Барселонская галерея - Олег Рой

— Денис… Какой ты красивый. Ты уезжаешь или приехал?

— Ни то, ни другое. Встречаю кое-кого, — ответил он. И запоздало изумился ее реакции. Неужели после того, как он некрасиво поступил с ней летом, сорвавшись и уехав без всяких объяснений, она до сих пор рада его видеть? Никаких обид, никаких претензий. Просто радостная улыбка.

— Таня, я… Ты извини, что так вышло. Мне позвонили, пришлось срочно уехать, я тебя даже предупредить не успел, — забормотал он, сам чувствуя, насколько жалким и нелепым выглядит его вранье.

— Конечно, я так и подумала, — кивнула она. — Это мама подняла панику, хотела объявить тебя в розыск… Но я ей не позволила. И вещи твои не дала трогать. Они в целости и сохранности, ждут тебя в Кузьминках. Ты можешь забрать их в любой момент. Когда тебе удобно?

— Да хоть сейчас. Подождешь меня пару минут, хорошо?

— Конечно.

Не слишком хорошо понимая, что он делает, а главное — зачем, Дэн вернулся к охране и попросил встретить отца без него. Мол, возникли непредвиденные трудности, срочно надо ехать в офис. Авось батя поймет, не обидится. Таня, как и обещала, ждала в назначенном месте, посреди оплывавших ее с обеих сторон людских потоков.

— Пойдем! — Денис подхватил ее чемодан.

— А ты куда? Метро в другой стороне.

— Мы поедем на такси.

— Но это так дорого… Тут вокзал, и водители заламывают такие цены…

— Ничего, я не разорюсь.

— Ты нашел хорошую работу, да? Я так рада за тебя! Он был уверен — ее слова были абсолютно искренни.

Она действительно рада. И не тому, что у него теперь водятся бабки, которыми можно поживиться, а тому, что все устроилось, и ему теперь хорошо.

«А я-то ей не верил… — пронеслось в голове. — Дурак».

— Да, я теперь что-то вроде начальника и зарабатываю прилично.

— Это здорово. А работа тебе нравится?

— Нравится.

— Ну, это самое главное. А то когда работа не по душе, то никакие деньги этого не компенсируют…

На стоянке за поездку от Киевского в Кузьминки действительно запросили втридорога, но Денису было все равно.

— А как твои дела? — спросил он, когда они уселись в машину, оба на заднее сиденье, но далеко друг от друга.

— Спасибо, хорошо. Вот, на гастролях были…

— А в личной жизни как?

Она грустно улыбнулась и отвернулась к окну.

— Да никак… Знаешь, ты, наверное, был прав. Не было никакой любви, я сама себе все придумала-. Потому что мне так казалось интереснее жить. А это неправильно. Жить надо реальной жизнью, а не своими фантазиями.

— Рад, что ты это наконец поняла. Ну а что же все-таки он? Знаешь, мне до сих пор интересно, кто он. Он из твоего театра, да? Какой-нибудь заслуженный тенор-солист?

— Какая теперь разница?

— А я, может, ревную?

— Ты? Не надо так шутить Денис, это жестоко… — Она замолчала.

— Извини, — пробормотал он, хотя и не понял, при чем тут жестокость.

До Кузьминок доехали молча и на удивление быстро. Когда заходили в подъезд, поднимались по лестнице и входили в квартиру, Дэн вновь почувствовал что-то вроде дежавю. Все в точности как весной.

— Мама на даче? — на всякий случай поинтересовался он.

— Конечно, иначе я бы не привезла тебя сюда, — усмехнулась Таня.

— Она злится на меня?

— Не то слово… Я даже твой чемодан подальше спрятала, чтобы он ей о тебе не напоминал. Чаю хочешь?

— Очень хочу. Аж в горле пересохло.

На самом деле пить он совсем не хотел. Но просто так взять свои вещи, развернуться и навсегда уйти из этого дома хотелось еще меньше.

— Тань, я вот о чем хотел тебя спросить, — начал он, усевшись на знакомую шаткую табуретку. — Помнишь наш последний разговор?

— Да, помню. — Она наполнила чайник водой, поставила на плиту и зажгла газ.

— Скажи, когда ты говорила о Золушках и о вечерних платьях днем… Что ты имела в виду?

— Да то и имела. Что свадьба — это праздник, но сразу за ней начинаются будни, к которым люди еще не готовы психологически… Вот и начинаются конфликты, разочарования и разводы…

— А ты не хотела сказать, что мечтаешь о красивой жизни, а я, нищий гастарбайтер, не смогу ее тебе обеспечить?

Таня вытаращила глаза.

— Ты что! У меня и в мыслях не было ничего подобного. Ты еще скажи, что мое отношение к тебе переменилось из-за того, что ты теперь нашел хорошую работу.

