обрело для меня новый смысл.
– Очень смешно. – Он всегда так говорил, когда не мог сказать ничего другого.
Струйки дождя стекали по стеклу, оставляя после себя неровные линии. Нелюдимую улицу возле кинотеатра пересекал прохожий под чёрным зонтом. Ветер бросал дождь зигзагами, и проку в зонте было немного.
– Что за потрясения с тобой произошли, Артём? – Вика протянула ему через стол руки. Он охотно их принял. – Расскажи мне. Я ничего о тебе не знаю.
– Ты знаешь обо мне больше, чем многие однокурсники узнали за два года учёбы.
– Что говорит лишь о твоей незначительной популярности.
– Это было обидно. – Он улыбнулся. В отличие от мира кино, популярность в институте его мало интересовала. – Напомни, пожалуйста, чем закончилась «Верёвка»?
– Учитель раскроет преступление, зло будет наказано.
– Вот это поворот. – Сам он концовку фильма помнил смутно.
– Не увиливай от рассказа, – сказала Вика.
– Мне нужен спасательный круг.
– Зачем?
Артём просиял. Она задала правильный вопрос.
– В твоих глазах легко утонуть.
Судя по растянувшимся в улыбке губам, комплимент ей понравился.
– За твоими шутками скрывается загадочная печаль.
– Тебя только это привлекает во мне?
– Хочешь обсудить наши отношения? – в свою очередь спросила она.
– Я знаю, чего не хочу.
– И чего же?
– Усложнять и без того непростую жизнь, – честно ответил он. – Прошло четыре дня, как я тебя впервые увидел, а по ощущениям мы знакомы года три. Такое со мной впервые. Я смотрю на тебя и не верю своему счастью. Всё жду, когда проснусь и пойму, что ты мне пригрезилась. Это разобьёт моё сердце.
– О том, что ты мне нравишься, я поняла в первый день съёмок с тобой. И не только потому, что ты симпатичный. От тебя веет не показным целомудрием. Ты видишь во мне не только смазливое лицо или упругую грудь. А ещё любишь обниматься. Для меня это важно. Не спрашивай почему.
– Звучит волнующе. – Он не стал возражать словам о груди. Не смотреть на неё ежесекундно он мог благодаря концентрации силы воли. Во многом потому, что лицо Вики само по себе представляло собой произведение искусства.
– Извини, я не умею выражаться так же красиво, как ты.
– Ты прекрасно выражаешь свои мысли, милая.
– Мне так нравится, когда ты называешь меня милой.
Официант поставил на столик две чашки с блюдцами и френч-пресс с чаем. Ягоды облепихи кружились в оранжевом настое, как в невесомости.
– В чае размешан мёд, учитывайте это при добавлении сахара.
– Спасибо. – Артём надавил на поршень, приминая ягодную массу.
– Теперь для отговорок нет причин, – сказала Вика.
– Давным-давно, в далёкой-далёкой галактике…
– Очень смешно, – Вика точь в точь повторила его интонацию.
– Это моя фраза! – воскликнул он.
– Больше не твоя.
– Какая возмутительная наглость.
Артём наполнил чашку Вики дымящейся жидкостью. Затем сделал то же самое со своей. Какофония голосов посетителей кафе смешивалась с безликой музыкой, затруднявшей усвоение чужих разговоров. Подслушивать подробности посторонних жизней с соседних столиков Артём считал неприличным. Не хотел он и обратного – чтобы кто-то услышал его рассказ.
– Вика, у тебя есть ответ на вопрос, в чём заключается смысл жизни? – Он сделал глоток горячего чая. Кисло-сладкий вкус показался ему восхитительным.
– Моё представление о жизни меняется вместе со мной. – Она наблюдала, как за окном качаются продрогшие деревья. Шальной ветер шутя ерошил ветвистые кроны. – Что-то, конечно, остаётся неизменным. Находить счастье в том, что меня окружает. Испытывать меньше разочарования, любить и быть любимой. Есть много причин, чтобы жить. Почему ты спросил?
– Хотел понять, что у тебя на уме. Наши мировоззрения должны совпадать хотя бы в главном. Скажи ты, что в жизни превыше всего это получать удовольствие, и я оказался бы в трудном положении. Человек с такими убеждениями обречён страдать от собственных желаний.
– Этому на юрфаке учат?
– Нет, – ограничился он коротким ответом.
– Как бы ты сам ответил на свой