— То есть как не нужен я тебе был безработным, так не нужен и теперь, в костюме и при галстуке? — уточнил он.

— Да совсем наоборот! — торопливо выпалила Таня и, сама испугавшись своих слов, замолчала.

— Ну-ка, ну-ка… С этого места, пожалуйста, подробнее.

— Перестань, я не хочу об этом говорить…

— А я хочу! — Денис встал, шагнул к ней. — Хватит с меня уже этих аллегорий и хождений вокруг да около. Объясни все толком, да так, чтобы на этот раз я все понял.

— Дэн, пусти, у меня чайник кипит…

— И черт с ним! — не сходя с места, он протянул руку и выключил конфорку, благо размеры кухни это позволяли. — Не пущу, пока не объяснишь.

Поняв, что деваться некуда, Таня сделалась совершенно пунцовой и залепетала:

— Денис, я всегда хорошо относилась к тебе, правда… Даже слишком хорошо… Еще с первой встречи, в самолете… Только не сразу это поняла… А когда ты сказал: «Выходи за меня замуж», я… я испугалась, Денис. И огорчилась… Оттого и начала городить этот огород про вечерние платья, потому что растерялась, не знала, что говорить.

— Но почему? — интересно, он хоть когда-нибудь научится ее понимать? — Почему ты огорчилась?

— Потому что была уверена, что ты шутишь. Я сердцем чувствовала — в этом какой-то подвох. Не в том смысле, о котором говорила мама, что у тебя ко мне какой-то интерес… А что-то другое. Признайся, ведь было так, да?

— Да, — ответил Денис, не выдержав ее взгляда. — Это было… Это было пари. Мы с другом поспорили в аэропорту, что можно вот так быстро познакомиться с девушкой и жениться на ней…

Он замолчал, подбирая слова. Как объяснить ей всю историю с этим проклятым пари, с чего начать? Но Таня не стала дожидаться продолжения:

— Ну вот, ты сам виноват, что тогда убежал, — грустно улыбнулась она. — А то бы выиграл спор. Или он еще в силе?

— Что? А, нет, конечно. Мы быстро разобрались, какой идиотизм — спорить на такие вещи… Но почему ты сказала, что я бы выиграл спор?

— Денис, разве ты не понимаешь? — на ее глаза навернулись слезы. — Я ведь так хотела за тебя замуж… А ты убежал и исчез.

— Конечно, ты ведь сказала, что любишь другого, — не удержался он.

— Дура была! — в сердцах выпалила Таня. — Я ведь тогда уже любила тебя… Только сама этого не понимала. А когда поняла — было уже поздно. Ладно, что сейчас об этом говорить…

— А по-моему, — самое время, — улыбнулся он. — Потому что…

Тут в кармане завибрировал сотовый, и Денис тихо выругался. Ну почему его хоть ненадолго не могут оставить в покое? Это наверняка секретарь из офиса. Или отец, который хочет сообщить, что добрался без приключений. Как будто нельзя это сделать потом. Но на дисплее высветилось имя Белла.

— Привет! Можешь говорить?

И он понял — надо действовать сейчас. Прямо сию минуту.

— Да, могу, — слова давались почему-то очень тяжело.

— Тогда как насчет того, чтобы встретиться через пару часов.

— Увы, никак не получится.

— Очень жаль, — похоже, она и вправду огорчилась. — Ну что ж, тогда в следующий раз.

И он решился:

— Нет, Белла. Прости. Следующего раза не будет. Спасибо тебе за все, но мы больше не увидимся. Я женюсь.

— Ну что же… — в трубке вдруг раздался странный звук.

«Нет, этого не может быть! — с ужасом подумал Денис. — Мне показалось. Это глюк. Такие женщины, как Белла, не плачут!»

— Желаю тебе счастья, Дэн, — очень спокойно сказала она, и он вздохнул с облегчением. Разумеется, померещилось.

Он спрятал телефон в карман и встретился со взглядом совершенно круглых от удивления глаз Тани…

Прежняя квартира Алки, точнее, ее родителей, ему нравилась гораздо больше. Тоже хрущевка, как и у Танечки, только на «Академической». И кухня такая же маленькая, метр на метр, развернуться невозможно. Но как там было уютно! В студенческие времена они допоздна засиживались тут небольшой компашкой с бутылочкой дешевого портвейна. И говорили, говорили. Темы были пустяшные, но им, молодым и горячим, казалось — только при их участии мир будет жить правильно. К середине ночи все разбредались по домам, а они с Алкой оставались. И целовались до утра. Ее предки быстро привыкли к их отношениям и делали вид, что ничего не замечают.

Позже он приходил сюда, чтобы поделиться новостями. Или разделить с ней радость. И даже поплакаться в жилетку — этого он не позволял себе больше нигде и ни с кем. Алка сочувствовала, и понимала, и помогала.